Искусство и Кофе - Софья Ролдугина

Это не могло продолжаться бесконечно. И, кажется, пришло время расставить все по местам.

Уже в особняке вновь начались попытки выдворить меня прочь. Правда, теперь за дело взялась экономка Рокпорта, Клара О'Дрисколл — немолодая сухопарая женщина с рыбьими глазами, прекрасно знавшая, кто я такая. Действовала она куда более тонко, прикрываясь заботой обо мне.

— Леди Виржиния, приношу извинения за назойливость, однако я не смогу простить себя, если сейчас промолчу, — бесцветным голосом вещала О'Дрисколл. — Боюсь, что маркиз сегодня может и вовсе не приехать. И, возможно, даже завтра. Если кто-нибудь узнает, что леди провела ночь в доме неженатого мужчины…

— Мы не в прошлом веке, миссис О'Дрискол. Кроме того, маркиз мне не чужой. Он мой жених. Да и сплетни… откуда им взяться? Разве вы собираетесь рассказывать кому-нибудь о моем визите?

— Нет, что вы, леди. Я лучше приму обет молчания до конца жизни, чем скажу хоть слово, способное вам повредить. Но даже если вы останетесь, то гостевые спальни не готовы.

— Ничего страшного, я могу поспать и сидя. Здесь, в этом кресле, чтобы поговорить с маркизом тотчас же, как он приедет.

— Леди Виржиния, прошу вас, возвращайтесь домой! Клятвенно обещаю сообщить вам, как только маркиз вернется!

— Нет нужды так утруждаться. К слову, могу я рассчитывать на чашку чая в этом гостеприимном доме?

— Конечно, леди. Конечно. Прошу прощения.

Судя по обреченности, тревожным колокольчиком зазвеневшей в голосе экономки, настойчивое желание прислуги отправить меня домой было продиктовано не только необходимостью оградить драгоценную особу маркиза от нежданных гостей. Возможно, Рокпорт действительно не собирался возвращаться сегодня домой.

В девять часов вечера миссис О'Дрисколл оставила бесполезные уговоры и смиренно сообщила, что в Восточной гостиной меня ждет ужин.

В десять я пожалела, что не взяла с собою счета и деловые письма — по крайней мере, за ними можно было с пользой провести время.

В половине одиннадцатого ко мне пришла светлая идея перебраться в библиотеку. Некоторое время я колебалась между толстенной «Теорией новых экономических отношений» Спаркса и «Искусством пытки» за авторством некоего Константа Невинного. Кажется, был такой монах в Темные времена… Выбрав труд, в большей степени соответствовавший моему настроению, я устроилась в кресле с книгой загадочного Константа и потребовала у служанки еще чашку чая.

После полуночи строчки стали расплываться у меня перед глазами, а потом и вовсе начал мерещиться голос маркиза, монотонно зачитывающий список преимуществ «железного сапога» перед «окунанием на стуле». Голова становилась все тяжелее, тяжелее, страницы книги — все ближе…

А затем вдруг я услышала недоверчивый оклик:

— Виржиния, вы ли это?

И проснулась.

Спина затекла и болела нещадно.

— Кажется, я… Не уверена, впрочем. Который час?

— Половина второго, — несколько растерянно ответил маркиз. Он уже снял очки и потому немного щурился — даже здесь, в полумраке старинной библиотеки. Старомодный зеленый сюртук, как всегда, сидел безупречно, но сейчас казался, скорее, доспехами, чем просто одеждой. — Миссис О'Дрисколл сказала мне, что вы ждете, но я, каюсь, подумал, что она вводит меня в заблуждение. Не ожидал увидеть вас здесь, Виржиния.

— Я сама не думала, что приеду, — я постаралась принять исполненное достоинства положение — не сидеть же леди с поджатыми под себя ногами, когда с нею говорит мужчина! Но потом передумала. В конце концов, я не в первый раз засыпала в этой библиотеке. И иногда — когда-то очень давно — маркиз на руках переносил меня в карету. Отец слишком часто предпочитал другую ношу — одолженные книги… Впрочем, ни к чему сейчас вспоминать об этом. — Но мне срочно нужно было поговорить с вами.

— О, какое совпадение… Я тоже ждал беседы, — без тени иронии произнес маркиз и наконец сел в кресло напротив. — Но мой вопрос может и подождать. Не хочу портить такой момент.

«Уж не об одном и том же мы собирались побеседовать?» — засомневалась я на секунду, а потом решилась — была не была! — и спросила без обиняков:

— Скажите, вы имеете какое-либо отношение к тому, что произошло сегодня с моим водителем?

Маркиз не изменился в лице. Даже дыхание не сбилось с размеренного ритма… Но вот зрачки у него дрогнули, и веки опустились — всего на мгновение, но мне этого хватило.

— Смотря что вы имеете в виду, Виржиния, — спокойно ответил он. — Что натворил этот человек? Огорчил вас?

— О, можно сказать, что я осталась вовсе без водителя, — с совершенно искренним сожалением произнесла я.

Губы маркиза тронула улыбка:

— Не могу сказать, что соболезную вашей потере. Я так и думал, что рано или поздно прошлое мистера Маноле даст о себе знать. Тем не менее, Виржиния, вы можете всецело рассчитывать на мою поддержку. У меня на примете есть хороший, верный водитель, который также способен стать вашим телохранителем, не привлекая при этом внимание общественности.

Я проглотила смешок. Определенно, у Эллиса и маркиза есть нечто общее. По крайней мере, своих протеже они сватают одинаково. Вплоть до формулировок. Надо же — и водитель, и телохранитель!

— Не стоит беспокоиться об этом, маркиз. Я пока не собираюсь увольнять мистера Маноле, его работа меня более чем устраивает. Не каждая леди может похвастаться, что водителем у нее работает тот, кто раньше увлекался гонками на автомобилях… Почему вы так смотрите на меня?

Выражение лица у Рокпорта стало… сложным.

— Вы хотите сказать, что ваш водитель жив?

— Конечно. Никогда не говорила, что он умер, — я пожала плечами. — Как и не говорила, что нападение как-то связано с его прошлым. Мистер Маноле был сильно избит, и поэтому я дала ему несколько свободных дней. Кажется, что мне придется некоторое время пользоваться кэбом. И еще мне кажется, что вы, лорд Рокпорт, можете рассказать о сегодняшнем ужасном происшествии гораздо больше мистера Маноле. Я права?

— Виржиния, не все так однозначно…

У меня кольнуло сердце.

После этих слов маркиз мог ничего больше и не говорить. Разом навалилась усталость и страшная, глухая обида. Не слушая ни единого слова, я тихо спросила:

— Зачем?

Рокпорт не стал отводить глаза. В высшем свете о нем говорили разное, некоторые открыто боялись, другие недолюбливали, третьи считали старомодным чудаком… Но даже леди Милдред, которая знала о нем едва ли не больше, чем мой отец, никогда не обвиняла маркиза во лжи. И с ней, и с отцом Рокпорт был настолько честен, насколько это вообще возможно для человека его склада характера.

Видимо, теперь священное право слышать правду от маркиза перешло ко мне — по наследству.

— Так надо, Виржиния.

— А я ведь сразу заподозрила это, — призналась я. — Вспомнила ту служанку, которая украла мамино колье. Вы пообещали «решить вопрос», а через день служанка сама вернула маме украшения. Плакала… хотела идти и сдаваться «гусям». Отец тогда пошутил, что вы волшебник. Только мне не понравилось такое колдовство.

— Служанка действительно была виновата.

— Я знаю. И, конечно, воровке не место под крышей особняка Эверсанов.

— Вы сердитесь, Виржиния?

— Конечно, — я снова вздохнула. — Я настолько сердита, что вот прямо сейчас начала бы кричать на вас, заламывать руки и кидаться книгами — да вот беда, слишком устала за день.

— Вам так дорог этот водитель? — в голосе у маркиза звякнул металл.

— Нет. Просто не переношу, когда кто-то пытается решать за меня.

Книжные шкафы, корешки старинных фолиантов, пыль, полумрак, оплывшие свечи в тяжелом подсвечнике… Как бы мне хотелось оказаться далеко отсюда!

Я чувствовала себя преданной.

— Значит, все же дорог, — подвел итог Рокпорт.

— Да нет же! — сил у меня хватило только на смех, да и то натужный. — Увольте. Кто дорог, гипси-авантюрист?

— Зачем же вы тогда так за него держитесь? — маркиз сжал пальцы на поручнях кресла — как будто два бледных паука оплели темное дерево. — Виржиния, если бы вы знали о нем то, что знаю я, то вы бы тотчас выгнали этого человека! А то и сдали «гусям»!

— Поверьте, я знаю о мистере Маноле достаточно, чтобы не обольщаться на его счет.

— Обольщаться — очень верное определение, Виржиния. Очень верное, — маркиз уже не просто говорил — чеканил слова. — К сожалению, этот человек действительно талантлив и хорошо скрывает следы своих преступлений. У меня нет ни одного надежного свидетеля или доказательства, однако подозрений хватает с лихвой.

— За мистера Маноле поручился очень надежный человек! — я не выдержала и вспылила. Только тяжесть фундаментального труда за авторством Константа Невинного, придавливающая меня к креслу, не позволила немедленно вскочить на ноги. — Оставьте подозрения прошлому. Мистер Маноле готов измениться, но если мы будем продолжать видеть в нем преступника, он не изменится никогда! Деньги стоят гораздо меньше честной жизни, и он наконец это понял! Нужно всего лишь дать ему шанс…