Повесы небес - Джон Бойд

Кара и я не планировали медового месяца, так как все туннели были одинаковы, а поверхность планеты была покрыта глубоким снегом и, как оказалось, хорошо, что не планировали. Снаружи, в коридоре, ожидали два посланца в черных туниках. Они принесли розовые полоски от декана для меня и Реда.

Я принял полоску и принялся читать ее, в то время как второй посланец проталкивался сквозь поток зрителей к Реду.

"По предложению членов правления университета учителю Джеку и учителю Реду надлежит явиться ко мне на следующий седьмой день в 10.00 дня и объяснить причины необходимости преподавания в Университете-36 земной религии-1 и земной религии-2.

Декан Бубо."

Кара встревожилась.

— Тебя и Реда не отчислят, но розовая полоска от декана всегда не к добру. Он хочет вас наказать.

Глава девятая

После венчания планировался прием в кабинете Реда, где Тамара накрыла в нашу честь стол, на котором были разложены пирожные и подарки. Мы заторопились на прием, где приглашенным гостям полагалось разговаривать на английском языке, несущем признаки Ошкош-Оксфордского произношения, с каким говорили все гости, за исключением Фрика, который нахватался блатных нью-йоркских выражений, насмотревшись старых кинофильмов о гангстерах.

Занятый размышлениями о розовой полоске, я, казалось, почти не вспоминал о Земле. На самом же деле, даже такая фраза, как "Моя дорогая Тамара, ты должна дать мне рецепт этого восхитительного крема", довольно сильно возмутила меня, поскольку исходила она от Нессера, юноши.

Ред опоздал. Ему пришлось потратить некоторое время, чтобы освободиться от епископских одеяний и вернуться в своем шотландском наряде. Когда он вошел, приветствуя гостей, казалось, что на него нисколько не повлияля розовая полоска, но спустя несколько минут он обратился к гостям:

— Продолжайте, друзья, а мне хотелось бы поговорить с учителем Джеком наедине.

Ввиду того, что его приемная и внутренний кабинет были отведены для проведения приема, мы уединились в библиотеке; он извлек из своей сумки-кошелька розовую полоску и швырнул ее на стол.

— Как ты на это смотришь, Джек?

— Очень отрицательно, — ответил я.

— Ты заметил, Джек, что эти розовые полоски появляются лишь после телевизионных передач. Должно быть, Бубо — энтузиаст телевидения.

— Он знал, что мы преподаем религию, — напомнил я.

— Это может ничего для него не значить, — сказал Ред. — Все лекции преподаются по телевидению, кроме наших. Поэтому наши лекции никогда не вводились в его программные цепи.

— Ты так говоришь, словно Бубо — компьютер, — небрежно заметил я.

— Сказать по правде, Джек, эта мысль давно пришла мне в голову. Но теперь мы должны предстать перед ним… Ладно, Джек, ты же — законовед. Что нам делать?

— Мы будем защищать эти курсы, — с жаром проговорил я, — мы станем защитниками Бога против Антихриста.

— Ладно, дружище. Местные люди хорошо разбираются в логике… Мы можем преподнести им религию, как инструмент для поддержания правил поведения. Мы должны строго придерживаться законных методов.

— На планете без правозаконности? — вспыхнул я.

— Зато на планете с логикой, — ухмыльнулся Ред. — А любой хороший законник может оконфузить человека логики… Но нам неизвестно, какими будут возражения против религии, поэтому придется импровизировать по ходу дела. И думаю, что вижу побочные решения, которые могут сработать в нашу пользу в будущем… Хотя, — подчеркнуто медленно добавил он, — я полагаю, что мы могли бы выиграть этот спор, не затевая его.

Я уловил ход его мыслей и присоединился.

— Блаженны преследуемые, — высказался я.

— Верно! Подумаем об этом, Джек, и лучше предоставь защиту мне.

Я вспомнил предупреждение Кары и повторил про себя негласный принцип Мэнденского училища и Флота: "Никогда не перехватывай инициативу". Раз Реду хочется нарваться на неприятности — это его дело.

— Ладно, Ред, так и быть.

С легким сердцем я вернулся на прием, где мы с Карой разрезали торт и открыли подарки. Здесь-были обычные безделушки — металлические поделки, серебряные фитюльки и столовое белье белье для супруги, и здесь же находился огромный прямоугольный пакет для меня от курса по эстетике — подарок, который Кара открыла последним.

Это оказалась картина, размером 0,9x1,2 метра, изображающая стоящее на дальнем краю болотистой низины дерево гикори с желтыми листьями в косых лучах осеннего солнца; каждый лист был тщательно выписан на фоне клубящейся красноватой коричневости дуба, стоящего за гикори. В расчлененных листьями солнечных лучах танцевали пылинки, а под деревом на подстилке из опавших листьев лежала ветка от поваленного ветром дерева, которую я забросил туда. Гикори было выполнено с фотографической четкостью Крамера, красноватая коричневость дубового леска была положена с безумной красочностью мазков Ван-Гога,[88] а небо было подернуто мечтательной дымкой в манере Гудзоновской школы.[89]

— Кто написал этот шедевр? — в изумлении повернулся я к Каре.

— Все, кто ходил с тобой на прогулку, — ответила Кара. — Я лично выполняла нижний правый квадрант верхней левой части полотна.

— Чья же это идея?

— Моя, дорогой Джек. Я знала, что ты очень любишь картины, и знала, что земной мозг не может долго сохранять изображение, поэтому мы и написали картину для тебя.

— Вы вернулись туда, после того, как вас там чуть не убило?

— Нет, дорогой Джек. Мы писали картину по памяти.

Когда наступило утро встречи с деканом, я обнаружил, что Ред слишком поспешно высказался о теории, что Бубо является компьютером. Декан Бубо не присутствовал. Вместо него было два члена правления, представленных нам^студентом-секрета-рем: Карло — инженер-наладчик, и Фарб, который по профессии являлся чем-то вроде антрополога по первобытным эпохам.

— Декан Бубо приносит свои извинения, — сказал студент, — но пресс административных обязанностей лишает его удовольствия присутствовать лично. Я сделаю все нужные для него заметки. Учителя и члены правления, прошу садиться.

Ред и я заняли места за столом для совещаний напротив харлечиан. Первым, на безупречном английском языке заговорил «антиквар» Фарб:

— Учителя, мы проанализировали микрофильмированные версии вашей планетной истории. В самом начале, у нас на Харлече существовали племенные войны, и каждый мужчина имел одну жену. Но племена на трех континентах сливались в нации и войны превращались в национальные. Затем два континента объединились и подчинили себе третий, и после этого между двумя великими державами возникли трения. Было предпринято освоение космоса и конфликты, бывшие ранее планетными, стали галактическими. На космических трассах стали разбойничать пираты.

Заключительная война прошла с такой яростью, что отклонилась ось планеты. Из-за этого цивилизация ушла под землю; но много туннелей было затоплено. Уцелевшие остатки двух великих держав объединились скоростной подземной транспортной системой, так как поверхность была слишком радиоактивной.

Так же, как и вы, мы открыли способ перепрыгивать то, что вы называете "одномерным пространством Минковского", а мы — "искривлением времени". Это открытие бросило нас на милость наших собственных предков, так как любой пират мог вернуться в прошлое и своими познаниями изменить историю планеты, чтобы приспособить се к своим прихотям или в пользу своей древней нации.

— Я так и думал! — воскликнул Ред.

— Сейчас слово члена правления, — осадил его секретарь.

— Итак, — продолжал Фарб так, словно его и не прерывали, — мы на Харлече перенесли свое внимание с внешнего пространства на свой внутренний мир и использовали остатки космического флота для того, чтобы изгнать неисправимых, с их генетическим синдромом XYY,[90] в другие галактики. Мы оборудовали их корабли саморазрушающимися устройствами замедленного действия, срабатывающими при попытке демонтажа. Многие корабли были посланы в галактику. М-16 — в ваш Млечный путь.

— Я так и думал! — теперь уже не выдержал я. Секретарь тут же призвал меня к молчанию и Фарб закончил:

— Мы полагаем, что вы произошли от изгнанников с Харлеча. Строение ваших ног, скорее предназначенное для подъема и ношения тяжестей, чем для бега, продиктовано жизнью на плодоносной поверхности. Многие из пригодных в пищу видов флоры и фауны Земли могли произойти от наших племенных животных и из семян наших растений. Вы приспособились для существования на такой планете, как Земля, и даже ваш язык имеет сходство с нашими языками. Страна, которую вы называете Уэльс, когда-то называлась Харлеч… Фарб высказался. Затем заговорил Карло, инженер-наладчик: