Мессия - Борис Старлинг

— Ну. Пока согласна.

— Потом представь, что однажды кто-то приходит и забирает у тебя дело всей твоей жизни. Подходит и берет прямо из рук, а ты даже не осознаешь, что лишился самого главного. Раз — и лишает тебя того, в чем ты хорош. И не важно, каковы твои заслуги, опыт, ум, — теперь ты уже не контролируешь ситуацию. Ее контролирует он. Я постоянно отстаю, он всегда впереди. Про Джорджа Беста[6] кто-то сказал, что он своими финтами лишал соперников чутья. Так вот, я чувствую себя лишенным чутья. Я гоняюсь за тенью. И ты представить себе не можешь, как мне от этого хреново!

— Ред, мы найдем его, я совершенно уверена!

— Ага, найдем… если он сам позволит. Он не такой, как другие, этот Серебряный Язык. Он лучше, чем мы. Неужели ты не видишь? От нас уже ничто не зависит. Выбор за ним. Захочет, чтоб мы узнали, кто он такой, и даст наводку. Захочет остановиться — остановится. Только ничего такого он не захочет. Он не остановится.

— Перестань, Ред. Это тянется всего три месяца. Ты прекрасно знаешь, что множество дел, связанных с убийствами, расследуются гораздо дольше.

— Да, только за эти три месяца мы ничего не нарыли. После трех месяцев работы у нас должно сложиться хоть какое-то представление о том, что происходит. А у нас его нет. Нет ни единой долбаной идеи!

— Ред, не принимай это так близко к сердцу.

— Не могу я иначе, не могу! В том-то и дело. Я не могу уйти домой и забыть об этом до завтра. Это не покидает меня ни на минуту. С этим я просыпаюсь и не расстаюсь весь день. Так что моя очевидная неудача…

— Ты не потерпел неудачи.

— …Моя неудача — это не просто профессиональный огрех. Это признак несостоятельности Редферна Меткафа как личности.

— Ред, ты ведешь себя глупо.

— Нет. Позволь я расскажу тебе еще кое о чем. Мой лучший друг в университете получил на выпускных экзаменах третий результат. Старательный парень, толковый, сообразительный — он непременно должен был стать первым. А стал третьим. Пролетел парень, вот и все. Конечно, для меня он остался тем же, кем и был, — ему просто не повезло. Подумаешь, сдал экзамены не так удачно, как хотелось, это ведь не сделало его менее достойным человеком. Закатились мы с ним по этому случаю в паб, а когда я попытался его утешить, он повернулся ко мне и сказал: «Ты не понимаешь». — «Чего не понимаю?» — спросил я. «Да того, что это затронуло меня как личность, — ответил он. — Дело не в баллах, не в имидже интеллектуала, не в престиже. А в том, что этот провал подрывает мою веру в себя. Я начал сомневаться в собственной состоятельности как личности. Ведь что получается — старался я по максимуму, а в результате облом». Так вот, Кейт, сейчас я чувствую то же самое.

Кейт молчит, уставившись в свою водку с тоником. Сказать ей нечего.

— Проблема заключалась в том, Кейт, что мой товарищ сделал для достижения цели все, на что был способен. Неудачу удастся пережить легко, если ты можешь сказать себе, что все дело в нехватке старания и усердия. И совсем другое дело, если ты приложил все свои силы, но ничего не добился. Так вот, сейчас я нахожусь именно в таком положении. Лезу из кожи вон, делаю все, на что способен, но с нулевым результатом.

Ред смотрит на часы.

— Черт, я опаздываю, — говорит он, допивает одним глотком пиво и встает. — Кейт, мне нужно идти. Спасибо за выпивку. И за терпение, с которым слушала мои разглагольствования. Какие у вас с Дэвидом планы на эти выходные?

— Дэвид проведет весь уик-энд за игрой в крикет. Ну а я собралась наведаться в Виндзор, к подруге.

— Как раз в воскресенье? Решила заодно посмотреть на Джеза?

— А при чем тут Джез? — спрашивает она с таким видом, будто не знает.

— У него же состязания по триатлону. Как раз в Виндзоре.

— Ах это… Не думаю, что я туда попаду. Пожалуй, последую твоему примеру и напьюсь до чертиков.

— Хорошая мысль.

Ред берет портфель.

— Кстати, что у тебя с ним?

— С кем?

— С Джезом.

Она напускает на себя озадаченный вид.

— С чего ты вообще взял, будто у нас с ним что-то есть?

— Да так, слухи, толки, сплетни. К тому же вы вроде бы друг другу нравитесь.

— Мне он симпатичен. Славный малый, хороший товарищ.

— Я не это имею в виду.

Она смеется.

— Я несвободная женщина, Ред.

— Ну а я царица Савская. Ты не из тех, кого легко удержать на привязи.

Кейт допивает водку и поправляет на плече сумочку.

— Пошли, Ред, а то и вправду опоздаешь. Куда ты едешь?

— В Фулхэм. А ты?

— В другую сторону. Обратно в Доклендс.

И только позднее, в такси, уже проделав половину пути по Кингс-роуд, он осознает, что прямого ответа насчет Джеза Кейт ему так и не дала.

38

— Что с тобой, Ред?

Огни светофора меняются с зеленого на желтый, а потом на красный, но Сьюзен жмет на акселератор. Она выезжает на перекресток и резко разворачивается ловким касанием к рулевому колесу. Сьюзен сердита. Она так лихачит за рулем, только когда злится.

— Я спросила, что с тобой.

Другая особенность, выдающая ее гнев, — это усиливающийся новозеландский акцент. В нынешнем положении на разумный разговор надеяться не приходится. Она в бешенстве, он пьян. Кончится тем, что они начнут друг на друга орать. Реду это не нужно. Он пытается смягчить ситуацию.

— Устал, вот и все. Очень трудная выдалась неделя.

— Трудная неделя? У тебя? — В ее голосе звучит неприкрытый сарказм. — И ты считаешь, будто усталость дает тебе право явиться на ужин, нажравшись чуть ли не до отключки, и поцапаться там с человеком, которого ты и увидел-то впервые в жизни?

Да уж, в этом вся Сьюзен. То, что он задел какого-то совершенно постороннего человека, ее возмущает, а до того, что родной муж вымотан до крайности, ей нет никакого дела. Однако, судя по всему, надвигается буря, и Ред предпринимает последнюю попытку это предотвратить.

— Сьюзен, прости. Я просто с головой ушел в расследование.

Она сощуривает глаза от ярости.

— С головой, а? Можно подумать, будто у тебя есть голова. Ты заявляешься домой после полуночи и уходишь до завтрака, словом не обмолвившись о том, чем вообще занят. Ты хоть раз позвонил домой, предупредить, что задерживаешься? Хоть раз попробовал выкроить для меня вечерок?

Ред инстинктивно отмечает, что и тут она говорит: «для меня», а не «для нас». Конечно, хрен ты о ком подумаешь, кроме себя, родимой!

— Боже мой, Ред, мы ведь вроде бы женаты.

— Прости, Сьюзен.

— Кстати, когда ты все-таки появляешься дома, толку от этого никакого, потому что мысленно витаешь неведомо где. Слава Богу, наш телефон не обрывают незнакомки, а то бы я решила, что ты завел любовницу.

И тут его прорывает.

— Боже всемогущий, Сьюзен! Ты хочешь услышать, чем я занимаюсь? Ты хочешь узнать, что Серебряный Язык вытворяет с людьми? Ты хочешь прийти в Скотланд-Ярд и посмотреть фотоснимки трупов? Ты этого хочешь? Это самое худшее, самое хреновое дело в моей жизни, а ты, вместо того чтобы посочувствовать, разнылась из-за того, что я, видишь ли, огорчил за ужином какого-то долбаного придурка-счетовода! Да будь у тебя глаза на месте, будь тебе дело до моих проблем, ты бы сама, наверное, сообразила, что мне хреново.

Она тоже срывается на крик, их голоса мечутся по тесному салону машины.

— Ах вот оно что! Значит, это я виновата. Можно подумать, будто ты хоть что-то рассказывал мне об этом деле, хоть раз о нем заговорил. Так нет же, ты отмалчиваешься, а потом обвиняешь меня в слепоте и глухоте. Расскажи что-нибудь, и я тебя послушаю! А если я ни о чем не спрашиваю, то не потому, что мне ни до чего нет дела. Просто я считаю, раз ты молчишь, значит, говорить тебе неохота!

Хотя Реда и распирает от ярости, он пытается совладать с ней и проявить рассудительность.

— Сьюзен, я не прошу тебя быть моим советчиком. Единственное, о чем умоляю: дай мне чуточку свободного пространства, пока все это не закончится.

— Закончится? А когда это закончится?

— Понятия не имею.

— Недели? Месяцы? Годы?

— Я сказал, что не знаю.

— То есть ты хочешь сказать, что намерен и дальше работать сутки напролет, до тех пор пока кого-то там не сцапаешь? Хочешь убедить меня в том, будто во всей столичной полиции нет ни одного толкового парня, который мог бы взять на себя часть твоей ноши. Потому что поймать твоего очередного Потрошителя под силу только суперсыщику вроде тебя!

— Сьюзен, не надо. Не дразни меня. Не высмеивай то, чем я занимаюсь.

— Ред, мы женаты.

— Я знаю.

— Что ж, остается надеяться, что этот тип испытывает признательность к тебе за то, что ты думаешь о нем в тысячу раз больше, чем о своей жене.

Надо же, она взывает к его семейному чувству. Как когда-то Эрик.

— Это не так.

— Это так. Ред, не принимай меня за нечто само собой разумеющееся.