Тайный дневник Исабель - Карла Манглано
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Что ты делаешь? Тормоз! Надави на тормоз!
Но тут меня подвели мои органы чувств, и у меня возникло ощущение, что я полностью утратила контроль над автомобилем. Испугавшись, я потеряла способность на что-либо давить или, наоборот, не давить. Я просто отупело смотрела на то, как бегущее навстречу автомобилю полотно дороги исчезает под его колесами.
— Исабель! Надави на тормоз!
— А где этот чертов тормоз?! — отчаянно завопила я, выпуская из рук руль и поворачиваясь к Карлу.
Он в ужасе дернулся ко мне и схватился обеими руками за руль, чтобы не дать автомобилю свернуть с дороги.
— Правая педаль! Педаль тормоза — та, что справа! — крикнул Карл, сильно ударяя по моей правой коленке. — Да надави же ты на нее, черт бы тебя побрал!
Я с силой надавила ступней на правую педаль, раздался пронзительный скрип и автомобиль остановился — остановился так резко, что нас с Карлом бросило вперед. Нос автомобиля замер менее чем в метре от огромной вековой ели с толстенным и очень крепким на вид стволом.
— Mein Gott…[39] — еле слышно прошептал чуть было не потерявший от страха дар речи Карл, выпрямляясь на своем сиденье. — Мы едва не убились…
— Мне кажется… мне кажется, будет лучше, если автомобиль поведешь ты.
— Еще бы!
В его голосе было столько сарказма и упрека, а я так сильно испугалась и перенервничала, что следующая моя реплика выскочила у меня изо рта, как выскакивает под давлением пробка из бутылки.
— Секунду! Все это произошло по твоей вине!
— Что?.. По моей вине?!
— «Надави на тормоз, надави на тормоз!» Почему ты мне сразу не сказал, чтобы я надавила на правую педаль?
Глаза твоего брата едва не вылезли из орбит.
— Чего я тебе не сказал?.. Хм!.. — он попытался успокоиться, однако в его глазах все еще пылал огонь ярости. — Будет лучше, если ты вернешься на свое место, — повелительным тоном сказал он, выбираясь из автомобиля.
Я с заносчивым видом тоже выбралась из автомобиля, не преминув при этом изо всех сил хлопнуть дверцей. И тут — под нашими удивленными взглядами — эта железная колымага вдруг сама по себе проехала несколько десятков сантиметров, отделявших ее от ствола ели, и стукнулась об этот ствол. Раздался сухой звук удара, а затем послышался треск стекла. У великолепнейшего, дорогущего и еще нигде даже не поцарапанного автомобиля «Роллс-Ройс Сильвер Гоуст» стало на одну фару меньше.
В течение нескольких секунд мы не произносили ни слова и даже не шевелились, а просто ошеломленно смотрели на автомобиль — каждый со своей стороны. Затем Карл медленно прошел вперед, наклонился, поднял с земли осколок стекла, выпрямился и, с грустным видом глядя на этот осколок — частичку разбившейся красивой автомобильной фары, — начал причитать:
— Поверить не могу… Ты что, не поставила автомобиль на ручной тормоз?
— А почему этого не сделал ты?! А еще… какого черта здесь… растет это дерево?! — крикнула я, ударяя ногой по стволу ели.
С одной из ее ветвей соскользнула целая горка влажного снега — с той ветви, которая находилась как раз над Карлом, — и осыпала твоего брата.
Поначалу он вообще никак на это не отреагировал. Думаю, он настолько растерялся, что не мог произнести и слова. Кроме того, снег, по-видимому, попал за воротник его пальто и стал сползать вниз по спине, оставляя за собой холодный и мокрый след. Затем — через несколько секунд — Карл начал отряхиваться — так, как отряхивается от снега медведь. Я же, как ни в чем не бывало, обошла автомобиль и села на пассажирское место, никак не комментируя случившееся. Карл с надменным видом открыл дверцу автомобиля, сел за руль и, слегка подрагивая от холода, завел мотор. Его брови были нахмуренными, а взгляд — сердитым. Даже очень сердитым.
Мы проехали мимо церкви, трех ферм и моста, не глядя друг на друга и ни слова не говоря. Выражения наших лиц не менялись. Я, безусловно, зашла уж слишком далеко в своем «инфантильном простодушии» и «женском невежестве». Более того, эти качества, похоже, твоему брату не нравились. Если такое мое нелепое поведение должно было уменьшить суровость и недоверчивость твоего брата, — что было для него защитной оболочкой, — то… то эта моя попытка обернулась против меня. Я решила предпринять новую — и уже более продуманную — попытку — не ради того, чтобы подружиться с Карлом (на это я отнюдь не претендовала), а потому что мне предстояло провести с ним вдвоем еще долгий-предолгий день.
— Ну, хорошо. Мне жаль, что так вышло. Я вела себя ужасно, я это признаю. У меня все получалось очень плохо. Я никогда больше к автомобилю даже и не подойду. Честное слово!
Карл долго ничего не отвечал. Пожалуй, слишком долго… Я, не решаясь повернуться к нему, украдкой взглянула на него краем глаза и увидела, что он изогнул губы в снисходительной улыбке.
— По правде говоря, у тебя все получалось не так уж и плохо… ну, для первого раза. Извини меня за то, что я повысил на тебя голос.
— А ты извини меня за то, что я надавила на педаль подачи топлива вместо педали тормоза, разбила фару, обсыпала тебя снегом и, кроме того, объявила виноватым во всем этом.
Твой брат — с театральным видом — присвистнул от восхищения.
— Ты и в самом деле одна все это натворила? Да ты жутко опасная особа! — сказал он.
В тот момент я поняла, что Карл — человек не злопамятный и что где-то глубоко-глубоко внутри него скрывается кое-какое чувство юмора.
Мы подъехали к городу. Трудно было себе даже вообразить более удручающий контраст. Мы переместились от зеленого к серому, от тишины к шуму, от свежего воздуха к дыму. Мы тащились по промышленным зонам, пригородам с абсолютно разнотипными домишками, районам, в которых живет беднота, пустырям, превращенным в свалки… Пойми меня правильно: да, я выросла в городе, однако города, когда мы в них въезжаем, отнюдь не торопятся показать нам себя с самой привлекательной стороны — они ревностно берегут свои сокровища, заворачивая их в неприглядную на вид обертку.
Наш автомобиль то и дело объезжал отбросы, грязь, кучи золы и навоза. На углах улиц виднелись большие груды мусора, по тротуарам текла загрязненная человеческими испражнениями вода, на улицах играли одетые в лохмотья и завшивевшие дети. Под колеса автомобиля едва не угодил погнавшийся за крысой лишайный кот, и мы, резко повернув, чтобы его не задавить, тут же услышали в свой адрес ругань угольщика, недовольного тем, что мы проехали уж слишком близко от его тележки… И это тоже была Вена.
— Рингштрассе, — сообщил мне твой брат. — Воздух здесь уже почище.
Говорят, что великие идеологи современного урбанизма — при поддержке поборников либерализма — снесли такой атавистический и антилиберальный пережиток, каковым являлись крепостные стены Вены, и построили на их месте проспект Рингштрассе. Однако крепостные стены — это не просто нагромождение камней, крепостные стены — это символ деления людей на тех, кто находится внутри этих стен, и тех, кто находится за их пределами. Теперь таким символом стал проспект Рингштрассе: безопасность, чистота, уличное освещение, зоны зеленых насаждений и красивые здания предназначались для тех, кто жил на этом проспекте и ближе к центру города, но отнюдь не для жителей городских окраин.
Карл не солгал: воздух здесь и вправду был уже чище. Вот только витающий в нем запах богатства показался мне не только более вредоносным, чем запах бедности, но и намного менее приятным.
Не имея ни малейшего представления, по какому маршруту едет твой брат — с равнодушием человека, делавшего это не раз и не два, — я ограничилась тем, что просто молча глазела по сторонам, не задавая вопросов ни о цели, ни о конечном пункте нашего путешествия. Он остановил автомобиль перед большим красивым домом, расположенным рядом с Венским оперным театром. Ренессансный архитектурный стиль этого дома слегка отличался от стиля соседних зданий — построенных в стиле барокко — как своими пропорциями, так и архитектурным орнаментом. Мы выбрались из автомобиля и направились к украшенному колоннами входу, возле которого стоял одетый в ливрею швейцар. На черной вывеске над входом золотыми буквами было написано: «ОТЕЛЬ САХЕР».
Отель?
Войдя внутрь, мы зашагали по толстой ковровой дорожке, которая привела нас к стойке дежурного администратора. Вестибюль был украшен с подобающей для такого отеля роскошью. Карл и дежурный администратор обменялись весьма любезными приветствиями. Администратор — низкорослый парень — взглянул на меня, можно сказать, краем глаза и вежливо мне улыбнулся. Затем он тут же уверенным жестом взял из шкафчика ключи от номера 530. Меня вдруг охватил какой-то странный страх: мне показалось, что я нахожусь не в том месте не в то время и вот-вот совершу что-то немыслимое. Карл повернулся ко мне и сказал: