Какое надувательство! - Джонатан Коу

Я доказывал это всю свою жизнь: качество количественно!

Большинство членов комитета тем не менее считают, что публика пока не готова к такой концепции. Может, они и правы. Но ждать осталось недолго. После результатов выборов мы все чувствуем себя невероятно бодро и жизнерадостно. Распродажи компаний идут потрясающими темпами: в прошлом году — «Аэроспейс», «Силинк», верфи «Викерс», «Бритиш ГЭС», в мае — «Бритиш Эйруэйз». Наверняка близится и день НСЗ.

Какая жалость, что Лоренс не дожил до этого. Но я воздам честь его памяти.

Мы никогда не должны забывать, что всем обязаны Маргарет. Если амбиции оборачиваются реальностью, то это благодаря ей — ей одной. Она изумительна, она неостановима. Я никогда не видел в женщине столько решимости, столько твердости. Она срезает оппонентов, как сорняки, встающие у нее на пути. Сшибает их одним щелчком. В своем триумфе она прекрасна. Как я смогу отблагодарить ее — как любой из нас сможет отблагодарить ее за все, что она сделала?

Звонок раздался около 9 вечера. Ничего еще не решено, но уже начали собирать статистику среди сторонников. Меня спросили одним из первых. Результаты опроса мрачны: она становится все более и более непопулярной. Фактически она уже заступила за грань непопулярности. Истина попросту сводится к одному: с Маргарет в роли лидера партия выборов не выиграет.

— За борт суку, — сказал я. — И побыстрее.

Нельзя допустить, чтобы нас что-то остановило.[61]

Октябрь 1990

— Дело в том, — сказала Фиона, — что я вообще-то не доверяю своему врачу. Насколько я могу судить, всю свою энергию он тратит на то, чтобы сбалансировать бюджет и стараться не задирать цены. У меня нет ощущения, что он воспринимает меня всерьез.

Я изо всех сил попробовал сосредоточиться на том, что она говорит, но не мог не коситься на других посетителей ресторана — зал начинал заполняться. Меня вдруг озарило, что я как-то неправильно одет. Галстуков на мужчинах почти не было, но одежда их выглядела дорогой, да и Фионе гораздо лучше удалось схватить нужное настроение: на ней был жакет в елочку без воротника, под ним — черная футболка; кремовые льняные брюки, чуть коротковатые, открывали лодыжки. Я надеялся, что она не заметит моих протертых джинсов или пятен шоколада на джемпере, впитавшихся в незапамятные времена.

— Я хочу сказать, что я, конечно, не из тех дурочек-паникерш, что несутся к врачу, едва чихнут, — продолжала она. — У меня это уже два месяца — этот грипп или что еще там. Не могу же я постоянно с работы отпрашиваться.

— Ну, наверное, суббота у него — самый напряженный день. Неудивительно, что он торопился.

— Но мне кажется, я заслуживаю большего, а он меня лишь потрепал по голове и прописал какие-то антибиотики — и все. — Фиона откусила от креветочного крекера и сделала глоток вина — пытаясь, как мне показалось, запить раздражение. — Но в любом случае, — улыбнулась она, — с вашей стороны это очень мило, Майкл. Очень приятно и довольно неожиданно.

Если в ее словах и была ирония, я ее умудрился не заметить. Я никак не мог преодолеть изумления от того, что действительно сижу с другим человеком — притом с женщиной, никак не меньше — в ресторане, за столиком на двоих. Наверное, какая-то часть меня — самая внятная и убедительная — просто перестала верить, что такое вообще возможно. Однако добиться свидания оказалось проще простого. Предыдущий вечер я провел развалясь перед телевизором, едва не сходя с ума от скуки, пусть и с достойными всяческого восхищения намерениями. За несколько последних лет у меня скопилась гора непросмотренных видеокассет, и я надеялся, что уж в этот раз у меня хватит присутствия духа досмотреть хотя бы одну до конца. Но оказалось, что оснований для оптимизма нет. Я посмотрел первую половину «Орфея» Кокто, первые полчаса «Песни дороги» Рея, первые десять минут «Повести о бледной и таинственной луне после дождя» Мидзогути, начальные титры «Соляриса» Тарковского и трейлеры перед началом «Американского друга» Вендерса [62]. После этого сдался и, оставшись сидеть перед немым экраном, медленно допил купленную в супермаркете бутылку вина. Продолжалось это до двух часов ночи. В прежние времена я бы просто налил себе последний стаканчик и улегся спать, но теперь сознавал, что этого недостаточно. Двумя часами раньше стучалась Фиона, но я даже не удосужился отозваться; она не могла не видеть полоску света у меня под дверью и, должно быть, решила, что я ее игнорирую. А теперь, сидя в одиночестве перед тупо мигающим экраном — он один еще как-то сражался с темнотой, — я понял, насколько это глупо и смешно: предпочесть бледные бесчувственные образы обществу привлекательной и умной женщины. Именно злость на себя превыше всего прочего подвела меня к необходимости совершить импульсивный и эгоистичный поступок. Я вышел на площадку и позвонил в квартиру Фионы.

Она открыла дверь через минуту или две — в легком халате, напоминавшем кимоно. Моему взгляду предстал довольно откровенный участок груди, усыпанной веснушками и покрытой тоненькой пленкой испарины, хотя мне, например, казалось, что температура в тот вечер упала довольно резко.

— Майкл?

— Последние несколько недель я вел себя очень недружелюбно, — выпалил я. — Я пришел извиниться.

Мои слова ее, конечно, озадачили, но она попыталась отнестись к ним спокойно.

— Это совершенно излишне.

— Есть некоторые вещи… вероятно, вы должны кое-что узнать обо мне, — сказал я. — Мне бы хотелось вам кое о чем рассказать.

— Что ж, чудесно, Майкл. Разумеется, я с нетерпением этого жду. — Она меня подкалывала, я чувствовал. — Но сейчас глухая ночь.

— Я не имел в виду — сейчас. Я подумал, что, может быть… за ужином?

Судя по всему, тут она удивилась еще сильнее:

— Вы приглашаете меня на ужин?

— Полагаю, да.

— Когда?

— Завтра вечером?

— Хорошо. Где?

Вопрос загнал меня в угол, потому что я знал только один местный ресторан, и как раз туда мне идти не хотелось. Но большого выбора не было.

— В «Мандарине»? В девять?

— С удовольствием.

— Прекрасно. Значит, мы можем либо поехать отсюда на такси, скажем, минут за десять, либо пойти пешком. Тут не очень далеко, может, по дороге зайдем куда-нибудь…

Тут я понял, что разговариваю с закрытой дверью, и вернулся к себе.

А теперь Фиона намазывала сливовый соус на блинчик тыльной стороной ложки и укладывала на него тонкие полоски утятины и огурчиков. Ее пальцы бегали очень ловко.

— Итак, Майкл, какими же откровениями вы собирались со мной поделиться? Я сгораю от нетерпения.

Я улыбнулся. Мне было нервно весь день: я думал, как это странно — снова питаться с кем-то вместе, но меня уже охватывала тихая эйфория.

— Нет никаких откровений, — ответил я.

— Так вчера ночью… это просто был хитрый способ выманить меня и посмотреть, как я выгляжу в халатике?

— То был просто импульс. Больше ничего. Мне только сейчас пришло в голову, каким странным может показаться мое поведение. Понимаете? То, как я замыкаюсь в себе, еле-еле отвечаю, столько времени пялюсь в телевизор… Вы, наверное, недоумеваете, с чего бы это все.

— Да нет, — ответила Фиона, кусая свернутый блинчик. — Вы прячетесь от мира, потому что он вас пугает. Вас пугаю я. Вероятно, вы так и не научились завязывать отношения с людьми. Неужели вы считаете, что я не способна такое заметить?

Меня обошли на повороте — оставалось только жевать блинчик, но я его неправильно сложил, и содержимое вывалилось, едва я поднес еду ко рту.

— Над этим нужно работать, вот в чем все дело, — сказала Фиона. — Если речь идет о депрессии, то поверьте — она мне известна. Но, знаете… Взять этот велопоход пару недель назад. Это же было мучение. Сущее мучение — точно вам говорю. Но я, по крайней мере, познакомилась с какими-то людьми, мы вместе выпили, я получила два приглашения на ужин. Казалось бы — не очень много, но через некоторое время начинаешь понимать… что нет ничего хуже, чем одиночество. Ничего. — Она откинулась на спинку стула и вытерла пальцы о салфетку. — Ладно, это просто мысли вслух… Наверное, не стоит об этом в начале вечера.

Я тоже вытер пальцы. Сливовый соус, казалось, обляпал мне все руки и теперь большими коричневыми мазками пачкал салфетку.

— Хороший ресторан, — сказала Фиона, оглядывая зал. — Уютно, несколько интимно и одновременно по-компанейски. А раньше вы здесь бывали?

— Нет-нет. Просто читал о нем где-то.

Но это, разумеется, была ложь, поскольку именно здесь у нас с мамой произошла последняя бурная ссора, от которой нам обоим еще предстояло оправиться. Я поклялся никогда сюда больше не возвращаться, опасаясь, что кто-нибудь из официантов меня узнает и, к моему смущению, что-нибудь скажет, ведь мы тогда устроили довольно зрелищную сцену. Но теперь, успокоенный и воодушевленный присутствием Фионы, я решил, что беспокоиться нелепо. В конце концов, это один из самых популярных ресторанов в округе, за последние два или три года сюда заходили тысячи посетителей… В самом деле, я льщу себе, если думаю, что кто-то счел тот инцидент запоминающимся.