Джонатан Кристофер Моргенштерн (СИ) - Юлия Тютюник

— Зато обещал помочь я. Давай покажу тебе еще кое-что. Иначе день пропадет даром.

— Что именно? — Клэри развернулась ко мне с интересом.

— Увидишь, — широко улыбнулся я.

Стены леса по обочинам время от времени расступались, открывая невероятно прекрасные виды: льдисто-голубые озера, зеленые долины, серые скалы, серебристые изгибы реки и ручья меж берегов, густо поросших цветами.

Здесь, правда, здания тоже имелись: кое-где над верхушками деревьев высились крыши каменных домов.

— Поместья богатых Охотников, — пояснил я, содрогнувшись от нахлынувшей ностальгии.

Дорога из гравийной перешла в грунтовую. Я повел Путника вверх по склону холма и на гребне остановился:

— Ну, вот мы и на месте.

Клэри уставилась на «место»: черные от сажи камни, печная труба все еще тянется в небо; в единственной уцелевшей стене зияет пустой оконный проем; сквозь трещины в фундаменте пробивается трава.

— Ничего не понимаю. Ты куда меня привез?

— Не узнаéшь? Здесь жили твои папа и мама. Здесь родился твой брат. Это поместье Фэйрчайлд.

Не говоря ни слова, Клэри слезла с коня и побежала вниз по холму. Я окликнул ее, но Клэри не обернулась. Остановилась она только перед самым домом. Под ногами хрустел треснувший камень тропинки. Из высокой травы выглядывали, резко обрываясь, уцелевшие ступени крыльца.

— Клэри… — позвал я.

Она медленно оборачивалась вокруг себя, разглядывая останки поместья: опаленные деревья, тенистая лужайка… Над деревьями виднелась крыша соседней усадьбы. Солнце искрилось на осколках стекла в раме уцелевшей стены. Переступив через обожженные камни, Клэри вошла в пределы дома.

Некогда это был настоящий дом… Семейный очаг.

Прикоснувшись к лицу, Клэри ощутила влагу на пальцах. Она не заметила, как расплакалась.

— Прости, Клэри. Я думал, ты захочешь увидеть дом. — Обеспокоенный я шел следом, поднимая с камней облачка пепла.

— Да, хочу… хотела. Спасибо.

— Тяжело, наверное, думать обо всем, что здесь случилось. О Валентине, о Джослин… Она была такая мужественная.

— Знаю. Мама и сейчас не утратила храбрости.

Я нежно коснулся ее лица:

— Характером ты пошла в нее, — сказал я чистую правду.

— Себастьян, ты не знаешь меня.

— Неправда. — я обхватил ее лицо ладонями, очень нежно, почти неуверенно. — Я все о тебе знаю, Клэри. Знаю, как ты сражалась против отца за Чашу смерти, как отправилась спасать друга из вампирского гнезда. Изабель мне рассказывала, и слухи доходили. Клэри, едва я узнал о тебе — услышал твое имя, — и мне сразу захотелось с тобой встретиться. Ты особенная.

Клэри вяло рассмеялась:

— Надеюсь, ты не слишком разочарован?

— Нет. — Мои пальцы скользнули к подбородку. — Совсем не разочарован.

Что это я делаю? Дурак, она моя сестра. Но почему сейчас в моей груди пожар и злоба хотя я Клэри правду говорю? Что я делаю? Что со мной твориться?

Последние дни, прожитые в Аликанте, я был сам не свой. От каждой лжи и злобы я гневался все больше. «Демоны», — понял я. Валентин начал выпускать демонов вот почему такой перепад характера у меня…

Но сейчас я делаю не мысленную вещь.

Я приблизил Клэри к себе и губами коснулся ее губ. От удивления Клэри даже не шевельнулась, только затрепетала и машинально закрыла глаза. Клэри обхватила меня за шею, прижалась ближе. Погрузила пальцы в шевелюру на затылке. Я погладил Клэри по щеке.

Острая волна желания, столь плавно и нежно охватившая меня, пропала, ушла — резко, словно отпущенная тетива лука. Как я понял у Клэри произошло тоже самое, потому что больше она не целовала меня. Ахнув, Клэри отпрянула. Так резко, что чуть не споткнулась. Она упала бы, если бы не мои объятья.

— Я не обижу тебя, Клэри, — заверил я. Что происходит? Паника была у меня в голове. Будто говорю я но все же не я.

— Знаю.

— Случилось что-нибудь? — Я убрал со лба Клэри выбившиеся прядки. — Ты из-за Джейса?..

— Джейса? Джейс мне брат. С какой стати ты упомянул его?

— Показалось… — я замотал головой. — Может, тебя кто-то другой обидел?

Клэри плавно и в то же время решительно убрала от щеки мою руку:

— Ничего подобного. Просто… я словно… совершаю ошибку.

— Ошибку? Какую ошибку, Клэри? Мы связаны. Сразу, как только мы встретились… — ради всего святого это же говорю не я. Но кто?

— Себастьян, прошу, не надо…

— Я сразу понял, что ждал именно тебя. Ты меня тоже узнала. Не отрицай.

— Все не так, Себастьян.

— Не верю, — слобно произнес какой-то другой я схватив сестру за руку.

Клэри попыталась вырваться:

— Себастьян…

— Не верю, — повторил я.

— Себастьян, — как можно спокойнее позвала Клэри. — Мне больно.

Себастьян отпустил ее. Тяжело дыша, он сказал:

— Прости. Прости, я думал… — и вновь говорю Я.

— Нам лучше вернуться. Скоро стемнеет, — сказала Клэри.

Я только кивнул, пораженный собственной выходкой не меньше, чем Клэри. Развернувшись, я побрел к Путнику, который мирно пасся в тени дерева.

В моей груди вновь сжался ком боли и злости.

«Что происходит?» — уже в который раз повторял я.

Я молча помог забраться девушке в седло. Когда Клэри наконец уселась, произнес:

— Прости, что я недобро подумал о Джейсе. Он никогда бы тебя не обидел. Ради тебя он даже пошел навестить пленного вампира в темнице Гарда…

— Пленный вампир? — шепотом спросила девушка.

Я удивленно посмотрел на нее:

— Ну да. Вампир по имени Саймон, которого Лайтвуды привели из Нью-Йорка. Я… я был уверен, что ты в курсе его злоключений. Разве Джейс ничего не рассказывал?

Клэри была в ступоре, и лишь очнувшись, произнесла:

— Нет, он не рассказывал.

Черт! Я думал Джейс вчера орал на нее именно из-за этого.

Весь остаток пути мы провели в полном молчании. На лице сестры играли разные эмоции: злость, грусть, печаль, ожидание, боль…

Лишь когда мы дошли до дома Эрондейлов я произнес, прежде чем Клэри зашла в дом:

— Клэри, — я притих, обдумывая как лучше выразиться. — Клэри, чтобы не происходило, чтобы тебе не говорили остальные, знай, я такой которого ты меня видела в первой встречи. Я люблю тебя. Я знаю, что ты не отвечаешь взаимностью, просто ты еще многого чего не знаешь… но запомни одну вещь — я не позволю чтобы с тобой что нибудь случилось. Ты всегда будешь в безопасности. Сестренка, — я погладил ее по лицу — ты никогда не узнаешь, какого это быть таким как я.

Больше я не произнес ни слова, помчался к сторожевым башням со всей скоростью. Боль — вот что я ощущал. Почему я должен терять человека, который мне так дорог? Почему должен причинять всем боль? Вместо боли ко мне пришла злость. Все… время кончилось… я демон.

Эпилог

Стоя на самой верхушке башни, я рассмотрел в последний раз Аликанте. Мой любимый город, мой дом. Через час от него не останется ничего кроме как гнилой запах мертвых нефелимов и мерзких тварей — демонов.

До восхода солнца осталось пару часов, а значит, пора взламывать башни.

Городские огни освещали улицы. Все люди давным-давно сидели у себя дома и мило беседовали между собой. Дети настырно выпрашивали родителей дать им еще хоть чуточку поспать — ведь скоро будет шесть утра, но взрослым нужно на работу, некоторым в Гард, а некоторым еще куда-то.

В отличия от примитивных сумеречные охотники встают как можно раньше — их жизнь, как ни крути не такая длинная, как у остальных людей, потому что наш каждый божий день проводится в боях и опасностях, которые подстерегают нефелимов на каждом шагу.

Не могу даже представить, как будет шокирован консул, увидев, что барьер, который считался спокон веков вечной и прочной защитой Идриса, обрушится в одно мгновение.

Вытянув нож, я сделал порез на ладони. Кровь стекала как ручей у поместья Моргенштернов. Я направил ее в середину, откуда начинается идти барьер. Миг и в моей голове раздался крик и такой мерзкий звук, будто ногтем провели по доске. Я скривился от боли, но не от той, что была в голове, а от той, что сжимала в груди.

— Забавно будет быть в твоем теле, — произнес мой голос, но эти слова говорил не я.

Я осмотрелся. Все оставалось таким же, но было чувство, будто я нахожусь в аквариуме, где меня никто не может услышать.

— Кто ты? — произнес я, но испугался, поняв, что вслух слова не были произнесены, они были лишь в мой голове, но в тот же момент и не в моей.

— Не думал, что ты настолько глуп, чтоб спрашивать такое, — произнес другой я. — Отыне я это ты, а значит теперь я Себастьян.

— Себастьян в Россси, — возразил я.

— Ну, Верлак может и там, но я та тут, в твоем теле, — продолжил он. — Теперь меня зовут Себастьян Моргенштерн. Это имя будет известно на весь мир.

— Меня зовут Джона…

— Новое имя характеризует свободу, — перебил меня гневно, но довольно другой я, — которую тебе не дал ни отец, ни мать. Но теперь все будет по-другому.