Переговоры как искусство. Профессиональные секреты звездного адвоката - Добровинский Александр

Наконец мы дождались разбирательства, которое в муках рождалось почему-то три года.

Неписаный закон говорит: нет проходных судебных заседаний. Но оказывается, не все так считают. А зря.

На предварительное слушание мы прибыли в полном составе — адвокат Марина Дубровская, Андрей Ситников (очень талантливый и знающий юрист, который представлял на процессе ни в чем не повинное Первое музыкальное издательство, притянутое за уши истцом в процесс, неизвестно зачем) и я. Со стороны истца Маруани появился очаровательный молодой человек, по его словам только что окончивший университет. Симпатичный выпускник, для которого это дело, насколько я понимаю, было первое в жизни, мило попросил сфотографироваться со мной на память. Сам адвокат Тарло на предварительное слушание не пришел. Это было очень большой ошибкой. Нельзя бросать неподготовленного бедного парня на амбразуру юридического дзота.

В деле находилась экспертиза, сделанная каким-то неизвестным нам человеком во Франции, который на своих страницах пыталась доказать, что произведения Олега Попкова и Дидье Маруани — тождественны. Кто этот эксперт и зачем эта экспертиза оказалась представлена, я не могу сейчас сказать. Но это был серьезный подарок стороне Киркорова.

Мой совет читателям этой книги. Когда вы готовитесь к переговорам или к процессам, всегда смотрите на все документы с трех позицией. Первая — где и как вас хочет атаковать или прищучить противник. Вторая — как все обернуть в свою сторону. И, наконец, третья — какие выгоды для дела можно извлечь из предоставленных документов, казалось бы прямо не относящихся к доказательствам.

В данной экспертизе не было ничего ни интересного, ни страшного. Эксперта, как я уже сказал, никто не видел, об уголовной ответственности он предупрежден не был, и вся эта самодеятельность судом во внимание принята быть не должна.

Уверен, что многие на этом поставили бы крест и забыли как о ненужной бумаге. Многие, но не мы. Не наша команда. Не я.

Меня сразу заинтересовала дата на никчемной бумаге. Дело в том, что там стояли две цифры. Конец 2015 года — дата начала проведения экспертизы — и начало 2016 года — дата под подписью. Обе даты нас вполне устраивали. Они абсолютно точно указывали на то, что о песне «Жестокая любовь» Олега Попкова Маруани стало известно больше чем три года назад. А это значит, что налицо исковая давность. Подавать такую бумагу было и бессмысленно, и вредно. Но ошибки противника надо использовать.

На мой, казалось бы, абсолютно праздный вопрос о том, на какую дату следует отнести сделанную экспертизу, несчастный, не подготовленный своим шефом парень, ничего не подозревая, назвал начало 2016 года. То есть за три с половиной года до подачи Маруани заявления в Таганский суд. Следующий вопрос был уже убийственный:

— Правильно ли я понимаю, что истец знал о существовании композиции — песни «Жестокая любовь» — не менее чем три с половиной года назад?

Понимая, что просто так я в атаку не пойду, всеми брошенный помощник попытался выкрутиться:

— А какое это имеет значение, Александр Андреевич?

— Отвечайте на вопрос, представитель истца, — потребовала очень компетентная судья. — Всем понятно, что ответчики хотят установить исковую давность.

Ответ помощника адвоката был мне уже и не нужен.

Между тем игра в кошки-мышки продолжалась.

Нам было известно, что в 2017 году, практически сразу после известных событий в Сбербанке, адвокаты француза Трунов и его супруга Айвар подали заявление в правоохранительные органы по поводу плагиата (за плагиат, как известно, — уголовная статья). Следователь консерваторию не оканчивал, музыкального образования не получал и, таким образом, вынести суждение, кто прав, кто виноват, не мог. Однако заявление есть, и на него надо реагировать. Обе мелодии таким образом попадают на экспертизу, и не куда-нибудь, а к профессорам знаменитого Гнесинского училища. Эксперты, предупрежденные об уголовной ответственности, начали работать. Спустя какое-то время экспертиза показала, что произведения Попкова и Маруани — разные. Следователь вынес развернутый и обоснованный отказ, в котором объяснил причины, по которым решение было принято. Копия такого отказа была в свое время нами получена.

Естественно, на предварительном слушании от нас поступает ходатайство о запросе в МВД для дальнейшего приобщения к делу проведенной экспертизы.

И тут наступает шоковый момент. Причем у меня больше, чем у других.

Я понимаю, что сторона Маруани о своем собственном заявлении 2017 года просто забыла! Мало того. Передавая дело от одного адвоката другому, первый обязан обратить внимание на все обстоятельства дела, которым он занимался. В данном случае либо этого вообще не было сделано, что, на мой взгляд, является просто адвокатским преступлением, либо принимающая дело сторона вообще наплевала на все, что было до нее. Что, на мой взгляд, такое же преступление, как и первое.

Как это могло произойти, никогда не уложится у меня в профессиональном сознании. Дело в том, что адвокаты Трунов и Айвар скрупулезно (надо отдать им должное) обжаловали отказ, вынесенный офицером МВД. С жалобами на отказ они прошли все судебные инстанции. Все. И все инстанции им отказали. Таким образом, сам отказ в возбуждении уголовного дела стал абсолютно непоколебим.

По выражению лица несчастного молодого человека я понял, что он вообще ничего о деле не знает. Его к делу не готовили и в курс о том, что когда-то где-то происходило, не вводили. Ужасно для Маруани — прекрасно для Киркорова. И для нас с Мариной Дубровской.

Когда суд спросил мнение истца о заявленном ходатайстве, парню стало совсем плохо. Цугцванг (шахматный термин, обозначающий, что любой ход, сделанный игроком, ухудшает его собственную ситуацию) — очень неприятная вещь.

— Мне надо ознакомиться с ходатайством и с предъявленной копией отказа в возбуждении уголовного дела.

Судьи обычно довольно холодно относятся к непрофессионализму, хотя в данном случае это была совсем не вина милого парня.

— Читайте. Я жду.

Я решил, что в трудную минуту надо протянуть человеку руку помощи:

— Прошу суд предоставить перерыв на десять минут. Уважаемый коллега должен спокойно ознакомиться с документами.

Иногда благодарный взгляд человека стоит любых гонораров.

Через десять минут мы вернулись в зал.

Истец возражал, но почему возражал, аргументировать не смог.

Судья приняла неаргументированное возражение довольно раздраженно.

Мне хотелось объяснить молодому коллеге: если становится понятно, что ходатайство противной стороны будет в любом случае удовлетворено, и к тому же у тебя нет никаких аргументов — лучше спрятаться за фразу «на усмотрение суда» или согласиться с процессуальным противником. Нет смысла необдуманно раздражать людей.

На этом первый этап суда мы закончили.

Марина Дубровская и я долго разговаривали с клиентом. Это был редкий случай, когда два адвоката и клиент были рады, практически счастливы оказаться в суде. В деле «Жестокой любви» композитора Маруани к деньгам Киркорова должна была быть поставлена жирная точка. И мы знали, как это сделать.

В любых переговорах, в любом процессе надо использовать все шансы. Аксиома, которую я доказал своим ученикам и которую прекрасно помнила Марина.

— Александр Андреевич, мы можем доказать, что Попков написал песню раньше Маруани. Композиция нашего автора записана на жестком диске на год раньше, чем она первый раз была исполнена французом. Экспертиза диска полностью подтверждает даты записи мелодии. Предлагаю подать встречный иск от нашего второго ответчика Олега Попкова.

Конечно, я согласился с коллегой.

За два дня до суда группа адвокатов и помощников сидела у меня в офисе и разбирала предстоящий процесс на молекулы.

У нас было все для победы. Абсолютно все. Но был один важнейший нюанс. Это наш клиент — Филипп Киркоров.

Он очень нервничал, и успокоить его могло только одно. Решение в его пользу.