Инфошок - Дэвид Луис Эдельман

Но кое у кого болезнь затянулась; организмы не могли справиться с чуждыми микробами, разорившими жизненно важные системы. С новой силой вспыхнул спор о вмешательстве со стороны наставников. Однако, если кто-то из подростков надеялся на то, что наставники внезапно свалятся с неба и спасут отчаявшихся послушников, их ждало разочарование.

И вот настал день, когда обитатели лагеря, кутаясь в одежды, чтобы защититься от пронизывающего ледяного ветра, собрались, чтобы выработать стратегию дальнейших действий.

Теперь, под давлением надвигающегося голода, дополнительно подпитанная слухами о поджоге давняя вражда Броуна и Нэтча разгорелась с новой силой. Нэтч заявил, что Лагерь 11 уничтожен и единственная надежда на спасение заключается в том, чтобы найти в глуши другой лагерь. Он утверждал, что там обязательно будут запасы продовольствия, как это было и в их лагере, когда они сюда прибыли. Однако Броун тотчас же возразил против такого решения, особенно яростно, поскольку исходило оно от его непримиримого соперника.

– Можно спасти все, что у нас осталось, – заявил Броун. У него был сильный, звучный голос прирожденного политика. – Здесь мы можем спастись. Но если мы отсюда уйдем, никто не скажет, что будет ждать нас в дикой глуши.

– Но чем мы будем здесь питаться? – воскликнул Нэтч. Его голос прозвучал как воронье карканье, как скрежет металла о металл. – Запасов у нас практически не осталось!

– Здесь вокруг бродят олени. Можно охотиться на них.

– Ты хочешь сказать, что нам придется питаться настоящим мясом? – презрительно фыркнул Нэтч. – Синтетических оленей здесь нет и в помине. Мы снова все заболеем – как раз тогда, когда нам нельзя терять времени.

– Но мы останемся в живых.

Конфликт продолжался до вечера, и постепенно подростки разделились на две противоборствующие группы. Изредка кому-нибудь удавалось вставить в спор факт или мнение, однако, по большому счету, происходящее оставалось противостоянием Нэтча и Броуна, двух упрямых подростков, лучших в классе. Когда солнце наконец скрылось за горизонтом, кто-то предложил поставить вопрос на голосование: следует ли оставить временный дом и отправиться искать другие лагеря или остаться здесь, в Лагере 11, и добывать себе пропитание охотой?

Нэтч проиграл.

Он несколько часов сидел посреди сгоревшего лагеря, не обращая внимания на перешептывающихся подростков. Отчаяние и унижение от встречи с Фигаро снова нахлынули на него волной черной злобы, затуманившей его рассудок. Постепенно остальные подростки разошлись, отправившись спать.

Нэтч сидел насупленный. Мысли его кружились. От замысла Броуна веяло смертью; для Нэтча это было так же очевидно, как ветер или дождь. Не сможет же он идти за Броуном навстречу своей смерти, ведь так?

Хорвил положил руку ему на плечо.

– Знаешь, что однажды сказал Шелдон Сурина? – тихо спросил он у Нэтча. – Он сказал: «Тот, кто не умеет идти на компромисс, должен винить только себя самого».

– А я лучше повторю слова Лукко Примо, – проскрежетал в ответ Нэтч.

– И какие же?

– «Никогда не ставь на оптимиста».

За первые восемь месяцев пребывания в Лагере 11 подростки почти не видели местных диких зверей, однако это вовсе не означало то, что хищники здесь не водились. Многие поколения черных медведей и волков рыскали в окрестных лесах, проживая свои собственные драмы борьбы за существование, не обращая внимания на живущих среди них людей. Дикие звери предпочитали не связываться с человеком, однако в результате Восстания автоматов их ареалы обитания существенно сократились, что приучило их действовать решительнее. Суровая зима гнала их в поисках пропитания все ближе и ближе к лагерю подростков.

Хорвил стал первым, кто столкнулся с барибалом. Подросток брел по глубокому снегу, собирая валежник для печки, и вдруг наткнулся на крупного медведя. Двухсотпятидесятикилограммовая туша без предупреждения набросилась на Хорвила, и тот поспешил обратно в лагерь с быстротой, какую никак от себя не ожидал. И все же барибал полакомился бы им, если бы не пораненная лапа.

– Медведь! – вопил Хорвил, сбегая по склону холма, роняя по пути собранные дрова. – Медведь! Помогите! Медведь!

В лагере тотчас же наступило смятение. Прежде чем кто-либо смог предложить связную стратегию действий, Броун отобрал небольшую группу подростков и вооружил их факелами. Хорвил и остальные разбежались по уцелевшим домикам и забаррикадировали двери, предположив, что медведь отправится разгуливать по лагерю. А тем временем Нэтч, по обыкновению, бесцельно бродил по лесу.

Послушники и по прошествии многих лет спорили о том, что произошло дальше.

Вскоре Броун и его товарищи увидели медведя. Барибал направился прямиком к сараю, где хранились запасы собранных с таким трудом фруктов. Однако бравада подростков быстро погасла при виде затравленного зверя, грозно поднявшегося на задние лапы. Броун сделал выпад в сторону раненой лапы, чем только разъярил напуганного медведя. Барибал набросился на одного из спутников Броуна и полоснул его когтями по груди, после чего с разбега налетел на другого. Одни подростки подхватили своих раненых товарищей и поспешили укрыться в домиках, в то время как остальные в панике разбежались.

Нэтч, вернувшийся с прогулки, наблюдал за всем этим издалека. «Глупцы! – подумал он. – Без стратегии ничего нельзя добиться!» Он понял, что для того, чтобы послушники пережили нападение разъяренного зверя, ему нужно взять все в свои руки. Для него это чувство было странным: отвечать не только за себя, но и за других. Нэтч попробовал было убедить себя в том, что он тут ни при чем, что можно просто убежать и оставить остальных самих отбиваться от медведя. Но затем у него перед глазами возник непрошеный образ бедняги Хорвила, умоляющего: «Ты ведь меня не бросишь, правда, Нэтч?» Мысленно выругав своего непутевого друга, Нэтч быстро составил план.

Увидев, что барибал гонится за факельщиками, которые еще совсем недавно пытались напасть на него, Нэтч вмешался в схватку и вырвал факел из руки одного из подростков. Тот, охваченный паникой, не сопротивлялся. Нэтч тотчас же развернулся в противоположную сторону, размахивая пылающим факелом перед мордой у зверя и уводя его прочь от лагеря. Он не смог бы сказать, заметил ли он то, что медведь ранен.

Мысли у Нэтча в голове путались. На первое место вышел первобытный инстинкт, заглушив все остальные, более сложные эмоции. Нэтч чувствовал стук крови в висках, ветки деревьев больно хлестали его по лицу. Медведь не отставал, бежал в нескольких шагах за ним, готовый наброситься на своего врага и сожрать его. Но Нэтч знал этот лес, как никто другой в лагере. У него был четкий план, он знал, куда направлялся.

Так продолжалось до