Мечта для мага (СИ) - Агатова Анна

Незачем горничной знать, что я тут вся в слезах стою и едва перевожу дыхание от ужаса.

52. Лиззи Ларчинская

***

В амуницию и костюм Ларчи я одеваться могла и сама - это мы со Степаном предусмотрели с самого начала. Потому как только платье было помещено в шкаф, я отпустила служанку, чтобы успокоить свои мысли и чувства и попытаться подумать.

Размышляла я недолго. Сомнений не оставалось - князь хочет отдать меня замуж за своего сына, и мезальянс его не пугает. Почему тогда пугает меня? Пугает и мезальянс, и сам Вольдемар?

Княжич весь вечер сидел и молчал, смотрел на меня. Что значили эти взгляды? Присматривался хорошенькая я или нет? Смогу нарожать маленьких графов или не смогу? Или оценивал, буду ли и дальше заниматься механикой на благо семьи Делегардовых?

За этими мыслями я даже не заметила, как вышла из особняка графа на стылый двор. Резкий ветер почувствовался лишь как неудобство, а темнота, что по ранней зиме, была глубокой, словно колодец, мне не мешала - я знала тропку к общежитию уже наизусть.

В этой пугающей до отвращения ситуации был один плюс. Маленький, совсем небольшой: всё же Вольдемар предложения мне не сделал. И мне не пришлось в истерическом состоянии придумывать поводы для отказа, говорить трудные и ненужные слова, объясняться впопыхах и без подготовки. Как успокоюсь, на холодную голову подумаю над аргументами, логичными и стройными, над формулировками, над своей позицией - эти аристократы такие чувствительные, да и благодетеля нельзя обидеть.

И сразу стало как-то спокойнее. Я даже облегчённо вздохнула.

- Ну что, Лиззи? Бегала перед молодым князем хвостом вертеть? - вдруг раздался пробирающий до костей голос где-то сбоку, совсем рядом. И сердце вновь провалилось в желудок - это был голос Зуртамского.

- Степан! - паника прорвалась визгливыми нотами в голосе, я заозиралась, выискивая его.

- Иду, Хозяй! - задыхающийся голос моего верного няньки был ещё далеко, но ужас отступил, хотя тревога всё ещё схватывала горло .

- Не подходи ко мне, Зуртамский, - проговорила тихо, почти шёпотом. Как это выглядело со стороны - девчонка в одежде парня, что разговаривает с темнотой, я не знаю. Наверное, дико. И я разрешила себе считать этот шёпот не робким, а зловещим. - Помни, староста, ты молчишь, и я молчу.

Мне не ответили, но в стылом воздухе уже был слышен скрип гравия под сапогами бегущего человека, моего Степана. Я шумно выдохнула и сделала два осторожных шага навстречу звукам. Вдруг в памяти всплыла фраза про договоримся - так Зуртамский говорил, когда делал мне своё дурацкое предложение. Я скривилась от неприятного воспоминания. Какой же он гад!

Неожиданно тёплая струйка воздуха вдруг легко коснулась моей шеи. От неожиданности, от странности этого ощущения у меня полностью отключился разум, меня будто подстегнуло первобытным, инстинктивным ужасом, и я бросилась бежать навстречу Степану.

53. Эрих Зуртамский

Эрих Зуртамский.

Тихий, едва различимый звон струны звал меня изо дня в день, толкал куда-то, вёл, тянул, а внутри росла потерянность.

Так бывает, если мчишься куда-то во весь опор, а потом вылетаешь из седла. И вот ты уже лежишь и смотришь в небо, а в ушах ещё свистит ветер, ещё не восстановилось забитое

дыхание и немного кружится голова после бешеной скачки. И не поймёшь, где ты, а где мир, и кто вокруг кого вертится.

Темнело рано, и я часто бродил по Академии вечерами, пытаясь вымести эти чувства из своих внутренностей.

В один из таких бродячих вечеров меня вдруг потянуло куда-то так сильно, что я не смог сопротивляться. Сам не заметил, как оказался недалеко от калитки, что вела из академии в усадьбу гранд-мэтра, и внезапно обострившимся слухом уловил тихие шаги. Это она! Сердце вмиг заколотилось, кровь заволновалась, руки задрожали, и я уловил запах.

Знакомый, родной, будоражащий.

Лиззи...

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она! Девчонка, переодетая парнем. Это её знакомый тревожащий аромат. Вот только... Только к радостному запаху её тела примешивались и другие - запахи чужого дома, вполне определённого чужого дома, дома князя Делегардова.

Я сильнее потянул носом.

Вот запах мэтра, вот - его жены, а вот и... Вольдемара. Последний запах оказался самым сильным. Внутри вдруг вспенился гнев, и едва удалось сдержать рычание. Значит, я к ней не должен приближаться, а Вольдемар - совсем другое дело?!

В кончиках пальцев закололо от злости. Дрянная девчонка! Я ей не подхожу?!

Вот как? Значит, она свой купеческий род, едва выбившийся из нищеты, захотела поправить за счёт княжеского? Выбор так себе, если уж откровенно. Моя-то родословная получше будет, чем у княжеского сынка. Марая, та умеет делать правильный выбор - мне заглядывает в рот, а кому другому, хоть студентов тут - выбирай любого. Марая умная девочка, она знает, что более древнего рода, чем у меня, в академии нет.

А Лиззи глупа. И дурно воспитана.

Что же тут удивительного? Трудно ждать чего-то от людей такого низкого происхождения, иначе откуда такой выбор?

В груди запекло, будто выпил чего-то кислого. Или горького. Очень-очень горького.

А она уже торопливо шагала по узкой дорожке к общежитию. Чужой мужской запах на ней беспокоил, приводил в ярость, толькал на безумства.

И я не смолчал, спросил едко, тихо следуя за ней:

- Ну что, Лиззи? Бегала перед молодым князем хвостом вертеть?

Она вздрогнула (я рассмотрел это даже в темноте - не только нюх, но и зрение обострилось), обернулась в одну сторону, в другую. Замерла. В её аромате обжигающим огнём полыхнула паника, и я понял, что опять её напугал. Тонкий, беспомощный, почти детский вопль «Степан!» только подтвердил догадку.

- Иду, Хозяй! - послышалось в ответ.

- Не подходи ко мне, Зуртамский, - в её голосе появилась уверенность, в этом напряжённом шёпоте, в свистящих нотах, в том, как она выпрямила спину под своим уродливым корсетом, как расправила плечи.

Неприятно резанули слова:

- Помни, староста, - ты молчишь, и я молчу.

Перед глазами встала мерцающая картинка в библиотечном музее, и я только поджал губы.

Молчу я, молчу...

Но не сдержался и напоследок запустил маленький воздушный поток, чтобы отогнать совсем уж подлые и горькие мысли. Тонкая струя воздуха, коснувшись её шеи, вернулась ко мне. Я принюхался жадно, голодно и выдохнул с облегчением - её кожа пахла привычно, не было на ней чужих ароматов, вроде терпкого, горчащего запаха распалённого мужчины.

Я отступил, неслышно, медленно, в сторону от приближавшегося Хозяя.

А Лиззи вдруг побежала, сорвалась с места, оступаясь и спотыкаясь в темноте, рискуя упасть и повредить ногу или руку, но лишь бы быть от меня подальше.

Тоска...

54. Эрих Зуртамский

***

Вечером долго не мог уснуть. Всё чудился её запах и вкус малины на губах. Перед глазами стоял образ склонившейся над чем-то неприбранной девичьей головки с коротким хвостиком волос, золотистый в лучах заходящего солнца, нежный пушок на шее...

Приказал себе успокоиться, только когда понял, что впиваюсь в тюфяк отросшими тёмными и заострившимися ногтями - наследием той капли крови оборотня, что текла в жилах нашего рода. Несколько дыхательных упражнений, обращение к своему источнику, и я спокоен, спокоен, спокоен...

Уплываю в сон, в сон, в сон... А во сне... О боги металла и огня! Под моей рукой - тонкая ткань сорочки, которая легко скользит вверх по бедру вслед за моей рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И запах.

Тот самый, женский, мускусный, нежный и горячий - запах Лиззи. Только сейчас острее, насыщеннее. И я не могу удержаться, нежно целую эту кожу под коленом.

Запах сильнее и притягательнее.

Я снова целую и тянусь за этим запахом, к его источнику. Как жаль, что складки сорочки всё закрывают. А может, и не жаль - я бы, наверное, не сдержался. Хотя это же сон, хотя бы во сне можно было позволить себе... Можно было позволить многое.