Героини - Эйлин Фэйворит

За десять дней, проведенных в больнице, я видела доктора Келлера только один раз, во время ночной встречи. Из-за того, что я в тот раз сказала, что мне не нравится здешняя еда, он выписал мне кучу новых лекарств. От новой схемы приема я постоянно пребывала в полусне, бродила по палате и коридору, точно лунатик, ела с ложечки суп и овсянку, тянула через соломинку порошковые соки и молоко. Обездвиживающие дозы наркотиков составляли лечение du jour.[17] Скорее всего, тем самым доктора рассчитывали сломить мое сопротивление, свести на нет мою индивидуальность. И все только потому, что я назвала еду противной! Счастье еще, что мне удалось не превратиться в сосущее палец дебильное существо с разумом трехлетнего ребенка. Я вполне осознавала, что Кристину выпустили из камеры, но ее появление в палате меня ничуть не взволновало. Я вообще ничего не чувствовала. Казалось, будто я смотрю на окружающих из-под воды. Все плыло перед глазами. Светящийся экран телевизора окружал радужный ореол, и я со смесью жалости и страха взирала на обрюзглое, с обвисшей кожей лицо Никсона. Мои сестры по несчастью — Дженнифер, Мария и даже Джеки — были окутаны ангельским свечением. И я радовалась, что успела позвонить Элби прежде, чем действие лекарств стало сказываться настолько сильно.

Однажды вечером за дверью палаты послышались шаги. Я снова проспала ужин. Судя по небу за окном, было около девяти часов. Дверь отворилась, вошла Флоренс и потрясла меня за плечо. Я уловила запах ее сигарет и спрея «Жан Нате». На ладони Флоренс лежали три пилюли. Я увидела, как она прикрыла две из них большим пальцем. И вспомнила, что прошлым вечером Флоренс тоже проделала подобный фокус — спрятала одну пилюлю. Она дала мне оставшийся шарик, ее длинные изогнутые ногти на миг коснулись моей ладони.

— Сядь, сладкая моя. Вот, запей водичкой. — И она протянула мне пластмассовый стаканчик.

Я проглотила пилюлю, а Флоренс сунула две оставшиеся в карман фартука и подмигнула мне. Я откинулась на подушку и тут же, несмотря на малую дозу лекарства, погрузилась в беспокойный сон.

Проснувшись ночью, я с удивлением обнаружила, что тело начало оживать и слушаться меня. Попытка согнуть пальцы ног увенчалась успехом. Я поморгала, и зрение вдруг прояснилось, все вокруг обрело четкие очертания. Я увидела, что белый полог вокруг постели слегка трепещет и раздувается оттого, что работает кондиционер. Мне вспомнился сон, который я видела: я гонялась за мамой по футбольному полю. И это имело какое-то отношение к бегству от отца. Моего отца. Весельчака с рыжими волосами. Звезды футбола. «Отличного парня». Простофили, не сумевшего завоевать любовь моей матери. Но сколько бы я ни старалась вообразить себе этот символ отцовства, мысли мои неуклонно возвращались к Конору, сильному красивому варвару верхом на лошади. Я смутно припомнила, что звонила Элби, и впервые за несколько дней задалась вопросом, удалось ли ему найти Конора. И если да, то чем закончилась их встреча. Я посылала телепатические сигналы: «Конор, приди! Прямо сейчас! Спаси меня!» Затем я подперла подбородок ладонью и покосилась на пустующую кровать Кристины. Последнее время я старалась держаться от нее подальше — отчасти из-за того, что боялась выдать еще какие-нибудь тайны, отчасти потому, что сил не хватало на разговоры. А Кристина по ночам бегала в соседнее крыло, где находилось отделение для мальчиков.

Я снова задремала. Внезапно сон мой прервал какой-то стук. Я отдернула полог и снова услышала этот звук. Что-то ударилось об оконное стекло. Пригоршня мелких камушков. Наверное, их бросил дружок Кристины, мистер Добсон, преподаватель драмкружка. Я спрыгнула с кровати и бросилась к окну, прижалась к стеклу носом. Поначалу ничего разглядеть не удавалось, затем глаза привыкли к темноте. И я увидела очертания лошадиной гривы.

— Ты здесь? — спросил мужской голос. Мужчина с низким голосом и фыркающая лошадь.

Конор!

Меня бросило в жар. Наконец-то! Я запрыгала от радости по холодному полу, сердце колотилось как бешеное. Последние два дня я держалась лишь благодаря растущей горе ложечек и мыслям о Коноре. Всплеск адреналина был настолько силен, что перебил воздействие лекарств, и я ощутила себя почти что прежней. У Элби получилось! Я дергала оконную раму, но она приподнялась всего на четыре дюйма. Мне не удалось бы и ногу туда просунуть, не говоря уже о том, чтобы пролезть целиком. Тогда я крикнула вполголоса:

— Я здесь, наверху!

Конор обхватил ствол огромного дерева, что росло под окном, и исчез в листве. Я слышала шорох и треск ломающихся веток. Потом вдруг прямо передо мной возникло его лицо, затем плечи. Честно говоря, смотрел он крайне раздраженно.

— Почему ты не пришла на встречу?

— Они заперли меня здесь!

— Где Дейрдре?

В волосах Конора запутались листья, от него пахло дымом костра и потом. Он прожил в лесу несколько недель, что было заметно по отросшей бороде, запаху от одежды, горячему дикому дыханию. Но я испытывала не страх, а огромное облегчение, как будто он вырвал меня из лап смерти.

— Она у нас дома.

Конор оглядел больничный корпус. Похоже, на его заклятие не наложено. Затем сощурился и взглянул на меня.

— Это твой замок?

— Это моя тюрьма! Пожалуйста, помоги мне выбраться отсюда!

— В этом королевстве детей заключают в темницы?

— Мама говорит, ты плохой.

— Плохой, потому что хочу спасти свою жену?

— Сначала спаси меня.

Он рассек сетку на окне одним ударом меча. Затем отодрал раму, винтики так и посыпались во все стороны. Ловким движением выставил окно вместе со стеклом и всем прочим. И тут же раздался сигнал тревоги, зазвенел невидимый колокол.

— Они сзывают своих людей на битву!

Конор бесшумно спрыгнул в комнату и подошел к кровати Кристины. Мне не верилось, что Конор так близко, страшно хотелось броситься к нему на шею, прижаться к широкой груди. И в то же время меня страшили его огромная мощная фигура, короткие кривоватые ноги, бычья шея, остроконечный капюшон на голове. Камень, который он носил на шее, отливал зеленым.

Я обошла кровать в поисках обуви, но нашла лишь бумажные шлепанцы. Сунула в них ноги. Времени на переодевание не было, и я осталась в полосатой пижаме, похожей на матроску.

Конор достал меч и указал на дверь.

— Они сзывают людей на бой!

— Тебе их не победить.

— Король рыцарей Красной Ветви никого не боится! — взревел он в ответ.

Но было слишком поздно. В палату ворвались двое санитаров, держа наготове кулаки. Это были те самые парни, что усмиряли меня в первый день пребывания в отделении. Негр держал на изготовку большой шприц с иглой, белый же в ужасе отпрянул, увидев меч Конора. Они остановились и переглянулись — ну в точности копы из Кейстоуна.[18] Между ними протиснулась Флоренс в майке с маргаритками и сигаретой в углу рта.

— Святый Боже, да он настоящий! — завопила она.

Конор взмахнул мечом, держа его острие примерно в двух дюймах от лба.

— Повелитель и хозяин Мерцающих Сокровищ не сражается с безоружными!

— Бежим! — заорала я. — Иначе они арестуют тебя, Конор. А дуэль можно устроить и попозже.

Я понятия не имела, существуют ли до сих пор дуэли.

Конор указал кончиком меча на белого парня с вытаращенными от страха глазами, который поднял руки, показывая, что сдается.

— Я отправлю к тебе посла, он договорится о времени и месте сражения.

— Да идем же! — крикнула я.

Конор убрал меч в ножны, пересек комнату, подхватил меня на руки. В его объятиях я чувствовала себя маленькой и слабой, особенно в тоненькой пижаме и бумажных тапочках. Казалось, что он спасает младенца, а не девушку. Конор вскочил на подоконник.

Я взглянула на его прекрасное лицо, потом обернулась и покосилась через плечо на перепуганных санитаров. Флоренс покачала головой и глубоко затянулась сигаретой.

— Ну, как ты меня находишь? — спросила я.

Конор пробормотал нечто нечленораздельное про ворона и загадку. Но не успела я спросить, что это означает, как он прыгнул вниз, и я зажмурилась. Нас овевал теплый ночной воздух, ветви хлестали по лицу. Звук сирены становился все громче, сигнал тревоги не умолкал. Лошадь заметила нас и радостно заржала. Я вжалась лицом в грубую ткань туники Конора, всей грудью вдохнула знакомый запах. Мы приземлились прямо на спину лошади, от удара позвоночник пронзила резкая боль. Лошадь вздыбилась, едва не сбросив нас, затем помчалась по темному лугу. Несколько недель я не дышала свежим ночным воздухом, не чувствовала его дуновения на коже. Конор крепко обнимал меня за талию, я вцепилась обеими руками в гриву и старалась попадать в такт скачке. Я снова верила! Иногда мечты сбываются! Бог поистине велик и всемогущ, пусть и является плодом человеческого воображения. Я смотрела в темное ночное небо, на звезды и кроны деревьев, крепко прижимаясь к груди воображаемого мужчины.