Мор - Павел Корнев

Ладно, передадим информацию дальше, пусть у надзорной коллегии голова болит. Если только, конечно, фальшивки не за пределами Стильга клепают. Тогда дело по нашему ведомству проходить будет.

– Так я и думал, – печально вздохнул Гуго и начал сгребать монеты в холщовый мешочек.

– Что там за вторая новость? Которая хорошая?

– А вот. – Фокусник окончательно разворошил выставленный на стол сверток, и моему взору предстала не столь уж маленькая горстка ювелирных украшений. – В тайнике нашел.

– Мать твою! – ошалело ахнул я. – Ты меня в гроб вогнать решил?!

– А что такое?

– Если кто-нибудь опознает награбленное теми уродами, нам всем конец. Это тебе не ясно?

– Мы ведь увезти можем…

– Нет! – рявкнул я, не желая рисковать. Жизнь того не стоит. – Серебро и золото переплавь, камни утопи в нужнике. А лучше – в речку выкинь. Все понял?

– Понял, – окончательно посмурнел имевший склонность к греху стяжательства Гуго. – Сделаю…

– Святого Филиппа Беспечного на тебя нет! – Я тяжело вздохнул и погрозил фокуснику пальцем: – И только попробуй хоть одну брошку, хоть одно колечко себе оставить…

– Не трави душу, Себастьян!

– Переплавишь – и начинайте собираться. Сегодня уезжаем.

– Хватит галдеть уже! – потребовала Берта, как видно, нисколько не впечатленная блеском золота. – Как сороки, право слово…

Я только махнул рукой и вышел во двор. С кряхтением перевалился через невысокий забор, огородами пробрался на соседнюю улицу и заковылял к центру города. Там кинул шустрому мальчишке мелкую монетку, и тот начисто оттер мои заляпанные грязью сапоги.

На улице к этому времени распогодилось, тучи разошлись, яркое весеннее солнце наверстывало упущенное время и усиленно дарило миру тепло. Стылый ветерок больше не беспокоил, от земли не тянуло холодом, и у меня даже мысли не возникло заглянуть в гостиницу за плащом. Сразу направился в харчевню. Уселся на веранде, сделал заказ и, вытянув нестерпимо нывшую ногу, начал лениво разглядывать центральную улицу Рживи.

Даже удивительно, насколько тут спокойно. Не кричат торговки, не нахлестывают лошадей извозчики, даже непременных мальчишек раз-два и обчелся. В Акрае жизнь просто кипит, а убей лиходеи столь важную шишку – и вовсе весь город стоял бы на ушах. Здесь – нет. Почтенная публика степенно обсуждает случившееся за бокалом вина, и только. Провинция-с.

Тут я вплотную занялся содержимым своей тарелки и так увлекся гуляшом, что пропустил момент, когда напротив меня за столом оказался какой-то незнакомец. Просто поднял взгляд – и вот он сидит.

Полноватый, но неприметный. Лицо круглое, какое-то одутловатое, пальцы как сосиски, редкие волосы непередаваемо мышиного цвета. И только взгляд светло-серых, водянистых глаз был неприятно колючим и цепким. Одежда под стать внешности – неброская и слегка поношенная, но явно пошитая на заказ.

Странный, очень странный господин. С ходу род его деятельности и не назовешь.

Внимательно изучив незнакомца и поняв, что первым он разговор начинать не намерен, я поморщился и не особо дружелюбно поинтересовался:

– Чем обязан?

Незваный гость – гробовщик, законник или просто шпик? – выдержал паузу и, когда мое терпение уже начало подходить к концу, произнес:

– Вы немного задолжали моему патрону.

– Да ну? – прищурился я, лихорадочно размышляя, о чем может идти речь.

– Он помог вам разобраться с одним делом… – Незнакомец сделал паузу и уточнил: – В Леме.

В Леме?!

Я напрягся и слегка подался вперед, а странный господин и бровью не повел. Он лишь ослабил шейный платок и продолжил:

– По нашему разумению, этого долга как раз хватит, чтобы вы не натворили сейчас глупостей. В конце концов, я не делаю ничего предосудительного, а вы вряд ли уведомили свое руководство о той небольшой сделке с совестью.

– Допустим, – кивнул я, не отводя взгляда от собеседника, с каждой фразой нравившегося мне все меньше и меньше.

Какого ляда забыл ланский соглядатай в Рживи? И почему рискнул себя раскрыть? Понимать ведь должен – в таких делах для ареста и допроса с пристрастием никаких особых доказательств и не требуется вовсе.

Что за игру ведет тот странный франт? Неужто о ликвидации нами Валича прознал? Если так – отпускать круглолицего никак нельзя. Придется брать в оборот и зачищать, зачищать, зачищать хвосты…

– Рад, что мы пришли к пониманию в этом вопросе, – совершенно бесстрастно произнес шпион и поспешил перейти к делу: – Мой патрон чрезвычайно высоко оценивает ваши способности и потому уверен, что вы первый сумеете отыскать источник всех здешних бед. Как человек разумный, он не собирается ставить вам палки в колеса, а предлагает сделку.

– Излагайте, – по-прежнему ничего не понимая, попросил я.

Источник всех здешних бед – это что еще такое, нечистый мне в душу? Неужто причина, по которой обыватели стали чаще обычного становиться бесноватыми?

Очень похоже на то. Знать бы только, что именно надо отыскать. И ведь напрямую не спросишь!

Бесов праздник!

– Все очень просто: отдайте его нам, и взамен мы предоставим сведения о готовящемся в Довласе перевороте. Смею вас уверить, в заговоре замешаны весьма высокопоставленные придворные. Их арест даст существенный толчок карьере оказавшегося в нужном месте человека.

– Очень интересно, – облизнул я губы, даже не пытаясь скрыть собственную заинтересованность.

Зачем скрывать очевидное? Такое предложение дорогого стоит. Отдай то, не знаю что, и получишь награду, о которой и мечтать не смел. Заговор в Довласе, шутка ли!

Я ведь знал, уверен был, что не всю крамолу после войны там выжгли! А тут предлагают возможность довести начатое до конца. К тому же папенька нынешнего герцога-консорта Довласа занимает пост советника его величества Грегора Четвертого по особым вопросам, и, значит, после раскрытия заговора моя карьера и в самом деле непременно пойдет в гору.

Надо соглашаться. Пусть все это может оказаться лишь хитрой игрой, но мы и сами не лыком шиты. Отделим зерна от плевел…

– Так вы согласны?

– Разумеется! – без колебаний подтвердил я, но решил потянуть время и вызнать хоть какие-нибудь подробности. – Не понимаю только, зачем вам понадобилась помощь со стороны. Разве ваше ведомство не более информировано в этом вопросе?

– Неважно, – поморщился ланский шпик, впервые за время разговора проявив какие-либо эмоции.

– Обычно, когда меня пытаются использовать втемную, я очень сильно нервничаю. А когда я нервничаю, люди вокруг имеют склонность отправляться в мир иной несколько раньше отведенного им Святыми срока. Мысль сформулирована доступно или стоит уточнить отдельные моменты?

– Не надо угроз, – совсем уж откровенно скривился круглолицый. – Никто не пытается вас использовать.

– В самом деле?

– Когда его величество Эдвард Второй для заключения мирного договора отрекся от церкви Единения, недальновидные исполнители поспешили предать огню большинство архивных документов. Тайной службе удалось спасти сущие крупицы, слишком сжатые стояли сроки. Понятно объяснил или требуется дальше разжевывать?

– Не требуется, – усмехнулся я и, заслышав знакомые голоса, посмотрел в окно. А когда развернулся обратно, шпиона уже и след простыл. Как сквозь землю провалился.

Я подскочил к выходу, слетел мимо Валентина и Марка по ступеням, оглядел улицу – пусто. Что за бесовщина?!

– Стряслось что-то, командир? – удивленно спросил Дрозд.

– Сейчас из корчмы никто не выходил?

– Нет, – ответил усач и посмотрел на экзорциста: – Не выходил ведь?

– Не выходил, – уверенно подтвердил Марк.

– И бес с ним, – махнул я рукой и вернулся к столу, но аппетит как рукой сняло.

Нет, ну что за сволочи?! Не могли подождать, пока отобедаю?

– Проблемы? – забеспокоился Валентин.

– Ерунда. Вы-то как? Сумели разузнать что-нибудь?

– Ковач снимает угол неподалеку отсюда, – просветил меня Марк.

– Давайте навестим его. – Я бросил на стол пару медяков, нахлобучил на голову шляпу и зашагал к выходу. – Ну чего вы?

– Может, перекусим сначала?

– Идемте уже.

Проще сходить, чем остаток дня нытье Марка слушать. Еще без нас допрашивать Петера отправится. А зарежут его, потом Малькольм Паре с меня шкуру спустит.

Хотя… зарежут – это вряд ли. Народ от экзорциста на улице самым натуральным образом шарахался. К Изгоняющим у простого люда и так отношение настороженное, а уж когда один из затянутых в черную кожу монахов со столь мрачной целеустремленностью по улице вышагивает, то и вовсе туши свет. Обыватели в разные стороны так и прыскали.

Цок-цок – клацают по брусчатке набойки остроносых сапог. Диги-дон, диги-дон – заливаются перезвоном серебряные колокольчики.