Ленд-лизовские. Lend-leasing - Василий Аксенов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А все-таки дружба со Стеллкой начинала буксовать. В частности, поставлен был под вопрос самый, можно сказать, священный обычай дружбы: кто носит ее портфель? Однажды он заметил, что Вольсман прячется после уроков. Быстренько как-то проскальзывает от садика школы № 3 до аптеки на Б. Галактионовской. А из аптеки выходит крупный и солидный пионер, мой одноклассник Юрочка Ратгер. Она по-хозяйски, как леди Гиневра Ланселоту, передает ему свой портфель, и они начинают степенно удаляться в сторону Лядского сада.
Глупо, конечно, предъявлять права на чей-то девичий портфель, и он даже разговора не заводит о сопернике из профессорской семьи. Он был, между прочим, в наследственном доме Ратгеров. Слово «наследственный» совсем не означает, что это собственность Ратгеров. Просто это значит, что дом у этой семьи никогда не отберут, если и Юрочка станет профессором, а он им непременно станет. Елки-палки, можно себе представить восторг Стеллочки в доме Ратгеров! Большие просторные помещения, где ходят три кота, сами происходящие из Ратгеров.
Еще один серьезный случай подтвердил, что их дружба пребывает в курьезном состоянии. Однажды тетю Котю возле Радиокомитета остановил солидный товарищ в тесном двубортном пальто и в стареньком кепи импортного покроя. Он представился как инженер Вольсман из Авиапрома и поинтересовался, не является ли симпатичная дама известной сотрудницей Радиокомитета и не в ее ли семье воспитывается мальчик, известный как Акси-Вакси, лишившийся своих родителей?
Между нами говоря, я знал его отца и к тому же ходил на лекции его матери. Иногда я даже думаю, что с ними произошла какая-то юридическая ошибка. Но дело сейчас не в этом, а в том, что ваш мальчик постоянно выслеживает нашу дочь. Мы были бы вам весьма благодарны, если бы вы сделали своему воспитаннику соответствующее внушение. Ведь она еще ребенок, маленький цветок, взращенный в оранжерее.
Так выглядела эта встреча в пересказе тети Коти в ходе соответствующего внушения. Акси-Вакси ничего не ответил, стиснув зубы в манере юнги Билла, покинул помещение. Блуждал до полуночи и думал, как сбежать на Валаам или в город Ленинград, где погиб его сводный брат во время страшной блокады и где сейчас живет его двоюродный брат Димка с его мамой, сестрой моей мамы. Ну, в общем, пришлось смириться, чтобы завершить класс. Прошли все эти мучительные месяцы, когда делаешь вид, что встречаешься совершенно случайно. Юнга Билл кривил с досадой губы, а сам, страдая, думал, какой был брошен на него взгляд: равнодушный или нежный, мятежно-страдальческий или мещанский по литеру А.
Наконец настало раннее лето. Высокий берег Волги с его Услоном и разными Морквашами расцвел сиренью и черемухой. Дети с родителями собирались на дебаркадерах, чтобы следовать веселым походом в недалекие пионерлагери. Котельники во главе с тетей Ксеней направлялись на пристань «Набережные Моркваши», чтобы проследовать в Пустые. На пароходике семилетний Шуршурчик изображал из себя одновременно и рыбака, и военного «наводчика орудий» вроде его папы. Галетка, не отрываясь, читала книжечку Мирры Лохвицкой петроградского издания 1918 года. Совсем недавно чтение стихов стало ее страстью. Она познакомилась с двумя ее сверстницами, сестрами Розановыми, которые горделиво и все-таки осторожно намекали на их родство с какой-то поэтессой Розановой. Вот именно из их библиотеки получала Галетка увядшие пожелтевшие книжицы и наполнялась каким-то особым пиететом и восторгом.
Юнга Билл делал вид, что он имеет только косвенное отношение к этой компании. Будто бы он такой уже самостоятельный соседский юноша, которого попросили присмотреть за детьми. И вдруг он увидел Натэллу с мамой, на которую оборачивались все инвалидные мужчины. Девочка, ближайшая товарка Стеллы, сделала ему знак, что сейчас подойдет. Дождавшись момента, когда к мамочке пришвартовался слегка прихрамывающий капитан третьего ранга, Натэлка подбежала к Акси-Вакси.
«Она частенько спрашивает о тебе и даже плачет», – выпалила она подготовленную фразу. Но он был тверд, как его прототип. И ничего не сказал в ответ. Не нужен был ему ее привет. И тормозил он ей отправку мадригалов.
С первого дня в лагере он стал играть левым полузащитником в футбольной сборной. Играли по системе «Дубль-Вэ», то есть по «W», то есть ему не светили совсем голевые моменты. Он должен был посылать пассы по краям и в центр, а также останавливать мячи, прибывающие с враждебной территории. Что касается голевых ситуаций, ему отводилась, и то изредка, подача «корнер». Короче говоря, шумной славы в таких обстоятельствах не стяжаешь. Акси-Вакси носился по полю и всюду старался просунуть досужую ногу или снять снабаш только лишь ради престижа «Пустых» и для торжества над «Набережными». И вдруг забил два гола нахальным соперникам, у которых капитан Гром (Громов) носил на майке эмблему ВКФ. И вот благодаря неожиданным прорывам хавбека наша команда стала чемпионом подросткового турнира. Никто не мог понять секрета этого юнца, за исключением девочки Стеллы Вольсман: она и была секретом.
Воодушевленный Акси, храня в душе образ этой тонконогой и узкоплечей девчонки, ходил теперь на стадион и на беговой дорожке отрабатывал бешеный спурт, нужный для неожиданных прорывов. Эля Крутоярова и ее помощник Равиль Мухаметзянов по прозвищу Муха пришли однажды на стадион с секундомером. Недалеко от них на траве расположились две девочки из третьего отряда, Стелла и Нэлла.
«Эй, Вакси-Акси, хочешь, я тебе замерю стометровку?» – крикнул Равиль. «Ну давай», – пожал плечами мальчик-юнец и принял стартовую позицию.
Старт! Рывок. Мелькание локтей и колен. Финиш! Равиль показал Эле секундомер. Та присвистнула. Похоже на то, что наш Акси-Вакси побил рекорд Джесси Оуэнса! Замерили еще несколько стартов. Стабильный результат: 10,1!
«Вакси, ты побил мировой рекорд!» – крикнула Эсфирь. А Стелла, сжав кулачки на груди, молча сияла.
Пацан мрачновато усмехнулся: «Издеваетесь?» – и ушел со стадиона.
Однажды в лагерь приперся скандальный герой прежних сезонов Вовк Оссинский. Теперь он был на два года старше самых старших ребят, то есть ему было уже шестнадцать лет. Значит, он в этот 1946 год был уже не пионером, а комсомольцем и пионервожатым в лагере текстильного предприятия «Льнокомбинат». Вокруг него собрались ребята старшего отряда, с которыми когда-то тонули, а уж хохотали-то за милую душу.
«Ну как, Вовк?» – спросили ребята.
Кто-то бдительный, а именно Юрочка Ратгер, пошел и плотно запер дверь домика, где происходила встреча. Все ждали от Вовка дальнейших откровений по части эротики (слово «секс» тогда еще не бытовало). Солидно-хамоватый Вовк с некоторыми гримасами открыл свой планшет – он в этом сезоне носил на кожаном ремешке этот плоский офицерский предмет, купленный у бедолаги старшего лейтенанта. На койку Тареева посыпались многочисленные фотографии нагих женщин, как в одиночку, так и с мужчинами. Среди них мелькнули и снимки позапрошлого года, и даже того донжуана из штаба ВКФ, который за одну краткую ночь («Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих») умудрился склонить к приключениям трех наших пионервожатых.
«Вот эта моя самая любимая. – Вовк поднял левой рукой снимок коленно-локтевого соития и, немного повозившись, правой рукой извлек из штанов весьма раздутый вожделением член. – Учитесь, набирайтесь опыта, пацаны! Иду на побитие рекорда!» – сказал он с придыханием.
В тот сезон, в предпоследний день, он уже демонстрировал фонтанную мощь своего органа. Магма взлетела тогда выше дурацкого декоративного бордюра и там повисла, в то время как ребята умирали со смеху. Ну, все улеглись, кто на койки, кто прямо на пол, и стали подражать движениям Вовка.
«Не торопитесь, пацаны, – командовал тот. – Секрет самой пышной эротики состоит в замедленности действий. Всем дрочилам советую не доводить сразу до фонтана, а сделать перерыв. Не бойтесь, если яйца начнут ныть и пылать, повремените и тогда получите высший восторг вместе с упоением. Сегодня ночью предлагаю вам всем совершить налет на девчачью террасу. Одна девчонка обещала мне открыть дверь, когда весь отряд задрыхнет. Мы проходим неслышно, как могикане, внутрь, крадемся по рядам и делаем выбор. Потом каждый из смельчаков залезает к своей красотке под одеяло. Там, под одеялом, каждый обнимает выбранную киску как хочет, а потом бесшумно улепетывает на лужайку под свет луны. Кстати, сегодня мы насладимся полнолунием, о сеньоры!»
Мы все ужасно дрейфили, пока пробирались через олуненную территорию лагеря и изредка припадали к земле, растворяясь в траве, а иногда и в цветниках анютиных глазок. В отдаленном административном корпусе светились три окна директорской квартиры. Там напевал сладкий голосок патефона: «Too many tears, and not without a reason…» Кружились две пары, физручка Крутоярова с голой спиной и директор, положивший ей на плечо свою культю, похожую на раздутую перчатку, а также пара в военно-морской форме, он и она – то ли бостон, то ли слоу-фокс.