Бастард Ивана Грозного 2 - Михаил Васильевич Шелест

— Мы перевезём вас на ваш берег.

Санька перевернулся на другой бок и сел на лежанке.

— Мне нельзя в Усть-Лугу.

— Почему? — удивился магистр.

— Документ, разрешающий выход за рубеж, подложный. Я его сам изготовил.

— Вот как?! — по-настоящему удивился Ганс Ольденбург. — Презабавно.

Он подумал, что наличие такого документа в его коллекции, послужит ему в дальнейшем хорошим аргументом в беседах с будущим российским царём.

— Тогда мы высадим вас на берег тайно. Вы же сказали, что вышли в море с Новгородским купцом. Вот и скажете, тому, кто спросит, что отправились в устье Невы. Попали в шторм и потерпели кораблекрушение, разбившись о скалы.

— Вы с ума сошли? На какой берег вы меня высадите? Я слеп, как крот! Куда я пойду?

— На берегу… На вашем берегу есть рыбацкое селение… Там есть наши люди… Они «спасут» вас в море и переправят в вашу Усть-Лугу. Только… Для того, чтобы вас отпустить, мне от вас нужно письменное заверение, что вы ничего не замышляли и не замышляете против Швеции и Финляндии. И вообще… являетесь нашим вечным другом.

— Всего лишь? И вы точно переправите меня на нашу землю?

— Конечно.

Санька уже никуда не хотел, только вернуться в Коломенское к Мокше и Лёксе. Уж они-то точно его не оставят. Да и работу он себе там найдёт.

— И писать надо быстро, пока о вас не узнали королевские наместники.

— На чём писать?

— Вот на столе уже лежит бумага, перо чернила и решётка для слепых писарей, чтобы писать ровно.

— У вас есть и такие? Слепые писари?

— Есть и такие. Слепота — это ещё не приговор! У вас всё ещё образуется, поверьте мне, Александр. Многие слепцы начинают видеть душой.

Санька как то странно «посмотрел» на магистра.

— А ведь верно, — сказал он, несколько растягивая слова. — Это единственный выход.

Глава 13

Адашев третьи сутки искал Ракшая. Он прибыл в Усть-Лугу на следующий день после отплытия Саньки. Он обшарил всё побережье верхом и доехал верхом аж до речки Каваши, а это более шестидесяти вёрст от устья Луги. Двое суток пути… На четвёртые сутки, когда Алексей Фёдорович на обратном пути проезжал рыбацкое сельцо Вистино, его остановили рыбаки.

— Барин! Барин!

— Чего вам? — Устало спросил Адашев.

— У нас вернулись рыбари, что в шторм попали. Так с ними княжич слепой. В море выловили к мачте привязанным. Говорит, Ракшай кличут.

У Адашева в душе похолодело.

— Как слепой?!

— Рана на голове… Вот тут…

Рыбак показал на себе.

— Веди, — приказал Адашев и направил коня за рыбаком.

Небольшая деревушка из десяти, от силы, камнем приподнятых над поверхностью, землянок, стояла у самого моря на взгорке совсем рядом с дорогой. Санька сидел у ближайшей землянки на большом камне, уставив слепые глаза себе под ноги и на окрик обрадованного боярина почти не отреагировал, а только махнул рукой, дав понять, что слышит.

Адашев спешился и осторожно подошёл.

— Это я, Александр Васильевич. Адашев… Что случилось?

— Да вот… Прокатились на кораблике… Хотел купца Никляева к устьюНевы отвезти, а заодно новый корабль проверить. Вот и проверил. Ветром корабль унесло чёрте куда, разбило о камни. Как выжил не знаю. По голове сильно ударило.

— Никляева? Знаю такого! Знатный купец!

— Был, — горестно сказал Александр. — И команда вся погибла.

Саньке претило врать, но делать было нечего. Надо было думать, что дальше будет царское дознание и ложное оправдание надо было «откатать на губах». Врать ведь надо убедительно.

— Почему ты меня Васильевичем назвал? — спросил Санька, прервав молчание.

— Так… Вы и есть Александр Васильевич… Как в завещании царя Василия сказано… Ты теперь наш наследник… Наследник государства Российского… Погиб ведьИван, то…

Он всхлипнул, а Санька удивлённо «посмотрел» на Адашева.

— Как погиб?! Когда?!

— Сорок дней, как схоронили. И царевича с ним рядом положили.

— Что?! — вскричал Санька. — Утопли?! Оба?! Не должно этого быть! Только царевич мог утонуть! Я тебе это говорил, помнишь?! Всё беречь просил!

— Так и берегли! — крикнул Адешев. — Государь лично его на руки брал, когда реки переходили. Вот вместе с Дмитрием и упал вводу. С конём. Запутался… Повод на руку намотал, а конь его на дно и уволок.

Санька опустил голову и обхватил её руками.

— Вот беда-то… А-а-а-ха-ха-ха-а-а… — простонал он.

— Ты сейчас наследник Российского престола, — тихо сказал боярин.

— С ума сошёл?! — вскрикнул Санька. — Какой из меня царь?! Пусть Владимир Старицкий забирает престол! Это не моё!

Александр вскочил и по привычке хотел убежать, но споткнулся о камень поменьше и растянулся во весь рост, больно стукнувшись о него коленом.

— Блять! — ругнулся он, поднимаясь. — И не убежишь!

— Старицкий и хотел бы, да Захарьины с Шуйскими ему руки скрутили и в хоромах его, его и закрыли. А бояре, что за него были, все по дальним городам расписаны. А рядом с ним всегда наши были. Так что… Ждут тебя в Москве!

— Захарьины? Они же извести меня хотели!

— Хотеть, хотели, а сейчас ты один для них надежда и опора. Ведь царь Иван Васильевич тогда сказал им, кто их заступник. Столько молебнов за тебя Захарьиными отслужено и столько свечей сожжено… Ого-го! Поехали, Александр Васильевич? — попросил он жалобно.

— Но ты ведь знаешь…

— Ничего я не знаю, кроме того, что ты наследник престола русского по завещанию царя Василия и по крови Рюрика. Поехали, а? Три дня тебя искал. Устал я очень. Пожалей старика. Мне без тебя не жить.

— Но ты же в обиде на меня был…

— Былое быльём поросло…

Александр помолчал, потом сказал:

— Рыбакам денег дайте.

— Обязательно! — обрадовался Адашев. — Конным не упадёшь? Сослепу-то? Вот беда-то…

— Не упаду, — буркнул Санька.

Голова у него уже перестала кружиться и не особо болела. Вывихнутое плечо давно вправили.

Ехали они сначала совсем медленно, но потом потихоньку разухарились и к сумеркам были в Усть-Луге, благо, что до неё оставалось всего вёрст десять.

Не смотря на увечье, Санька в «своём» дворце, в своей баньке почувствовал себя гораздо лучше. Он знал его как свои пять пальцев, поэтому даже в темноте и раньше не зажигал свечей, а шёл по стеночке. Когда в туалет приспичит, например, среди ночи. Он не терпел ночных горшков.

Вот и теперь, только он вошёл в дом, как его словно подменили.

— Марта! — крикнул он и почувствовал, что начальница караула здесь рядом. — Я сегодня хочу отдохнуть. Хочу, чтобы вы попарили меня и боярина от души.

— От нашей души? — хохотнула кикиморка.

— От вашей души, — подтвердил Санька. — Всё, что вы умеете. Что-то худо мне…