По ту сторону зимы - Альенде Исабель

Он испытывал потребность позвонить отцу, хорошо бы попросить у него совета, а проще говоря, похвастаться, показать, что он не слабак, что и он способен пуститься в безумное приключение. Однако говорить о таком по телефону было бы неосторожно. Ричард представил себе, как удивится и обрадуется старик, когда он ему все это расскажет. Отец, конечно, захочет познакомиться с Лусией; эта парочка наверняка отлично сойдется. «Все это при условии, если мы выберемся живыми из этой истории… я становлюсь параноиком, как говорит Лусия. Помоги нам, Анита, помоги нам, Биби», — попросил он вслух, как делал всегда, когда был один. Так ему казалось, что они где-то рядом. «Мне сейчас защита нужна, а не просто компания», — добавил он.

Он почувствовал присутствие Аниты так явно, что даже повернул голову, — может, она сидит рядом. Это было не впервые, когда она вот так появлялась, но она так быстро приходила и исчезала, что он начинал сомневаться в собственной нормальности. Он был не слишком склонен к полету фантазии, считал себя человеком строго рациональным и всегда строго придерживался фактов, однако Анита никогда не умещалась в эти параметры. И вот теперь, в шестьдесят лет, он ввязался в сумасшедшее предприятие, и, окоченев от холода — отопление в машине не было включено, поскольку в багажнике находился труп, а боковое окошко было полуоткрыто, чтобы стекло не запотело и не покрылось инеем, — Ричард еще раз вспомнил свое прошлое и пришел к выводу, что самые счастливые годы своей жизни он прожил с Анитой, до тех пор пока их не настигло несчастье.

Это было время, когда он жил по-настоящему. Из памяти изгладились повседневные недоразумения, связанные с языковыми и культурными различиями, постоянное вмешательство в его семью свекров и своячениц, назойливые друзья Аниты, которые без приглашения заявлялись к нему в дом в любое время суток, ритуалы Аниты, которые он считал чистейшим суеверием, и особенно ее яростный гнев, когда ему случалось выпить больше положенного. Он не помнил ее в кризисные моменты, когда ее золотистые глаза приобретали оттенок гудрона, ни когда она бесилась от ревности до помрачения рассудка, ни когда он был вынужден удерживать ее в дверях, словно тюремный надзиратель, лишь бы помешать ей уйти. Он помнил ее только в привычном состоянии — страстную, ранимую, великодушную. Анита — гордая, любящая, легко дарящая нежность. Ссоры были недолгими, а примирения длились днями и ночами напролет.

В детстве Ричард был прилежным и робким ребенком, у которого вечно болел живот. Это избавило его от необходимости участвовать в грубых спортивных играх, практикуемых в североамериканских школах, и с неизбежностью направило к академической жизни. Он изучал политические дисциплины, специализируясь на Бразилии, потому что говорил по-португальски; много раз проводил каникулы в Лиссабоне у бабушки и дедушки по материнской линии. Темой его диссертации были действия бразильских олигархов и их приспешников, которые в 1964 году привели к свержению харизматичного левого президента Жоао Гуларта[32], покончив с его политической и экономической моделью. Гуларт был свергнут в результате военного переворота, поддержанного Соединенными Штатами, в рамках доктрины национальной безопасности, направленной на уничтожение коммунизма; точно так же были свергнуты и другие правительства на континенте, и до Бразилии, и после. На смену им пришли военные диктатуры, продержавшиеся двадцать один год, с длительными периодами жестоких репрессий, тюремных заключений оппозиционеров, пыток и исчезновений людей, а также цензурой в печати и в области культуры.

Гуларт умер в 1976 году, после десяти лет изгнания в Аргентине и Уругвае. По официальной версии, с ним случился сердечный приступ, но в народе говорили, что его отравили политические враги, боясь, что он вернется из изгнания и поднимет на борьбу обездоленных. Поскольку вскрытия не было, подозрения не имели под собой оснований, но через несколько лет это послужило для Ричарда предлогом, чтобы встретиться с Марией-Терезой, вдовой Гуларта, которая вернулась в страну и согласилась дать несколько интервью. Ричард оказался в обществе дамы с такой величавой осанкой, такой уверенностью в себе, какие дает только природная красота. Вдова ответила на его вопросы, но не смогла развеять подозрения по поводу смерти мужа. Эта женщина, представлявшая политический идеал и эпоху, ушедшие в историю, вызвала у Ричарда неодолимое влечение к Бразилии и ее людям.

Ричард Боумастер приехал в страну в 1985 году, когда ему исполнилось двадцать девять лет. К этому времени диктатура несколько смягчилась, были восстановлены некоторые политические права, существовала программа амнистии для политзаключенных, и цензура не была уже такой жесткой. И что самое важное: правительство допустило победу оппозиции на парламентских выборах 1982 года.

Ричард оказался свидетелем первых свободных выборов. Люди выразили свое неприятие военной власти и ее сторонников, отдав голоса кандидату от оппозиции; однако по злой иронии судьбы он умер до того, как успел занять эту должность. Ее занял вице-президент, Жозе Сарней, землевладелец, близкий к военным кругам, которому удалось положить начало «новой республике» и консолидировать общество для перехода к демократии. Для Ричарда как человека, изучающего политику, момент был волнующий. Страна столкнулась с проблемами всех видов: внешний долг — самый большой в мире, устойчивая рецессия, экономические ресурсы сосредоточены в руках горстки людей, остальное население страдает от инфляции, безработицы, бедности и неравенства, и очень многие не могут выбраться из нищеты. Материала для исследований и статей хватало с лихвой, но, помимо интеллектуальной деятельности, ему еще постоянно хотелось использовать по максимуму свою молодость в той обстановке гедонизма[33], в которой он оказался.

Он устроился в студенческой квартирке в Рио-де-Жанейро, поменял жесткий португальский акцент на нежный бразильский, научился пить кайпиринью — национальный напиток из кашасы[34] и лайма, который был для его желудка словно сильнодействующая кислота, и с некоторой осторожностью погрузился в шумную и беспорядочную жизнь города.

Поскольку самые привлекательные девушки населяли пляжи и танцплощадки, он решил, что будет плавать в море и научится танцевать. До того момента необходимости в танцах у него не возникало. Кто-то порекомендовал ему академию Аниты Фариньи, и он туда записался, чтобы разучить самбу и другие популярные танцы, однако он не отличался гибкостью, как и многие белые мужчины, и слишком боялся выглядеть смешным. Он был худшим учеником в академии, но труды не пропали даром, ведь там он встретил свою единственную любовь.

Далекие африканские корни Аниты Фариньи проявлялись в ее пышных формах, тонкой талии, крепких бедрах и круглой попке, которая ходила ходуном при каждом шаге без какого бы то ни было кокетливого умысла с ее стороны. Музыка и грация были у нее в крови. В академии она проявляла весь свой природный блеск, однако вне этих стен Анита была девушка серьезная, сдержанная, отличалась безупречным поведением и была полностью предана своей большой и шумной семье. Она, правда без фанатизма, исповедовала собственную религию, смесь католических и анимистических[35] верований, приправленных феминистской мифологией. Иногда она вместе со своими сестрами присутствовала на обрядах кандомбле — религии африканских рабов, — которая раньше была распространена только среди негров, а последнее время завоевала адептов и среди белых людей среднего класса. У Аниты была собственная покровительница ориша[36], которая вела ее по жизни и определяла судьбу: Йемайя, богиня материнства, земной жизни и океанов. Она объяснила это Ричарду, когда он единственный раз присутствовал вместе с ней на каком-то обряде, и он принял все в шутку. Это язычество, как и другие привычки Аниты, казалось ему экзотическим и очаровательным. Она тоже посмеялась, потому что была верующей лишь наполовину; лучше верить во все, чем не верить ни во что, так меньше риска рассердить богов, если они в самом деле существуют.