Любовь на острие меча (СИ) - Наталия Вячеславовна Арефьева

Даже не знаю, что расстраивает меня больше. Но по всему выходило, что мне понадобятся дневники деда.

— Тогда мне нужно в академию.

— Зачем?

Так я тебе и сказала.

— Мне предстоит работать всю ночь, так что нужно взять кое-что. Из вещей.

— Хорошо.

Портал открылся прямо посреди кухни. Эйдан кивнул:

— Иди. Выйдешь там, где я оставил точку входа. Вернёшься так же. Сейчас портал настроен на этот дом.

Я посмотрела на лежащий на столе меч. Очень не хотелось оставлять его здесь. Эйдан, конечно, ничего не сделает с ним, но я ему все равно не доверяла.

— У тебя полчаса.

Вздохнув, я шагнула в светящуюся голубым воронку.

Оказавшись в парке при академии я поняла, что именно меня насторожило в этом странном разговоре. То, как Эйдан произнес имя Рэймонда. Нет, понятно, что Рэймонда Флэтли знают многие, но здесь другое. Мне показалось, что они знакомы лично и, похоже, это не самое приятное знакомство в жизни Эйдана. Интересно, почему?

И тут я внезапно осознала, что никогда не задавалась вопросом: а кто вообще такой Эйдан О’Флаэрти? Чем он занимается? Действительно ли клуб, где проходят подпольные бои, принадлежит ему? Хотя, последнее, конечно, глупость, очевидно же, что это так. Но в моем сознании его образ никак не хотел вязаться с образом того же Марко, который как-то больше подходил на роль хозяина подобного места.

Кэйлы в комнате не было. С одной стороны это хорошо, я без проблем собрала все, что мне нужно. Но с другой, хотелось все-таки выяснить, как Элинор попала сюда. Я даже подумала разыскать соседку, чтобы поговорить, но, решив, не терять времени, все же пошла в парк. С Кэйлой мы все равно увидимся, а в моей голове уже крутились схемы и возможные сочетания символов. Мне не терпелось приступить к работе.

Я немного погорячилась. Руна правды вряд ли будет считаться незаконной, ведь существует же зелье правды. Вполне себе запатентованный состав, способный разговорить кого угодно. Незаконно то, что делать ее буду именно я, не имеющая пока на это права. Но когда меня это останавливало. Тем более, я смогу позаботиться о том, чтобы никто не узнал, чьей руке принадлежит разработка.

Вернувшись в дом, я первым делом бросила взгляд на меч. Он все так же лежал на краю стола, казалось, к нему даже не притронулись. Я впервые заметила за собой такое ревностное отношение к оружию. Хотя может, это было всегда, просто раньше никто не знал об этом моем увлечении.

Эйдан все так же сидел за столом и гипнотизировал бокал вина в своих руках. Вина в бокале не убавилось, зато стеклянная вазочка была пуста. Это заставило меня улыбнуться. О’Флаэрти словно только этого и ждал. Посмотрел на меня, быстро взмахнул рукой, и портал за моей спиной схлопнулся.

Не говоря ни слова, я забрала меч и спустилась в подвал. Зуд в кончиках пальцев, появляющийся каждый раз, как я начинаю работать над новой руной, заставил забыть обо всем. Достав из рюкзака дневники, я погрузилась в работу. Дед начинал работать над подобной руной, но что-то у него пошло не так и она не срабатывала. Я, конечно, заглядывала в эти записи, но подробно не разбирала. Мне предстояло вникнуть в суть написанного дедом и попытаться понять, что же не так и как это исправить. Или же создать что-то принципиально новое.

Четыре часа я провела за лабораторным столом. Передо мной в воздухе светились отдельные части символов. В общем и целом я поняла, почему руна у деда не сработала. Ментальная составляющая была слишком слаба и попросту не закреплялась на сознании человека. С подобными рунами мне работать не приходилось, но я уже имела представление, что нужно делать.

Я внимательно разглядывала пересечение прямых и ломаных линий, волны, спирали и другие причудливые фигуры, пытаясь понять, что именно нужно добавить. Разглядывала я символы, но сквозь них виднелся стол, на край которого я отложила дневники. Всего их было восемь, толстых тетрадей в черных обложках, на которых красовался запирающий символ. Поскольку дед умер до моего рождения, он не мог знать, что они пригодятся его внучке и просто запер их. Я взломала этот символ в восемь лет, усовершенствовала, и была абсолютно уверена, что никто, кроме меня их не откроет. Но меня все равно накрыла паника, когда я увидела, как чья-то рука почти легла на верхнюю тетрадь.

— А это что? — прозвучал над ухом голос Эйдана.

Не задумываясь, я быстро накрыла дневник ладонью. Рука Эйдана легла поверх моей. Мы так и застыли. Я — глядя то ли на наши руки, то ли на черную обложку дневника. Эйдан — глядя на меня. Я чувствовала его взгляд. А еще дыхание, горячее, шевелившее маленькую прядку у моего виска.

— Нет. Эйдан, пожалуйста, не трожь.

— Почему? — он даже не думал отстраниться или убрать руку.

Я повернулась, встретившись с пронзительно синими глазами. Они были так близко, что видна была каждая крапинка в радужке. Дыхание почему-то сбилось.

— Ты хочешь получить руну или нет?

— А, я понял, — сказал он, медленно убирая руку, — это твой маленький секрет. Что ж, ладно. Я принес кофе.

Когда он отстранился, я вздохнула. Только так и не поняла, был ли это вздох облегчения. Эта мысль озадачила и позволила спокойно произнести:

— Спасибо. Ты что, все это время был здесь?

— Да.

— Сторожишь? Боишься, что ослушаюсь?

Я взяла чашку с кофе и оперлась спиной о стол, Эйдан сел на стул у стены напротив меня, держа в руке точно такую же чашку.

— Я не приказывал тебе.

И сказано это было с таким видом, словно все это я делала исключительно на добровольных началах.

— Хочешь сказать, что я могу этого не делать? — я махнула головой в сторону все еще светящихся символов.

— Выбор всегда есть, Шевонн.

— Ну да, — я усмехнулась, — учиться в академии, биться на арене и делать для тебя запрещенные руны или жить в Клаувере без каких-либо обязательств и каждый день бояться, что придет кто вроде Марко.

Так себе выбор, если честно.

Эйдан оставил мои слова без ответа. Он внезапно расслабился, закинул ногу на ногу и спросил:

— Лучше расскажи, как так вышло, что ты увлеклась оружием?

— Это долгая история.

— Я бы послушал.

— А я не стану рассказывать.

— Закрываешься, — протянул он.

— Мы не друзья, Эйдан, — покачала я головой, — будь у меня такие друзья…

— Тебе не пришлось бы выходить на арену, — закончил