Глоток мрака - Лорел Гамильтон

– Ты ранена? – спросил он.

– Нет, только замерзла.

Сказав это вслух, я будто дала себе разрешение откровенно дрожать. Я плотнее прижалась к теплой спине и обняла руками талию Шолто. Но обнаружила не только талию: щупальца принялись ласкать мои руки. Он меня трогал, держал и обнимал, как делал бы это руками, если бы они не были заняты оружием. У Шолто хватало «рук», чтобы обнимать меня и драться одновременно. Было время, когда вид щупалец так меня беспокоил, что я боялась не выдержать, но это мелочное беспокойство осталось далеко в прошлом. Щупальца были теплые, как будто кровеносные сосуды в них подходили близко к поверхности. Они вытянулись назад, обнимая меня крепче, удлиняясь, как никогда бы не могли, будь в них кости. Я никакого беспокойства теперь не чувствовала, только тепло.

Нас объехал Йоланд в пышном придворном наряде и с обнаженным мечом в руке. Что он там делал, я не видела, но услышала его голос:

– У зеленоволосого пульс едва различим.

– А что Мистраль? – спросил Шолто.

– То же самое.

– Мистраля надо доставить к целителям, – сказала я, кутаясь в тепло спины и других частей Шолто.

– А Онилвина? – спросил царь. Я так прижималась к его спине, что слова вибрацией отдавались в щеке.

Я вспомнила ненависть в глазах Онилвина, неумолимое лицо. Он хотел моей смерти. Если я подарю ему жизнь, это не изменит его решимости. Он сочтет это проявлением слабости.

– Он должен умереть.

Шолто оторопел; я это почувствовала – даже щупальца среагировали, попытались отдернуться, как отдергивают руку.

– Нам нужно сперва спросить королеву, Мередит.

– У слуа есть целители? – спросила я.

– Да.

– Тогда увези меня и Мистраля к себе. Мне надо в тепло, а ему нужно удалить из тела смертельный металл.

– Позволь нам увезти тебя в Благой двор, – предложил Йоланд.

Я засмеялась – смех вышел отнюдь не приятным.

– Без магии Дикой охоты, в таком виде я туда не пойду.

– Тогда в Неблагой, – сказал Шолто.

– Те, кого вы убили в лесу, были лордами Неблагого двора?

– Да, – ответил он.

– Значит, и там небезопасно. Увези меня в свое царство, Шолто.

– Сидхе более хрупки, чем народ слуа. Я не уверен, что наши целители окажут Повелителю Бурь лучшую помощь.

– Его нужно согреть и убрать из тела металл, а дальше только ждать. Но сейчас время не друг ни ему, ни нам. Убейте Онилвина. Переживем нынешнюю ночь – попросим аудиенции у королевы.

– Неужели ты всерьез требуешь положить конец жизни одного из сидхе? – поразился Турлок.

– Мои враги многочисленны, а друзья – нет. Первым я должна доказать, что напавшего на меня ждет неминуемая смерть, вторым – что у меня достаточно сил, чтобы править. – Плотнее прижавшись к Шолто, я сказала всю правду: – В глазах Онилвина я видела свою смерть и смерть своих нерожденных детей. Если я его пощажу, он увидит в этом слабость, а не милосердие. Я не хочу оставлять его у себя за спиной с такой яростной решимостью в глазах. Я беременна двойней. Стал бы ты рисковать судьбой первых детей сидхе со времен моего рождения из-за сантиментов?

– Дело не в сантиментах, прекрасная дама, – сказал Турлок.

– Принцесса, – поправил Шолто. – Ее высочество принцесса Мередит.

– Хорошо. Дело не в сантиментах, принцесса Мередит. Мне жаль терять еще одного лорда сидхе. Нас так мало осталось, принцесса. Даже испорченных, даже Неблагих кое-кто из нас считает драгоценными, потому что многие из них прежде гуляли золотыми коридорами нашего двора, пока не вышли из благоволения короля.

– Я помню, что многие из наших дам и господ были когда-то вашими, лорд Турлок. Но судьбы Онилвина это не меняет.

– Ты мне еще не королева, и этому приказу я не подчинюсь.

Шолто хотел возразить, но я стиснула руки у него на животе, и он понял намек и уступил мне слово.

– На твоем месте, лорд Турлок, я бы хорошо обдумала тот факт, что я справилась с лордом-сидхе в одиночку и безоружная.

– Это угроза? – спросил он.

– Это правда, – сказала я, предоставив ему понимать мои слова как пожелает.

– Сделай, что велено, – приказал Шолто. – Ты пока еще охотник, а я глава охоты.

– Только до рассвета, – сказал Турлок.

– Это мы станем свободны с рассветом, – возразила я. – А будешь ли свободен ты, или навеки будешь обречен мчаться с охотой – пока неизвестно.

– Что? – поразился он.

– Она права, – сказал лорд Дэйси. – Мы напали на охотников. Наказание может стать вечным.

– Только глава охоты может тебя освободить, – напомнил Шолто. – Так что лучше постарайся быть хорошим солдатом, Турлок.

Голос Шолто звучал холодно и очень уверенно. Но я была к нему достаточно близко, чтобы ощутить, как его сердце забилось быстрей. Сомневался он в том, что говорит, или в том, что сидхе послушается? Или был согласен с прочими сидхе, что Онилвина надо пощадить? Перспектива навеки остаться в рядах охоты могла заставить Благих напасть на нас. Магия охоты начала слабеть, я это чувствовала. Она растает еще до рассвета. Дело может кончиться еще одной дракой.

Нам нужны добровольные союзники, а не те, кого держат угрозы. Пока что жизнь Мистраля вытекает из тела, и я не стану его терять из-за проволочек и колебаний.

Я отстранилась от Шолто. Он секунду меня удерживал, потом щупальца, словно пальцы, нехотя скользнули по моим рукам, отпуская.

Шагнув от Шолто в сторону, я почувствовала, как промерзла земля – до того его магия защищала меня от холода. Я шла по ней босиком, а трое сидхе глядели на меня почти с испугом, как на нечто опасное. Не привыкла я видеть такое выражение на лицах благородных сидхе и не уверена, что мне оно нравится, зато оно полезно. За правителем идут по двум причинам: из любви и из страха; деньги в мире фейри не значат ничего. Я предпочитаю любовь, но сегодня мои враги показали мне, что их куда больше, чем я думала, и что заговорщиков слишком много и слишком разных, чтобы суметь переубедить их всех. А когда любовь и мягкое убеждение не действуют, остаются только страх и беспощадность.

Я положила руку на живот, пока еще совсем не изменившийся, но я уже слышала, как бьются сердечки, видела, как двигаются мои дети – волшебные, почти нереальные силуэты на ультразвуковом мониторе. Они жили внутри меня, и я должна была их защитить. Я искренне верила, что стоит мне забеременеть, и все сидхе поймут ценность этой жизни – не моей, а моих детей. Теперь я знаю, что ошибалась. Я не могу позволить себе мягкосердечие. Уклоняться от боя я больше не могу. Считается, что беременность делает женщин мягче, нежнее, но я именно теперь поняла, почему в стольких религиях есть богини – одновременно созидательницы и разрушительницы. Я забеременела совсем недавно, и уже с готовностью иду на то, что прежде заставило бы меня колебаться. Время колебаний кончилось.