Приключения Дворкина. Пандемия - Александр Харламов

Нас пропустили через вестибюль в длинный узкий коридор с закрытыми наглухо дверьми. Тусклые лампы дневного света еле пробивали окружающий полумрак, выглядевший довольно-таки зловеще.

– Вирус мы начали изучать сравнительно недавно по поручению Президента,– начал свой рассказ Иннокентий Наумыч, шагая куда-то вдаль по коридору. Мы вынуждены были следовать за ним, чтобы ничего не упустить из сказанного ученым,– первые образцы прибыли к нам позавчера вечером, но первые результаты уже имеются.

В конце коридора оказалась короткая лестница из трех ступеней, ведущая к огромному металлическому шлюзу. Вирусолог открыл электронный замок, и дверь отъехала в сторону, открывая перед нами небольшую комнату с несколькими автоклавами.

– Вирус чрезвычайно заразен. Переносится воздушно-капельным путем, попадая в человеческий организм вступает в реакцию с белками, вызывая их гибель.

– Что?– переспросил я у жены, наклонившись над ухом.

– Происходит что-то вроде тлена…– пояснила она, жадно слушая светилу вирусологии.

– Именно!– подхватил старик, который только прикидывался, скорее всего, слеповатым и глуховатым, а на самом деле был умнее и всех нас вместе взятых.– Тлен! Организм разлагается за считанные дни, а в некоторых особенно опасных случаях и часы. Уничтожение белковой ткани ведет к гибели человека.

– Лекарство?– коротко поинтересовался Тарас.

– Выявить ДНК данного вируса пока не удалось,– пожал плечами Иннокентий Наумыч, открывая шкафы автоклавы один за другим, на ходу продолжая свой рассказ. В шкафах, покрытые капельками влажного пара, стояли самые настоящие скафандры, белые, новенькие, безразмерные, абсолютно герметичные. На каждой прозрачной сфере висела бирка с датой их последнего испытания. Внизу ютились резиновые сапоги с высокими голенищами,– одевайтесь, пожалуйста…

– Я…– попробовала возмутиться ведьма, но поймала мой грозный взгляд, и недовольно пошла облачаться в след за Красовской.

– Есть предположение, что выловить это самое ДНК и не выйдет…– заключил вирусолог, помогая мне одеть защитный шлем на голову. Внутри скафандра было очень жарко. Тело, как будто попало парилку. Прорезиненный он весь скрипел, кряхтел, каждый шаг в нем давался с огромным трудом, и я, если честно, довольно смутно представлял, как в нем можно не только ходить, но и работать. Рядом пыхтела Света. Ей костюм пришелся почти в пору, а вот Янке провалилась в свой, готовая вместить рядом с собой во вторую штанину еще одного человека.

Меня обдало знакомой волной холода. Кто-то применил магию. Легкую, почти незаметную для постороннего взгляда, но магию…Но кто? Я быстро огляделся. Тарас и Иннокентий Наумыч были уже почти готовы. А вот Агриппа только влазила внутрь скафандра, чертова ведьма, все же решила его подкорректировать и уменьшила заклятием размер защитной амуниции. Незаметно я показал ей кулак. Она потупила невинно глазки и пожала плечами. Ох, уж эта ее тяга к красоте…Не доведет она ее до добра! Стремясь отвести внимание ученого и советника Президента от неожиданных метаморфоз, случившихся со скафандром, я обратился к вирусологу с очередным вопросом. Попытался докричаться, но Иннокентий Наумыч, с такой улыбкой, словно объясняя неразумному грудничку, что стул – это стул и на нем надо сидеть, указал пальцем куда-то себе под шею, потом мне, намекая на микрофон. Все правильно! Немного пошевелив у кадыка, я услышал сначала хриплое сипение, а потом спокойный и насмешливый голос ученого:

– Неужели вы думали, что сотрудники нашего центра так и кричат целый день на работе на разрыв?

Я промолчал. Старик мне не понравился с самого начала. Заносчив, ехиден и самовлюблен, а вот Света с Красовской слушали его, раскрыв рты.

– Почему невозможно определить его ДНК?– повторил я свой вопрос уже в микрофон, пытаясь слегка подвигаться в костюме, чтобы привыкнуть к новым мироощущениям.

– Попав в человеческий организм, вирус тут же мутирует, изменяется, приспосабливается, подавляет иммунитет. В итоге на выходе мы получаем совершенно другой вирус, нежели тот, который попал в организм инфицированного изначально.

– Так быстро?– услышал я в динамике голос супруги.

– В этом его ключевая особенность! – гордо заключил Иннокентий Наумыч.

– Значит, лекарство от него найти практически невозможно?– ошеломленно поинтересовалась Яна.

– Почему же?– выпятил тощую грудь в скафандре ученый-вирусолог.– наш институт проводит исследования, работает над тем, чтобы все-таки выявить общий генотип данного вируса и создать вакцину.

– И как скоро возможно ее создание?– неожиданно вступила дотоле молчавшая Агриппина.

– Лет пять, максимум десять…При ускоренных темпах и хорошем финансировании мы можем закончить в рекордные сроки, примерно, года три, но это будет лишь экспериментальный образец, который на реальных людях применять было бы не совсем желательно.

– То есть вы считаете, что они у вас есть, эти десять лет?– возмущенно фыркнула. Словно рассерженная кошка ведьма.– И все эти десять лет люди будут дохнуть, как мухи, а вы будете исследовать, пробовать, экспериментировать в своих гребаных скафандрах, ища выход?

– Почему же вы считаете…

– Потому!– коротко отрезала Агриппа.– Судя по распространению вируса у нас есть максимум месяц, и то с натяжкой! После месяца вам вакцину колоть станет некому, да и незачем, потому что в Украине останетесь только вы и ваша исследовательская группа!

– Я бы попросил…– возмутился робко Иннокентий Наумыч, в основном глядя конечно же на Тараса. Ища у него поддержки и защиты, но советник Президента неожиданно принял сторону разбушевавшейся колдуньи.

– Извините, Иннокентий Наумыч, вы, конечно, светила и светоч! Наша гордость и тому подобное, но Агриппа права…Десяти лет у нас нет…Боюсь, даже года. Пройдемте в лабораторию, у нас слишком мало времени…

Обиженный ученый коротко кивнул, лязгнув металлическими сочленениями скафандра. Набрал пальцами в толстых, плотных, прорезиненных перчатках на двери какой-то код, и та поехала в сторону, открывая нам путь в недры самого засекреченного института страны.

Лаборатория по изучению мышиного гриппа представляла собой точно такой же длинный коридор, который нас встретил на вахте, только с множеством дверей и прозрачных стен, собранных из оргстекла. Через них можно было легко наблюдать за тем, что творилось в каждой из секций.

Чтобы взглянуть на их работу, мне приходилось в неудобном скафандре каждый раз поворачиваться всем телом, вместо того, чтобы крутить просто головой. Рядом в микрофоне очарованно вздыхала Светлана, любуясь на дорогое оборудование, да обиженно сопел Иннокентий Наумыч. Остальные двигались молча.

В первой же секции нас встретило несколько сотрудников, которые тщательно рассматривали что-то под огромными стационарными микроскопами. Мне они чем-то напомнили школьников на уроке биологии, когда мы рассматривали луковую чешую. Только в ту пору скафандров на нас не было. Да и вид был более беззаботным.

В другой комнате, кипели пробирки, бурлили колбы. Один из ученых, для меня в скафандрах они были все бесполыми, тщательно фиксировал результаты своих опытов, пытаясь что-то черкать ручкой на листе бумаги. Судя по