Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858) - Адольф Демченко

После выхода Николая Чернышевского из семинарии Михаил Левитский, оставшись в полном одиночестве, сделался особенно нетерпимым. Учился он по-прежнему лучше всех. В одном из архивных дел сохранилась справка «Показание успехов учеников Саратовской духовной семинарии при окончании учебного курса в 1846 г., извлеченного из профессорских свидетельств, данных в продолжение курса», и в ней против фамилии Михаила Левитского 1-го записано: «В декабре 1844 года – отлично, в июле 1845 года – отлично, в декабре 1845 года – отлично, в июле 1846 года – отлично».[276] Однако поведение его стало настораживать семинарское начальство. Так, в записке инспектора о поведении учеников в течение 1845 г. «Михаил Левитский 1-й замечен в грубостях и сварах», а его брат Павел «своеволен и дерзок в речах». В ноябре 1846 г. произошло резкое столкновение с А. Т. Петровским, тот пожаловался инспектору и последовал удар, резко подкосивший и без того тяжёлое материальное положение бурсака. Инспектор доносил, что Михаил Левитский 1-й «в классе при всех товарищах говорил ему, Петровскому, невежественно и грубо, осуждая его лекцию и тем возбуждая к смеху всех товарищей». «И прежде упомянутый Левитский, – прибавлял злопамятный Тихон, – оказывал грубости инспектору семинарии и его помощнику». Семинарское правление определило: «Ученика высшего отделения Левитского за означенный проступок лишить казённого пособия, выслав его в квартиру, и сверх сего оштрафовать трёхдневным уединением со внесением сего поступка в книгу поведения».[277]

Об этом происшествии саратовские семинаристы сообщили Николаю Чернышевскому в Петербург. В письме к родителям от 10 января 1847 г. он пытается разобраться в случившемся. Не зная всех подробностей дела, Чернышевский ужаснулся наказанию – «сослали с казённого Мих. Левитского». Он-то знал, что означало для «бедняка-бурсака» лишиться содержания: «Большая часть этих людей спивается с кругу». Чернышевский досадует на А. Т. Петровского, принявшего ребяческую глупость за серьёзное преступление. Человек «с душой и сердцем», Алексей Тимофеевич должен был, полагает Чернышевский, проявить большую сдержанность, понимание и снисходительнее отнестись к бурсаку, для которого ежедневные напоминания о его бедности и бесправности становились всё более болезненными. «Эти мелкие, пустые, грошовые, но ежеминутные, постоянные и непреоборимые почти препятствия естественно каждого, кто не одарён слишком сильною волею, твёрдым характером, сделают раздражительным, несносным человеком». Чернышевский пытается оправдать своего бывшего друга, человека «с удивительною головою, с пламенною жаждою знания, которой, разумеется, нечем удовлетворить в Саратове» (XIV, 101). В ответном послании, сколько можно судить по письму Чернышевского от 29 января 1847 г., Гаврила Иванович принял сторону обидчиков Левитского, проявившего «взбалмошный» характер. Николай из вежливости не возражал отцу. «Но всё-таки мне очень жаль его, если это повредит ему при окончании курса», – заключал он размышления о Левитском (XIV, 111).

Действительно, последствия инцидента сказались очень скоро. На декабрьских экзаменах 1846 г. успехи его были оценены только как «очень хорошие», из отличников он уже выведен. В мае 1847 г. «Михаил Левитский 1-й не ходил 4 дня в класс по лености, презирая все увещания и советы начальства. В обращении всегда заметны грубость и непокорность» – наказанием был «2-х дневный карцер и запись в книге поведения», забросил «татарский класс». Семинарию ему дали окончить, но лишь по «второму разряду». В его «Аттестате» записано: «Объявитель сего Саратовской семинарии воспитанник Михаил Левитский 1-й Кузнецкого уезда села Евлашева священника Дмитрия сын, имеющий от роду 22 года, поступил из второго Саратовского духовного училища в Саратовскую духовную семинарию 1842 в сентябре месяце, где и совершил полный курс при способностях весьма хороших, прилежании очень хорошем и поведении довольно хорошем. На окончательном испытании он оказался успевшим: в разумении св. писания, в науках богословских, философских, словесных – очень хорошо, естественных, физико-математических, в знании православного исповедания, патристики, герменевтики – хорошо, медицины, в учении о церковных древностях, праве каноническом, богослужебных книгах, в историях церковной всеобщей, российской церкви, гражданской всеобщей, гражданской российской – очень хорошо, в языках латинском, греческом, еврейском (зачеркнуто) – средственно. Почему по окончании им курса семинарии и по испытании, бывшем в сентябре 1848 года причислен к 2-му разряду и на основании § 453 Устава Духовных Академий уволен в епархиальное ведомство. Падучей болезни не подвергался, уродств, калечеств и недостатков телесных не имеет. В стихарь посвящён. В засвидетельствовании чего и дан ему, Левитскому, сей аттестат из Саратовского семинарского правления за надлежащим подписом и приложением казенной печати. Сентября 30 дня 1848 года». Внизу расписка Михаила Левитского в получении подлинника.[278] Получив известие об окончивших семинарию бывших товарищах, Чернышевский записал в дневнике: «В Академию посылают Промптова, Клюкова и Кипарисова. – Мне вздумалось несколько о Левитском» (I, 96). Речь идет о Василии Промптове и Павле Кипарисове, отправленных в Казанскую духовную академию,[279] Клюков – из параллельного класса.

О дальнейшей судьбе Левитского удалось разыскать следующее. В ноябре 1848 г. он ещё находился в Саратове, как явствует из «Дела об истребовании от воспитанников Саратовской духовной семинарии, кончивших курс учения в 1848, положенных отчётов в домашних их занятиях до определения места по епархии. 12 ноября 1848». Здесь Левитский лишь упомянут, а в «Деле» его отчёта нет. В списках получивших священнослужительские места в 1848–1849 гг. Левитский не значился. Краткую запись о нём удалось обнаружить в «Деле по отношению духовной консистории с доставлением сведений о числе выбывших с 1831 по 1850», датированном 11 августа 1850 г.: «Михаил Левитский 1-й – учитель».[280] Иными словами, Левитский получил место в одном из духовных училищ епархии. В каком именно, трудно сказать, так как архивные документы училищ сохранились далеко не полностью, а среди дошедших до нашего времени фамилий преподавателей его имя отсутствует. Существует свидетельство современников, что Левитский сделался священником. В рукописи Ф. В. Духовникова о саратовских годах Чернышевского содержится оставшееся не опубликованным примечание: «Левицкий за пьянство кончил курс во втором разряде. Такова судьба многих лучших учеников семинарии, начиная с Иринарха Ив. Введенского, который так же, как и Левицкий пьянствовал и скандальничал. Хотя Петровский и не советовал Левицкому поступать в духовное звание, но он поступил во священники и умер от нетрезвой жизни. Сообщили Виноградов, Смирнов и ключарь кафедрального собора Копронимов».[281]

В 1862 г. Чернышевский писал о Михаиле Левитском уже как «о покойном» (X, 17). Талантливый юноша, скорее всего, «спился с кругу», «а славный бы, дельный, умный был человек, может быть, честь России» (XIV, 102). Чернышевский назвал именем Левитского одного из героев своего романа «Пролог».[282] «Сколько сил и недюжинных талантов, – писал с горечью один из воспитанников семинарии, – было не замечено светским обществом у других, ещё не определивших своего назначения, а уже надевших рясу, не способных порвать с окружающей средой и почти слившихся с народом, из которого вышли, которым жили и кормились, с которым мучились и страдали и ничем себя не заявили? Имя им – легион…»[283]

Что касается Михаила Левитского 2-го, то он в 1848 г. окончил семинарию, как и его однофамилец, по второму разряду, получил место священника в селе Турки Балашовского уезда Саратовской губернии, дослужился до благочинного.[284]

Кроме М. Д. Левитского, Чернышевский в особо близких отношениях не был ни с кем, но приятельские связи поддерживал еще с несколькими семинаристами-одноклассниками. Ф. В. Духовников называет Тихомирова, Волкова и Орлова, с которыми Чернышевский заходил даже в кабак, где приятели обычно выпивали, а Чернышевский «вёл с ними дружественную беседу, отказываясь от водки».[285] В разные годы с Чернышевским учились несколько Тихомировых – Андрей, Алексей, Тимофей и Василий, четыре Орловых – Дмитрий, Василий, Николай и Пётр. Установить, кого из них имел в виду мемуарист, не представляется возможным. Вероятно, это были Андрей Тихомиров и Дмитрий Орлов, учившиеся получше своих однофамильцев или братьев. Из студенческого дневника Чернышевского видно, что он отличал от других Василия Промптова (сын священника Ивана слободы Красной, Новоузенской округи) и Федора Палимпсестова (Саратовской округи, села Хмелевки, умершего священника Иустина сын), с которыми состоял в переписке (I, 134, 139, 338). В 1848 г. с удовлетворением отмечал факт поступления Промптова в духовную академию («хорошо, что Промптов туда едет» – I, 96), а когда его уволили из академии «за болезнью», с возмущением назвал тамошнее начальство «мерзавцами» (I, 386).[286]