Цитадель - Кирилл Луковкин

– Что это?

Вопрос повис в воздухе. Конечно, оба и понятия не имели о происходящем. Они еще немного посидели так, разглядывая Хорду, пока Рик не почувствовал, что ему жарко. Он скинул верхнюю часть комбинезона. Майя сделала то же самое. Рядом стоял Фома и тоже смотрел. Рик только сейчас вспомнил о его существовании. Он взглянул на оранжевого человека, и что-то смутно зашевелилось в голове. Фома перехватил его взгляд, отошел в сторону и ступил на лучевую перекладину, соединявшую сегмент и ось. Они наблюдали, как прол идет по перекладине к Хорде, словно входя в огромную доменную печь. Казалось, еще шаг – и он вспыхнет, не оставив после себя и горстки пепла. Но прол продолжал свое шествие, и когда дошел до самого конца, на мгновение замер, протянул руку и дотронулся до Хорды. Ничего не произошло, он не сгорел. А потом Фома поставил на Хорду ногу, приподнялся, поставил вторую, зацепился второй рукой, слегка распрямился – и пошел вверх.

– Бог Машины, великое Пространство! – вскричал Рик, чуть не сорвавшись вниз. – Как я забыл про него! Фома!

Прол оглянулся и сделал знак, что все в порядке.

– Куда ты идешь?

Глупый вопрос. Прол показал наверх.

– Ты вернешься?

Знак согласия. Прол продолжал восхождение, а они затаив дыхание следили за ним до тех пор, пока оранжевая фигура не скрылась за нижним краем третьего эона. Потом они еще долго смотрели наверх, сами не зная, что ожидают там увидеть.

– А ведь он может не вернуться, – заметила Майя.

– Не будем думать об этом. Предлагаю немного поспать. Станем дежурить по очереди. Ты ложись первой, а я посижу рядом.

И, свернув комбинезоны в тугой ком, Майя легла. А Рик смотрел на Хорду и то, как она меняет окружающее пространство.

Снег таял. С потолка закапало. В мир действительно пришла весна.

13

Рик проснулся с криком от кошмарного сна. Ему приснилось, что Пространство затопило водой и люди превратились в полурыб, с жабрами под ребрами и глазами навыкате. А Крез оказался пузырчатым фиолетовым чудовищем с щупальцами и пытался сожрать его. Тело Креза раздулось до размеров сектора, его отвратительное брюхо заполнило собой главный зал собраний, а щупальца протянулись по всем коридорам. Люди-рыбы в панике расплывались кто куда, но щупальца оказывались быстрее – хватали и тащили их в утробу чудовища. Рик с Авророй под мышкой каким-то образом выбрался из сектора и поплыл вверх. Все выше и выше, минуя секторы, пока не достиг поверхности. На самой верхушке еще оставался воздух, и он устремился туда, сам не зная почему – как насекомое летит на свет лампы. Увидел крючок и уцепился за него, слишком поздно поняв, что это ловушка. Теперь с крючка было не сорваться, он дергался в разные стороны, но от этого еще сильнее насаживался на холодную сталь. И когда его вынули на поверхность, он увидел рыбака – того карлика. Существо улыбалось, и именно эта улыбка заставила Рика проснуться от чувства чужого присутствия.

Он заметался по краю площадки, осмотрелся и оценил обстановку. Все было спокойно, только Майя заснула на посту. Он не стал будить ее. Все равно вряд ли удастся заснуть.

У Рика забурчал живот. Снова им приходилось голодать. Имея кое-какой опыт выживания, он немного прошелся вдоль края, разделявшего сегменты, приглядываясь к бахроме плесени, свисавшей вниз. Нашел то, что искал, – грибы, принес к их посту и стал аккуратно разделывать кинжалом. Такие штуки росли повсюду в Пространстве, везде, где достаточно влажно и тепло. Не все были съедобными. Но некоторые, пусть водянистые и горьковатые на вкус, хоть как-то утоляли голод. Зажигать костер он не рискнул и сжевал пару грибов сырыми, заранее зная, что будет болеть живот.

Прошло два или три часа. Майя зашевелилась, постанывая. Рик ждал. Цвет Хорды стал светло-малиновым с намеком на оранжевые вкрапления. Теперь белые полосы мигали на ее поверхности постоянно. Она по-прежнему пела, низким, но энергичным гулом.

– Который час?

– Думаю, что вечер.

Майя сладко потянулась. Рик дал ей грибов. Уставившись в пространство остекленевшим взглядом, девушка стала жевать.

– Мне приснился странный сон.

– Мне тоже. Но рассказывать о нем не хочется.

– Хм… – Она посмотрела на него. – Что-то и у меня такого желания нет.

Похоже, они думали об одинаковых вещах. Пространство как-то действовало на их разум и сознание. Рик не знал, хорошо это или плохо.

Они продолжали сидеть на краю пропасти, размышляя каждый о своем.

– Он не вернется, – сказала Майя.

– Почему ты так думаешь?

– Его либо убили, либо взяли в плен.

– Сомневаюсь. Эти ребята ловкие как не знаю что. Я так до сих пор и не понял, что они собой представляют.

Майя немного подумала и сказала:

– Может, это искусственные люди, а не машины.

– Как это? – не понял Рик.

– Они не рождаются как мы. Их выращивают, словно цветы в горшке. Или собирают из разных частей тела. В общем, их делают. Поэтому они не совсем такие, как обычные люди. У них другие мысли, желания и потребности.

– Они умирают?

– Наверно, нет. Можно представить, что они ломаются, впадают в спячку, сходят с ума. Но умереть – значит перестать жить, а можно ли назвать жизнью их существование, вот в чем вопрос.

Рик попросил Майю рассказать о себе что-нибудь – так же, как это делал он. Так он узнал о жизни в секторе Каппа, о традициях и обычаях их маленького народа. Какие-то вещи его откровенно забавляли. Например, очень развеселил строгий запрет есть на виду у всех – народ сектора считал это кощунственным, аморальным поведением. Общество Каппа было разделено строго по половому признаку – мужчины и женщины проживали отдельно. В особые месяцы – раз в год – проводилась Ассамблея, большой продолжительный праздник жизни, труда и любви, на котором объединялись представители всего сектора.

Семья как ячейка общества отсутствовала. Ее заменяли бригады, команды или отряды, которые формировались из лиц одного пола, но разных возрастов. Например, в отряде, если он формировался из мужской половины, обязательно должны были быть дети, юноши, взрослые мужчины и старик. Такие объединения создавались ровно на год, и все их участники несли коллективную ответственность за действия друг друга. Сама Майя сменила так множество отрядов. Принадлежность к отряду не означала строгий запрет на общение со сверстниками или другими людьми, но личная жизнь у людей Каппа отсутствовала. Более того, она регулировалась наставниками Ордена.

Работа распределялась по принципу жребия и тоже на один год. В конце ежегодного праздника Орден проводил лотерею, где все вытягивали свой жребий и случай определял их судьбу на следующий год.

– Мне досталась работа в оранжерее, – сказала Майя, – третий раз подряд. Наверно, поэтому я лучше всего разбираюсь в ботанике.

– А как же тяжелые работы, которые не под силу детям или старикам?

– Орден продумал это и устраивает отдельную лотерею для каждой возрастной категории. Этой традиции много сотен лет. Говорят, она пошла с самого начала, чтобы исключить узурпацию власти и застой в обществе. Большую помощь нам оказывают машины. – Майя немного помолчала и добавила: – А еще у нас есть важный обычай. Каждый человек сектора должен сочинить и спеть песню всей своей жизни. Считается, что в песне заключена его душа. В эту песню включается все, чем прожил свои годы человек: его работа, близкие, его победы и поражения, все его свершения, самые важные поступки. Человек может сочинять песню всю жизнь, но если не споет ее, то вычеркивается из всех хроник и забывается навечно. Поэтому наши старики каждый год поют Песню жизни, и мы вносим их в хронику сектора.

– Что, каждую песню?

– Да, – сказала Майя очень серьезно.

– Ты уже сочиняешь свою? – спросил Рик с улыбкой.

– Конечно! – Майя вспыхнула. – Но только первую строчку.

– Спой хотя бы ее, – попросил он.

– Нет. – Девушка категорично покачала головой. – Не могу. Может быть, потом.

Рик не стал настаивать. Майя продолжала рассказывать, а он лег на спину и, заложив руки за голову, стал разглядывать потолок. Падавший от Хорды свет причудливо окрашивал все его неровности, выступы и впадины, сочетавшиеся между собой в таких сложных комбинациях, что их изучение могло длиться часами и отлично скрашивало ожидание. Поначалу казалось, что рельеф потолка состоит из хаотичных комбинаций фигур, линий, загогулин и точек, но глаз улавливал в общей массе какую-то систему, некое единство, гармонично, как в мозаике, сочетающее в себе все элементы.

Майя говорила, но Рик уже не так внимательно слушал ее, поглощенный исследованием открывшихся ему видов. Каждая фигура, каждая линия несла на себе больше, чем казалась. Например, окружности – их полукружия составляли часть более сложных форм. Их пересекали по диагонали линии, которые оказывались сторонами квадрата, замыкавшего в себе два полукружия от разных окружностей. От точки отходили лучи, но они же являлись сторонами треугольников, которые образовывали более сложную фигуру, и так до бесконечности. В какой-то момент Рик осознал, что увидел угловатый человеческий силуэт, составленный из окружностей, труб и прямоугольников, но эта картинка быстро распалась на составные части. Потом на потолке словно бы появилось лицо, с отчетливо проступившими линиями глаз, носа и рта. Ему стало не по себе.