Божественная комедия - Данте Алигьери

       Упав, лежал, а кто ползком, в пыли,

       По скорбному передвигался дому.

70 За шагом шаг, мы молчаливо шли,

       Склоняя взор и слух к толпе болевших,

       Бессильных приподняться от земли.

73 Я видел двух, спина к спине сидевших,

       Как две сковороды поверх огня,

       И от ступнёй по темя острупевших.

76 Поспешней конюх не скребёт коня,

       Когда он знает — господин заждался,

       Иль утомившись на исходе дня,

79 Чем тот и этот сам в себя вгрызался

       Ногтями, чтоб на миг унять свербёж,

       Который только этим облегчался.

82 Их ногти кожу обдирали сплошь,

       Как чешую с крупночешуйной рыбы

       Или с леща соскабливает нож.

85 "О ты, чьи все растерзаны изгибы,

       А пальцы, словно клещи, мясо рвут, —

       Вождь одному промолвил, — не могли бы

88 Мы от тебя услышать, нет ли тут

       Каких латинян? Да не обломаешь

       Вовек ногтей, несущих этот труд!"

91 Он всхлипнул так: "Ты и сейчас взираешь

       На двух латинян и на их беду.

       Но кто ты сам, который вопрошаешь?"

94 И вождь сказал: "Я с ним, живым, иду

       Из круга в круг по тёмному простору,

       Чтоб он увидел всё, что есть в Аду".

97 Тогда, сломав взаимную опору,

       Они, дрожа, взглянули на меня,

       И все, кто был свидетель разговору.

100 Учитель, ясный взор ко мне склоня,

        Сказал: «Скажи им, что тебе угодно».

        И я, охотно волю подчиня:

103 "Пусть память ваша не прейдёт бесплодно

        В том первом мире, где вы рождены,

        Но много солнц продлится всенародно!

106 Скажите, кто вы, из какой страны;

        Вы ваших омерзительных мучений

        Передо мной стыдиться не должны".

109 "Я из Ареццо; и Альберо в Сьене, —

        Ответил дух, — спалил меня, хотя

        И не за то, за что я в царстве теней.

112 Я, правда, раз ему сказал, шутя:

        «Я и полет по воздуху изведал»;

        А он, живой и глупый, как дитя,

115 Просил его наставить; так как Дедал

        Не вышел из него, то тот, кому

        Он был как сын, меня сожженью предал.

118 Но я алхимик был, и потому

        Минос, который ввек не ошибётся,

        Меня послал в десятую тюрьму".[416]

121 И я поэту: "Где ещё найдётся

        Народ беспутней сьенцев? И самим

        Французам с ними нелегко бороться!"

124 Тогда другой лишавый,[417] рядом с ним,

        Откликнулся: "За исключеньем Стрикки,

        Умевшего в расходах быть скупым;[418]

127 И Никколó, любителя гвоздики,

        Которую он первый насадил

        В саду, принёсшем урожай великий;[419]

130 И дружества[420], в котором прокутил

        Ашанский Качча[421] и сады, и чащи,

        А Аббальято[422] разум истощил.

133 И чтоб ты знал, кто я, с тобой трунящий

        Над сьенцами, всмотрись в мои черты

        И убедись, что этот дух скорбящий —

136 Капоккьо, тот, что в мире суеты

        Алхимией подделывал металлы;

        Я, как ты помнишь, если это ты,

139 Искусник в обезьянстве был немалый".[423]

ПЕСНЬ ТРИДЦАТАЯ

1 В те дни, когда Юнона воспылала

      Из-за Семелы гневом на фивян,

      Как многократно это показала, —

4 На разум Афаманта пал туман,

      И, на руках увидев у царицы

      Своих сынов, безумством обуян,

7 Царь закричал: "Поставим сеть для львицы

      Со львятами и путь им преградим!" —

      И, простирая когти хищной птицы,

10 Схватил Леарха, размахнулся им

       И раздробил младенца о каменья;

       Мать утопилась вместе со вторым.[424]

13 И в дни, когда с вершины дерзновенья

       Фортуна Трою свергла в глубину

       И сгинули владетель и владенья,

16 Гекуба, в горе, в бедствиях, в плену,

       Увидев Поликсену умерщвлённой,

       А там, где море в берег бьёт волну,

19 Труп Полидора, страшно искажённый,

       Залаяла, как пёс, от боли взвыв:

       Не устоял рассудок потрясённый.[425]

22 Но ни троянский гнев, ни ярость Фив

       Свирепей не являли исступлений,

       Зверям иль людям тело изъязвив,[426]

25 Чем предо мной две бледных голых тени,[427]

       Которые, кусая всех кругом,

       Неслись, как боров, поломавший сени.

28 Одна Капоккьо[428] в шею вгрызлась ртом

       И с ним помчалась; испуская крики,

       Он скрёб о жёсткий камень животом.

31 Дрожа всем телом: "Это Джанни Скикки[429], —

       Промолвил аретинец[430]. — Всем постыл,

       Он донимает всех, такой вот дикий".

34 "О, чтоб другой тебя не укусил!

       Пока он здесь, дай мне ответ нетрудный,

       Скажи, кто он", — его я попросил.

37 Он молвил: "Это Мирры безрассудной

       Старинный дух, той, что плотских утех

       С родным отцом искала в страсти блудной,

40 Она такой же с ним свершила грех,

       Себя подделав и обману рада,[431]

       Как тот, кто там бежит, терзая всех,

43 Который, пожелав хозяйку стада,

       Подделал старого Буозо, лёг

       И завещанье совершил, как надо".[432]

46 Когда и тот, и этот стал далёк

       Свирепый дух, мой взор, опять спокоен,

       К другим несчастным[433] обратиться мог.

49 Один совсем как лютня был устроен;

       Ему бы лишь в паху отсечь долой

       Весь низ, который у людей раздвоен.

52 Водянка порождала в нём застой

       Телесных соков, всю его серёдку

       Раздув несоразмерно с головой.

55 И он, от жажды разевая глотку,

       Распялил губы, как больной в огне,

       Одну наверх, другую к подбородку.

58 "Вы, почему-то здравыми вполне

       Сошедшие в печальные овраги, —

       Сказал он нам, — склоните взор ко мне!

61 Вот казнь Адамо, мастера-бедняги!

       Я утолял все прихоти свои,

       А здесь я жажду хоть бы каплю влаги.

64 Всё время казентинские ручьи,

       С зелёных гор свергающие в Арно

       По мягким руслам свежие струи,

67 Передо мною блещут лучезарно.

       И я в лице от этого иссох;

       Моя болезнь, и та не так коварна.

70 Там я грешил, там схвачен был врасплох,

       И вот теперь — к местам, где я лукавил,

       Я осуждён стрёмить за вздохом вздох.

73 Я там, в Ромене, примесью бесславил

       Крестителем запечатлённый сплав,[434]

       За что и тело на костре оставил.

76 Чтоб здесь увидеть, за их гнусный нрав,

       Тень Гвидо, Алессандро иль их братца,[435]

       Всю Бранду[436] я отдам, возликовав.

79 Один уж прибыл,[437] если полагаться

       На этих буйных, бегающих тут.

       Да что мне в этом, раз нет сил подняться?

82 Когда б я был чуть-чуть поменьше вздут,

       Чтоб дюйм пройти за сотню лет усилий,

       Я бы давно предпринял этот труд,

85 Ища его среди всей этой гнили,

       Хотя дорожных миль по кругу здесь