Внемлющие небесам - Джеймс Ганн

– Этот старый сукин сын! – с чувством произнес Митчелл.

– Под угрозой оказались основы его веры, – заметил Макдональд, – вот он и противодействует нам, одновременно защищая собственный мир. Солитариане не способны смириться с фактом существования разумной жизни на других планетах. Такое несовместимо с самим их бытием.

– Тогда зачем ты пригласил его в Программу? – спросил Митчелл.

– Затем, что он столь же честен, сколь и фанатичен, – объяснил Макдональд. – По-моему, если он увидит, чем мы здесь занимаемся и ознакомится с переводом послания, появятся шансы на изменение его мнения.

– Не меньше шансов, что таких изменений не произойдет. Тогда Программе конец, – подытожил Томас.

– Верно, – признался Макдональд. – Такая возможность не исключается.

– А насколько вообще серьезна угроза Программе с его стороны? – осведомился Митчелл.

– Самая, пожалуй, серьезная за все время существования Программы, – ответил Макдональд. – Во всем этом прослеживается некая ирония судьбы, к тому же все это до странности соответствует самой истории Программы: наиболее критический момент наступает, когда ее назначение, казалось, уже выполнено, и достигнуты цели, во имя которых она создавалась. Пятьдесят лет кряду мы жили, как у бога за пазухой, а в момент получения сообщения сама Программа оказалась под угрозой.

Томас расхохотался.

– Ученые – опасные люди. Соблазняют нас всякими игрушками, но, стоит лишь этим цацкам оказаться чем-то серьезным, как они сразу же расстраиваются.

– На что способны солитариане, помимо болтовни? – спросил Митчелл.

– Они весьма влиятельны и могущественны, – сообщил Макдональд. – И сила эта растет. Их цель – заблокировать Программу. На конгрессменов и сенаторов, оказывается, уже осуществлялся нажим. И это несмотря на профессионально проделанную вами работу по формированию общественного мнения в пользу Программы. Им все еще удается играть на чувстве первобытного страха перед встречей с кем-то, кто выше тебя. А капеллане, несомненно, превосходят нас.

– В чем? – спросил Митчелл тоном, более жестким, чем того хотелось бы.

Пол снова задрожал. Витрины с сувенирами были уже рядом, и Макдональд принялся с интересов разглядывать их.

– Они, несомненно, старше нас и располагают несравненно большими возможностями, – проговорил Макдональд. – Их светила – красные гиганты – старше Солнца на миллионы, а может, и миллиарды лет. Все зависит, по мнению астрономов, от влияния массы звезды на ее эволюцию. Во всяком случае, пока мы не в состоянии даже принимать радиоизлучения с других звезд, не говоря уже о ретрансляции для приема на планете-трансляторе.

«Где ты, щебетушечка моя? – вполголоса пропел-продекламировал Томас. – Пепси-кола – на столе и ждет тебя…»

Его била нервная дрожь.

Макдональд купил жене новую книгу – романтичный сюжет о беззаветной любви, преодолевающей на орбите все опасности, а сыну – объемную модель Солнечной системы с окружающими ее в радиусе пятидесяти световых лет звездами. Была здесь, разумеется, и Капелла. Впрочем, пришлось признать, восьмимесячному младенцу модель ни к черту, – по крайней мере, ближайшие пару лет. И тогда Макдональд приобрел еще огромного страуса из пластика. Такого большого, что его пришлось сдать в багаж.

– Робби!

Стоя в небольшом зале ожидания аэропорта Аресибо, Мария пыталась сохранять серьезную мину и не расхохотаться при виде огромной птицы, расставившей на полу длинные ноги.

– Ну тихо, тихо, Бобби, – успокаивала она расплакавшегося на руках малыша. – Он тебе не сделает ничего плохого. Показывать такое страшилище ребенку! – упрекнула она Макдональда.

Митчелл подумал: прекрасней этой женщины видеть ему не приходилось. Он попытался представить, как выглядела она, скажем, лет в двадцать или даже тридцать. Кроме работы, у Макдональда, по крайней мере, есть еще один повод не высовывать носа из Аресибо – Мария.

– Ну и дурак же я, – сообщил Макдональд с таким видом, будто его осенило. – Выходит, я попросту не понимаю запросов собственной семьи…

– Зато, прекрасно понимаешь остальных и со всеми находишь общий язык, – заметил Томас.

– Да где там! – возразил Макдональд. – А Иеремия?

– Ну, по крайней мере, ты заставил его себя выслушать, – проговорил Томас. – К тому же он обещал приехать.

Мария расцвела улыбкой, предназначавшейся одному Макдональду.

– Это правда, Робби? Тебе удалось его уговорить? – Увидим, – ответил Макдональд. – Ну-ка, иди ко мне.

Он протянул руки к расплакавшемуся малышу. Ребенок охотно и доверчиво пошел к нему, остерегаясь все же смотреть на пластмассовую птицу. Спустя минуту он уже перестал плакать и, немного похныкав, успокоился.

– Ну-ну, Бобби, – проговорил Макдональд, – ты же знаешь, папа не привез бы ничего такого, что сделало бы тебе плохо. Вначале немного страшновато, правда? Ну ничего, пойдем-ка с нами, – обратился он к страусу, загадочно смотревшему на них пластмассовыми глазами. – Мы еще вырастем с тебя ростом.

Подхватив свободной рукой птицу подмышку, он направился к выходу, но внезапно остановился.

– Где моя голова? – осведомился он у Марии. – Здесь же наши гости. Непостоянного Джорджа Томаса ты уже знаешь. А второй солидный джентльмен – это Билл Митчелл – герой-любовник, но звезды к нему, увы, ныне не расположены.

– Привет, Джордж. – Мария подставила щеку для поцелуя. – Привет, Билл, – сказала она, протягивая руку. – Надеюсь, звезды станут к тебе столь же благосклонны, как и ко мне.

– Ну, не так уж все плохо, – произнес Митчелл, стараясь сохранять безмятежный тон. – Вам, наверное, известно, когда отец упрям, девушке приходится выбирать: или он, или я; впрочем, как-нибудь все образуется.

– Конечно, образуется, – успокоила Мария, и на какое-то мгновение ее уверенность передалась Митчеллу. – Пошли, – пригласила она, – я приготовлю всем чудесный мексиканский ужин.

Ее ладонь выскользнула из руки Митчелла, и перед глазами мелькнул белый шрам у запястья.

– Querida, – с кротким смирением в голосе отозвался Макдональд. – Мы поели в самолете.

– Ты называешь это едой?

– Кроме того, мы приехали по делам Программы. Необходимо кое-что сделать. А вот завтра, перед тем как джентльменам отправиться обратно в Нью-Йорк, устроишь им показательный званый обед. Согласна?

Она дала себя уговорить и одарила его комичным жестом и протяжным мелодичным «ла-а-дно».

Сумки и страуса уложили в багажник. Ребенок с удовольствием наблюдал, как исчезает птица, после чего затих у отца на руках. Мария села за руль. Как оказалось, водила она весьма умело. «Как прекрасно они подходят друг другу, – размышлял Митчелл. – Мария и Макдональд… оба красивые, совершенные…»