Внемлющие небесам - Джеймс Ганн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бог так же, как создал Он миллиарды галактик, мог сотворить миллиарды человеческих рас, уникальных в своем естестве. Во искупление каждой расы Божество способно принять любой телесный облик. Ибо нет ничего отталкивающего в том, что сама Особа Божия примет облик многих человеческих рас; быть может, мы познаем в Небесах, что воплощение Сына Божиего было не единственно, но являлось многажды…
Отец Дэниэл С.Рэйбл, 1960…Воплощение возможно лишь одно, равно и Матерь Божия – одна, а раса, в кою излиты образ и подобие Божие, – единственная…
Джозеф А.Брэйг, 1960…Не покажется ли чудачеством утверждение, что в то время, как мощь Его, бесконечность, краса и бессмертие явлены столь расточительно-щедро в невообразимо беспредельном пространстве-времени, познание и любовь, – единственно придающие смысл всей славе сей, – напротив – ограничены лишь крошечным земным шариком, где сознающая самое себя жизнь расцвела лишь несколько тысячелетий назад?..
Отец Л.С.Макхью, 1960…ГЛАВНАЯ ШТАБ-КВАРТИРА СОЛИТАРИАН (ХЬЮСТОН) ОБЪЯВИЛА СЕГОДНЯ О НАЧАЛЕ ЦИКЛА ЦЕРЕМОНИИ И МОЛИТВ ОЧИЩЕНИЯ. МЕСТОМ ОТПРАВЛЕНИЯ ИЗБРАНА ПОКРЫТАЯ ГИГАНТСКИМ КУПОЛОМ МЕСТНАЯ СВЯТЫНЯ. ИЗВЕСТИЕ ПРИШЛО ПОСЛЕ ПУБЛИКАЦИИ В ТЕЧЕНИЕ НЕДЕЛИ СТАТЕЙ, ИНТЕРВЬЮ И КОММЕНТАРИЕВ НА ТЕМУ ПОСЛЕДНЕГО ОШЕЛОМЛЯЮЩЕГО ОТКРЫТИЯ ПРОГРАММЫ ПРОСЛУШИВАНИЯ ИСКУССТВЕННЫХ КОСМИЧЕСКИХ СИГНАЛОВ В АРЕСИБО, ПУЭРТО-РИКО.
– НАС КАСАЕТСЯ ЛИШЬ ЕДИНСТВЕННОЕ ПОСЛАНИЕ, – ЗАЯВИЛ ИЕРЕМИЯ, ГЛАВНЫЙ ЕВАНГЕЛИСТ И PRIMUS INTER PARES [первый среди равных (лат.) – формула, характеризующая положение монарха в феодальном государстве] В РЕЛИГИОЗНОЙ ИЕРАРХИИ СОЛИТАРИАН. – ЭТО ПОСЛАНИЕ БОЖИЕ.
3.
УИЛЬЯМ МИТЧЕЛЛ – 2028
Стояли толпою на лестнице темной,
Ведущей в пустынный зал,
И молча внимали тоскливому зову,
Который тьму прорезал…
Уолтер де ла Мар. «The Listeners»Аудитория замерла в ожидании.
Под куполом крытого стадиона сидячие места заняты все до единого, и даже проходы забиты сидящими и стоящими людьми. Кто только не явился сюда: старики и люди средних лет, молодежь и дети, даже молодые матери с младенцами на руках; мужчины и женщины – богатые и бедные; черные, смуглые, краснокожие, желтые и белые, в рабочей, спортивной одежде и наряженные как на прием. Все замерли в ожидании проповеди.
Среди ожидающих не видно обычных крикунов, не слышно болтовни или покашливаний, ни даже перешептываний; здесь и в помине отсутствовали самодеятельные музыканты и свистуны, а уж топать ногами никому бы и в голову не приходило. Шум, несмотря на присутствие сотни тысяч людей, был минимальный, лишь шорохи и шелест перекрывались отдаленным рокотом кондиционеров, состязающихся с теплотой многих тысяч тел, дыханий и жарой техасского лета.
Люди стояли или сидели тесно прижавшись – плечом к плечу, колени упирались в спины, однако неприятных ощущений от этих неудобств они не испытывали. В сущности здесь присутствовало особое духовное единение, будто телесный контакт связал каждого участника с остальной аудиторией в некое подобие единой цепи, готовой в определенный момент, когда ее замкнут, высвободить таящуюся в ней мощь. И тогда им под силу повернуть реки вспять, срыть горы и расплавить чугун…
Однако по крайней мере один из присутствующих не разделял всеобщего настроя. Митчелл с отвращением отодвинулся от напирающего слева плеча.
– Наверное, вы собираетесь высидеть здесь до конца? – осведомился он.
Томас глянул на Макдональда. Тот поднял руку в останавливающем жесте и помотал головой.
Втроем они сидели на самом верху, под куполом, возвышающимся над стадионом. Где-то далеко-далеко внизу находилась арена, сплошь уставленная занятыми уже стульями. Квадратик свободного места, остававшийся лишь в самом центре, среди моря голов, ниспадающего вокруг, будто в бесконечность, казался совершенно крошечным.
Митчелл снова отодвинулся, с трудом сдерживая дрожь отвращения.
– Не раз мне доводилось видеть, как на подобных зрелищах накалялась обстановка и ситуация выходила из-под контроля, – упрямо продолжил он.
Сидящие рядом враждебно поглядывали на него, другие – подальше, оборачивались, пытаясь установить источник шума. Макдональд недовольно покачал головой.
– Еще не поздно вернуться в кабину, – сказал Митчелл. – По внутреннему телевидению видно гораздо лучше. – Он обратился к Томасу: – Скажи ему, Джордж.
Томас беспомощно развел руками. Макдональд приложил палец к губам.
– Все будет в порядке, Билл, – прошептал он. – Видеть и слышать – мало. Необходимо еще и ощутить.
– Я уже ощутил, – буркнул Митчелл.
Они все больше обращали на себя внимания. Томас нагнулся к Митчеллу.
– Чем ты отличаешься от Мака, – шепнул он, – так это тем, что не выносишь людей и терпеть не можешь ситуаций, овладеть которыми не в состоянии. А таковых в нашем деле предостаточно.
– Люди… – остальные слова замерли на губах Митчелла.
***Свет на стадионе погас – будто отверстая десница Господня обрушила на всех тьму нощную, хлынувшую меж порогами божества. В темноте казалось, купол вот-вот рухнет. Остро ощущалось присутствие других, словно находящиеся здесь умножились и заполнили собою все пространство. Митчелл справился с приступом паники. Поглубже вздохнул.
– Мерзавец паршивый! – буркнул он. – Ну ничего, на этом он далеко не уедет!
Вокруг по-прежнему царила настороженная тишина – похоже, каждый надеялся: вот-вот случится чудо. И одинокий яркий луч скользнул из-под самого купола и, разорвав тьму, образовал белый круг в центре арены. Посреди круга, будто сошедшая с потоком света, виднелась одинокая человеческая фигура. Она приковывала взоры всех, на нее нельзя было не смотреть. Лишь небольшая часть собравшихся, сидевших на стульях вплотную к световому кругу, имели возможность разглядеть лицо этой фигуры. С высоты, где сидел Митчелл, ее контуры напоминали примитивный детский рисунок. Иллюзия белизны и розоватой телесности, черноты одеяния и худобы, высокого роста. Руки фигуры – вознесенные и распростертые – словно намеревались обнять всю публику, если только это можно, вообразить публику за стеной мрака. Присутствующие, затаив дыхание, не давали о себе знать.
Впрочем, ощущение присутствия толпы постепенно возвращалось, но теперь это уже было единое существо, одно живое создание, единая крепчайшая цепь, составленная из тел. Толпа ждала послания. Митчелл впился глазами в фигуру. Она одиноко стояла в круге света, удерживая в своих руках всю эту массу людей, собравшихся здесь. Всех-всех. Ни микрофона, ни трибуны, даже какого-нибудь стола или стула рядом с ней. Одинокая фигура посреди онемевшей аудитории, среди десятков тысяч людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
