Куда приводят мечты - Ричард Матесон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот медведь ударил Джинджер по голове, и та, взвизгнув от боли, рухнула на землю. Зверь повернулся к Энн, и я одним прыжком оказался перед ним, завопив, чтобы его отогнать. Он все надвигался на меня, и я ударил его по голове фонариком, который разбился. И тут я почувствовал в левом плече боль, как от удара дубинкой, и упал. Развернувшись, я увидел, что медведь с грозным ревом снова подминает под себя Энн.
– Энн!
Я попытался встать, но не смог: на левую ногу было не опереться, и я вновь рухнул на землю. Энн пронзительно закричала, когда медведь начал ее трепать.
– О Господи, – рыдал я.
Подползая к ней, я правой рукой нащупал камень и поднял его. Прыгнув на зверя и вцепившись в его шерсть, я принялся молотить его камнем по голове. Я чувствовал, как по пальцам стекает теплая кровь: моя, кровь Энн. Продолжая колотить медведя по башке, я завыл от ярости и ужаса. Этого не может быть! Такого никогда не было!
– Крис?
Я сильно вздрогнул, пытаясь понять, где я.
Рядом со мной стоял Альберт, по-прежнему звучала музыка. Я заглянул ему в лицо. Меня насторожило его напряженное выражение.
– Что случилось? – спросил я, быстро поднимаясь.
Он взглянул на меня с выражением такой боли, что мне показалось, будто у меня остановилось сердце.
– Что такое? – спросил я.
– Энн скончалась.
Сначала я испытал шок, словно меня сильно ударили. Потом возбуждение, смешанное с печалью. Жалея детей, я радовался за себя. Мы снова будем вместе!
Нет. Лицо Альберта не выражало поощрения подобного чувства, и мою душу наполнил холодный, тоскливый ужас.
– Ну, прошу, скажи, в чем дело? – умолял я. Он положил руку мне на плечо.
– Крис, она убила себя! – сказал он. – Она от тебя скрылась.
Это было возвращение ночного кошмара.
ЭТОТ БРЕННЫЙ ШУМ
ЕДИНСТВЕННАЯ МУЧИТЕЛЬНАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ
Слушая Альберта, я в оцепенении сидел на траве. Чуть раньше он увел меня из амфитеатра, и мы перешли на тихую полянку.
Я говорю, что слушал, но на самом деле – нет. Его слова и фразы доходили до моего сознания разрозненно, поскольку собственные мысли нарушали целостность его речи. То были в основном тревожные воспоминания о том, как Энн иногда говорила: «Если ты умрешь, я тоже умру» или: «Если ты уйдешь первым, вряд ли я это вынесу».
Тогда я понял, почему ощущал постоянный страх, несмотря на все чудеса за время моего пребывания в Стране вечного лета. Где-то в глубине души зрело мрачное предчувствие – ожидание чего-то ужасного, что должно было с ней произойти.
Теперь я понимал, почему меня преследовали эти видения – ночные кошмары, в которых она умоляла ее спасти. И опять в памяти возник ее полный ужаса взгляд, когда она скользила к краю скалы, тонула во вспененных водах бассейна или, окровавленная, падала на землю после очередной атаки медведя. И скала, и бассейн, и медведь символизировали мой страх за нее; то были не сны, а предчувствия. Она просила меня о помощи, умоляя не дать ей совершить то, к чему чувствовала склонность.
Голос Альберта дошел наконец до моего сознания.
– Душевные травмы в детстве, подросшие дети, твоя смерть…
Я уставился на него. Он что-то сказал о снотворном? Его мысль прервалась, и он кивнул.
– Господи.
Я спрятал лицо в ладонях, готовый зарыдать. Но слезы высохли, я был опустошен.
– Смерть того, с кем человек был долго и близко связан, оставляет в его жизни вакуум, в буквальном смысле слова, – говорил Альберт. – Потоки психической энергии, направленные на этого потерянного человека, лишаются своего объекта.
«Зачем он мне это рассказывает?» – с досадой думал я.
– Мог сказаться также и тот спиритический сеанс, – продолжал он. – Эти вещи иногда нарушают психическое равновесие.
Я в недоумении посмотрел на него.
– Вопреки тому, что говорила твоя жена, – сказал он, – я думаю, она надеялась на существование жизни после смерти. Думаю, она возлагала на этот сеанс большие надежды. Когда оказалось, что это заблуждение – так она считала, – он… – Голос его замер.
– Ты говорил, что вы за ней присмотрите, – напомнил я.
– Мы присматривали, – сказал он. – Но мы никак не могли узнать, что она собирается делать.
– Почему же мне сказали, что она прибудет сюда в возрасте семидесяти двух лет?
– Потому что так было намечено, – ответил он. – Правда, несмотря на прогнозирование, в ее силах изменить предначертанное. Разве не понимаешь, в этом-то и дело. Существует естественное, намеченное время смерти каждого из нас, но…
– Тогда почему здесь нахожусь я? – спросил я. – Тот несчастный случай был естественным наступлением моей смерти?
– По-видимому, да, – ответил он. А может быть, и нет. Как бы то ни было, ты не несешь ответственности за свою смерть. А Энн несет ответственность за свою. Ведь убить себя – значит нарушить закон, потому что это лишает человека возможности постичь потребности своей жизни.
Вид у него был расстроенный, и он покачал головой.
– Если бы только люди могли понять, – вымолвил он. – Они полагают, что самоубийство – быстрый путь к забвению, выход из сложной ситуации. Это далеко не так, Крис. Просто личность переходит из одной формы в другую. Душу разрушить невозможно. Самоубийство лишь ускоряет более мрачное продолжение той же ситуации, выход из которой никак было не найти. Продолжение в еще более мучительных обстоятельствах…
– Где она, Альберт? – прервал я его.
– Не имею представления, – вздохнул он. – Убив себя, она лишь избавилась от наиболее плотной части своего тела. То, что осталось, магнитно удерживается Землей, но где именно – узнать почти что невозможно. Коридор между физическим и астральным миром фактически бесконечен.
– Сколько времени она там пробудет?
Он медлил с ответом.
– Альберт?
Он тяжело вздохнул.
– Пока не наступит время ее естественной смерти.
– Ты хочешь сказать… – Я потрясенно смотрел на него, не смея поверить. Я едва не задохнулся от горя. – Двадцать четыре года?
Он не ответил. В этом не было необходимости; к этому моменту я уже сам знал ответ. Почти четверть века в «низшей сфере» – месте, о котором я не смел раньше даже помыслить, потому что оно будило во мне такие мрачные предчувствия.
Внезапный проблеск надежды. Я за него ухватился.
– А ее эфирное тело не умрет, как мое?
– Только через двадцать четыре года, – сказал он. – Оно будет существовать, до тех пор пока она остается в эфирном мире.
– Это несправедливо, – сказал я. – Наказать человека, который сошел с ума.
– Крис, это не наказание, – мягко возразил он. – Это закон.
– Но она, должно быть, потеряла рассудок от горя, – настаивал я.
Он покачал головой.
– Будь это так, она бы не оказалась там, где она сейчас. Все очень просто. Никто ее туда не отправлял. То, что она там, – доказательство того, что она приняла решение сознательно.
– Не могу в это поверить.
Я встал и отошел от него.
Альберт поднялся и последовал за мной. Когда я остановился, чтобы прислониться к дереву, он встал рядом.
– Там, где она сейчас, все может быть не так уж ужасно, – пытался он меня ободрить. – Она всегда старалась вести достойную жизнь, была хорошей женой и матерью, славным человеком. Ее положение, безусловно, не таково, как у тех, кто вел подлую жизнь. Все дело в том, что она потеряла веру и должна оставаться там, где пребывает сейчас, пока не придет ее время.
– Нет, – решительно произнес я.
Он не ответил. Почувствовав его замешательство, я взглянул на него.
Так он понял, что у меня на уме, и впервые за все время, пока мы были вместе, я заметил на его лице выражение смятения.
– Крис, это невозможно… – вымолвил он.
– Почему?
– Ну… прежде всего, я не верю, что это выполнимо, – сказал он. – Никогда не видел, чтобы это делалось, и не слышал, чтобы хоть один человек предпринял попытку.
Я похолодел от ужаса.
– Никогда?
– Не на этом уровне, – ответил он.
Я беспомощно взглянул на него. Но вскоре ко мне вновь вернулась решимость.
– Тогда я буду первым, – заявил я.
– Крис… – Альберт смотрел на меня с искренней тревогой. – Неужели не понимаешь? Она там с благой целью. Если будешь ей помогать, то исказишь цель, ты…
– Я должен, Альберт, – с отчаянием произнес я. – Разве не понимаешь? Просто не могу ее там оставить на двадцать четыре года. Я должен ей помочь.
– Крис…
– Я должен ей помочь, – повторил я настойчиво. – Неужели кто-то попытается меня остановить?
Он проигнорировал мой вопрос.
– Крис, даже если ты ее найдешь, что, скорее всего, невозможно, она посмотрит на тебя и не узнает. Услышит твой голос и не вспомнит его. Твое присутствие будет для нее непостижимым. Она не только откажется принять твою помощь, но не станет даже слушать тебя.