Мачеха моей мечты - Елена Валерьевна Соловьева

«Что ж, – решила Вера, – придется рассказать Виктору обо всех тайнах. И если ради счастья внучки мне придется пожертвовать местом – пусть. Я к этому готова».

Набрав полную грудь воздуха, Вера раскрыла рот, намереваясь выдать все, о чем знала.

В этот момент дверь кабинета разверзлась и внутрь, приторно и неестественно улыбаясь, впорхнула Ангелина. В кремовом пеньюаре, домашних туфельках на тонком каблучке и свежем макияже, она полностью соответствовала своему имени. Если бы не одно но: мышиные глазки выдавали полыхающее внутри бешенство, пронзали насквозь ненавистных родственников.

Игриво виляя бедрами, «леди» подплыла к мужу, небрежно чмокнула его в щеку.

– Доброе утро, – как ни в чем не бывало, произнесла она. – Не знала, что ты вернулся.

Вера внутренне перекосилась от такого заявления. Во-первых, Ангелина редко поднималась с постели раньше полудня, а во-вторых, нескромный наряд и далеко не будничный макияж говорили сами за себя.

Виктор, напротив, был счастлив оттого, что Елечка сменила гнев на милость. Отпала необходимость в примирении, и он безоговорочно принял правила игры, навязанные супругой: стал вести себя так, будто ссоры между ними и не бывало. Усадил Ангелину себе на колени, положил подбородок на ее заостренное лилейно-белое плечо.

– Представляешь, – обратился он к супруге, – сегодня я первый раз услышал, как наша девочка говорит. Варенька сказала: «Мама»!

Ангелина похлопала накладными ресницами, точно припоминая, о ком идет речь.

Спустя минуту спохватилась, просияла от собственной значимости. Вздернула лошадиный подбородок и едва не заржала, упиваясь гордыней.

–  Так и должно быть, разве нет?

Веру едва удар не хватил от заявления Гели. Экономка громко кашлянула, привлекая внимание племянника.

Виктор неохотно оторвался от обсуждения достижений дочери, возвращаясь к оставленной теме. Тщательно продумывая каждое слово, обратился к супруге:

– Скажи, Елечка, твои подруги предлагали передать Вареньку на воспитание в закрытый частный пансион?

Лицо госпожи Губановой вытянулось сильнее обычного, гневные слова застряли в ее горле. Бросив уничижительный взгляд в сторону экономки, «леди» глубоко вздохнула, распрямила спину и нехотя процедила:

– Не припомню такого...

Виктора ответ не устроил.

– Вера утверждает, будто ты обсуждала этот вопрос на днях.

Ангелина не сдержала гневного восклицания, резко вскочила с колен мужа. Она бы с удовольствием выцарапала глаза ненавистной экономке, и только присутствие Виктора удержало ее от этой выходки.

«Леди» напустила на лицо суровое выражение и возбужденно произнесла:

– Разве ты не знаешь, что Вера меня ненавидит и всеми силами стремится очернить! Неужели ты, и правда, думаешь, что я на такое способна?

– Так ты обсуждала этот вопрос с подругами или нет? – настаивал Виктор.

Ангелина зашипела в сторону Веры и, как злобный шакал, скалясь и подрагивая, заметалась по кабинету.

Виктор наблюдал за ней молча, терпеливо дожидаясь ответа.

И вот Ангелина остановилась, обернулась к мужу. Красные пятна гнева проступили через толстый слой грима, сводя к нулю многочасовую работу над невзрачным лицом.

– Возможно, кто-то из моих подруг и предлагал подобное.

– Что послужило причиной разговора? – Виктор пошел ва-банк. Он мог стерпеть многое, но не обиду, нанесенную дочери.

Подбирая подходящее оправдание, Ангелина натолкнулась на одну интереснейшую мысль:

– Я неоднократно замечала, что твоя драгоценная тетушка обижает Вареньку, вымещая на ней ненависть ко мне.

Вера ахнула. Виктор повернул голову и многозначительно взглянул на пораженную тетушку.

Понимая, что ее уловка возымела нужный эффект, Ангелина продолжила:

– К сожалению, я не постоянно нахожусь возле Вареньки, а потому не в силах препятствовать рукоприкладству Веры. Желание защитить дочь заставило меня обсудить этот вопрос с подругами. И да, в ответ они предложили отослать девочку из дома. Но это вынужденная мера: ты запретил мне увольнять тетку.

Закончив пламенную речь, Ангелина застыла, молитвенно сложив руки на груди. В глазах ее читалась ангельская грусть и притворное смирение. Актрисой госпожа Губанова была непревзойденной.

Вера сжалась в комок, став похожей на бездомного котенка, забившегося в угол. Она переводила неверящий взгляд с племянника на Ангелину, не в силах выжать из себя ни звука. Осознание произошедшего накрыло ее, подобно могильной плите: ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Виктор сомневался в правдивости рассказа супруги, а потому обратился к ней с вопросом:

– Слуги подтвердят, что Вера била нашу дочь?

Ангелина склонила голову набок, тяжко вздохнула и потупилась.

– Прислуга подчиняется экономке.  Как видишь, кроме меня, заступиться за Вареньку некому.

– Ты веришь ей?! – Вера в конце концов обрела способность говорить. – Считаешь, я могла причинить вред любимой внучке?

Виктор облокотился о край столешницы, спрятал лицо в ладонях. В воздухе повисло молчание – холодное и липкое, всепроникающее, оно, казалось, мгновенно заполонило пространство кабинета.

Униженная, оскорбленная, на подкашивающихся ногах, Вера доковыляла до двери, распахнула ее. Слезы затуманили ее глаза; обида залила легкие раскаленной смолой. Оправдываться и возражать она не стала: в этом не было нужды. Поведение племянника было красноречивее тысячи слов.

Двигаясь, как сомнамбула, Вера вышла в коридор. Добрела до своей спальни, собрала вещи. Не удержалась от соблазна: сняла со стены семейное фото Губановых, черным маркером закрасила образ Гели. Обновленный снимок бережно завернула в простыню и положила на дно чемодана.

Перед тем, как навсегда покинуть особняк, Вера все же пришла попрощаться с тем единственным человеком, который был с ней искренен. С той, кто всей душой предан Вареньке и умеет отличить правду от лжи.

Дарья встретила экономку радостной, располагающей улыбкой.

– А мы как раз закончили завтракать, – сообщила она, ссаживая Вареньку с детского стульчика. – Отнесете нашу красавицу наверх, к родителям?

Дарья обернулась и испуганно вскрикнула: внешний вид экономки  по-настоящему встревожил ее. Одетая в дорожное платье, с чемоданом в руке, Вера едва стояла на ногах. Ее бледное, бескровное лицо и дрожащие губы выдавали крайнюю степень нервного напряжения.

– Что стряслось? – от волнения Дарья перешла на шепот.

– Я ухожу, – мрачно сообщила Вера. – Навсегда. Геля обвинила меня в рукоприкладстве по отношению к Вареньке.

Несколько