Мачеха моей мечты - Елена Валерьевна Соловьева

Саму госпожу Губанову последнее обстоятельство определенно раздражало. Те редкие мгновения, которые Ангелина посвящала дочери, становились для «леди» настоящим испытанием. И стоило Вареньке оказаться рядом с матерью, как с девчушкой происходили удивительные метаморфозы. Обычно тихая и покладистая, малышка становилась капризной и беспокойной. Она не желала сидеть у матери на руках, вертелась, когда ее тискали посторонние.

Гости, перед которыми Ангелина пыталась «блеснуть» материнством, выражали неодобрение в адрес Вареньки, а порой даже недвусмысленно намекали на закрытые детские сады. «Сострадательные» приятельницы убеждали Губанову, что в подобном заведении девочке будет лучше, комфортнее.

– Знаешь, там можно оставлять детишек на ночь, – заметила ближайшая подруга Ангелины. – Девочка будет под присмотром, и ты сможешь больше времени посвящать себе. Только представь: Варя научится разговаривать на нескольких языках, читать, писать... – заметив интерес в глазах Губановой, собеседница продолжила: – станет послушнее, опрятнее.

Ангелина повела плечиком и обещала подумать. Она не сообщила подруге, что Варенька еще и на родном-то языке не произнесла ни слова. Но мнение подруги прочно обосновалось в голове взбалмошной дамочки.

Дарья не любила подслушивать, но не нашла в себе сил остаться в стороне от того разговора. Пробегая мимо комнаты, где хозяйка принимала гостей, она ненароком разобрала, что обсуждают ее подопечную. Укрывшись за широкой колонной, Дарья вся обратилась в слух. Сердце ее обливалось леденящими струями, а разум отказывался верить в происходящее.

Неужели Ангелина согласится? «Только не это, только не это», – шептала Дарья, как в лихорадке. Потерять работу было не страшно, а вот оставить Вареньку – немыслимо. Ей хотелось выбежать из укрытия, броситься в ноги хозяйке и умолять ее пощадить девочку, не отправлять ее в «пансион».

Молчание Ангелины в ответ на предложение подруги заставило Дарью ощутить панику, нараставшую с каждой секундой. Сжав ладошку притихшей Машеньки, няня стремглав побежала к Вере, чтобы найти в лице экономки союзника. Быть может, вместе им удастся найти способ избавить Вареньку от печальной участи.

Веру Дарья обнаружила в кладовой: экономка вместе с Франсуа проводила ревизию продуктов. Шеф-повар смерил няню, вторгшуюся в его юдоль, долгим недружелюбным взглядом, презрительно фыркнул и демонстративно отвернулся.

Веру же внезапное появление Дарьи откровенно испугало.

– Деточка, что с тобой? – всплеснула она руками.

 Запыхавшаяся, с раскрасневшимся лицом и дрожащими губами, Дарья никак не могла подобрать подходящих слов, чтобы объяснить свой  стремительный приход.

Положение спасла Машенька: вынув изо рта пальчик, покрасневший от ее зубок, девочка заявила:

– Ведьма хочет отправить Вареньку в садик!

– Куда?.. – растерялась экономка и грузно опустилась на стоящий рядом с ней ящик.

– В интернат! – Дарья, наконец, обрела дар речи. – Ангелине Ивановне предложили отправить Вареньку в частный детский сад, в котором дети практически живут. Я опасаюсь, что хозяйка согласится.

Франсуа не понял из триады Дарьи ни слова, но истерические нотки в ее голосе красноречиво сообщили, что ревизию придется отложить. И надолго. С оскорбленным видом повар отступил от женщин и удалился, что-то причитая по-французски.

Вера махнула ему вслед рукой и всецело переключилась на няню.

– Господь с вами, девочки. Откуда такие мысли?

Торопливо, проглатывая половину слов, Дарья передала экономке беседу хозяйки с подругой.

Вера слушала внимательно. Ее добродушное выражение лица сменилось гневным прищуром; ноздри экономки раздувались, из них клубами валил невидимый пар.

– Вот паршивка! – заявила Вера, дослушав сбивчивый рассказ няни. – Все, с меня достаточно! Я слишком долго закрывала глаза на Гелины выходки, но это уже чересчур.

– Вы поможете мне переубедить хозяйку? – умоляющим тоном попросила Дарья. – Если Ангелине Ивановне так хочется, то я начну серьезнее заниматься с Варенькой.

Вера тяжело поднялась с ящика и обняла Дарью, похлопала ее по вздрагивающим от напряжения плечам.

– Ты и без того многое сделала для Вареньки. Но у девочки, кроме неразумной матери, есть еще и отец. Не печалься, Виктор не даст дочь в обиду. Как бы он не любил Гелю, Варенька значит для него гораздо больше.

Слова экономки вселили в Дарью надежду.

– Вы позвоните Виктору и расскажете ему о намерениях хозяйки?

– Это ни к чему, деточка, – отозвалась Вера, отстраняясь от няни. – Виктор не пропустит день рождения дочери. Полагаю, в ближайшие дни племянник вернется домой.

На лице Дарьи отразилось легкое любопытство. Она вновь разволновалась, теперь по иной причине.

– Я и не знала, что у Вари скоро день рождения. Когда оно и... Вы уверены, что Виктор приедет?

Вера слабо улыбнулась, приложила руку к груди и изумленно произнесла:

– Через неделю Вареньке исполнится два. Приезд Виктора пугает тебя тем, что вам с Машенькой вновь придется скрываться, или этому есть другое объяснение?

Сбитая с толку вопросом экономки, Дарья смущенно отступила в сторону и сделала вид, будто содержание кладовой интересует ее гораздо больше, чем приезд хозяина.

– Меня не должно интересовать то, как часто Виктор бывает дома. Я пекусь только о Вареньке.

Сказав это, Дарья отступила еще на шаг, опасаясь, что экономка услышит, как оглушительно стучит ее сердечко. Подумать только: всего неделя, и Виктор будет дома.

Дарья понимала, что не сможет ни пообщаться с хозяином, ни просто показаться ему на глаза. Но стремление быть рядом, видеть – пусть и издали – мужчину, завладевшего ее мыслями, было непреодолимо. Как золотая мушка, Дарья готова была следовать за ярким, полным тепла и света образом. И пусть он опалит ее крылья, обожжет и заставит страдать – это несравнимо с тем мимолетным, неуловимым счастьем, которое получит она взамен.

Ангелина вновь схитрила. Желая угодить мужу, она собралась устроить для Вареньки настоящий день рождения. Но вовсе не любовь к близким заставила ее пойти на этот шаг: после памятной ссоры Виктор не отвечал на ее звонки и игнорировал SMS. Стремление сохранить власть над мужем пересилило в «леди» ненависть к семейным торжествам, разговорам по душам с озабоченными потомством мамашами и толпам детворы, с криками носящимся по дому.

Восточный зал бельэтажа срочно переоборудовали в цирк-Шапито. Огромный шатер едва уместился под сводами потолка, а