Император (СИ) - Старый Денис

Еще ночью по всему городу начали твориться необъяснимые вещи. Вначале были взорваны три из пяти известных мест дислокации янычар. Потом загорелся турецкий линейный корабль, стоящий в бухте золотого рога, несколько десятков ракет устремились на султанский дворец Топкапы. Кроме того, на улицы древней столицы Римской империи вывалили люди, которые кричали, что русские уже в городе и нужно помочь им. Эти крикуны встречались и с одобрительными выкриками и в их сторону летели камни. Однако, всеобщая паника, которая захлестнула город сделала невозможным управление войсками гарнизона. Поэтому, когда русские рано утром пошли на приступ города, мало того, что защитники-мусульмане были уставшие от бурной и энергозатратной ночи, так и не успели в должной мере среагировать на угрозу.

Закрепление на окраинах города прошло, как-то даже легко, что вселяло уверенность в быстром захвате города.

— Чего сидим? — спросил не отличающийся дисциплиной сержант Никодимов.

В своем плутонге Иван Никодимов уже успел почувствовать, что такое власть, поэтому, когда пришлось подчиниться какому-то казаку, сержант раздражительно отнесся к приказу. Но ослушаться было невозможно. И вот он, командир плутонга, сейчас, словно простой сиволапый солдат-первогодка идет в бой.

— Никодимов, ты опять? — взбеленился казак Григорий Староверов.

Их плутонг, как и многие иные, как только русская армия закрепилась на окраине Константинополя, вышел вперед, на штурм очередного строения, из-за которого велся вполне интенсивный огонь, насколько это возможно, используя старые турецкие ружья.

— Так никто не стреляет! — сказал Никодимов и встал во весь рост.

— Вжух! — турецкая пуля вошла сержанту прямо в грудь и забрызгала кровью спрятавшихся рядом членов штурмовой группы.

— Твою в душу мать! — выругался Староверов, сразу же перекрестился двумя перстами. — Еще кто скажет слово супротив моего… лично прирежу!

— Понял откуда! — прокричал егерь, один из двух стрелков-штуцерников в группе.

— Так бей! — выкрикнул Григорий.

Прозвучали два выстрела и Староверов поднял свой плутонг на штурм. В здание ворвались спокойно, только пришлось добить раненного турка, одного из двух, которые стреляли из оконцев на первом этаже здания.

— Гренаду! — прокричал Григорий и рослый егерь, поняв куда именно нужно запустить снаряд, закинул его. — Бойся!

Григорий ожидал, что после того, как взорвется граната, он быстро пойдет на штурм второго этажа, уже приноравливался к лестнице. Но получилось иначе… второй этаж начал рушиться и обваливаться.

— Все во двор! — прокричал Григорий, но егерь Семен замешкался и его завалило кирпичом и всем тем, что было на втором этаже, включая уже погибших турок.

Лишившись уже двоих из двенадцати членов штурмовой группы, Григорий повел своих штурмовиков дальше.

Нельзя сказать, что стрелял каждый дом в городе, но, чем дальше продвигались штурмовые группы, тем больше было сопротивления. Защитники города уже опомнились и начали организовывать оборону каждого квартала.

— Господин ротмистр! — обратился к командующему батальона поручик Синицын, ответственный за разведку в отряде.

Уже были убиты все вышестоящие офицеры, батальон превратился в роту, пусть и расширенную, но приказа отступать никто не давал. Еще ранее батальон, как только выдвинулся в направлении одной из улиц, ведущей к порту, получил неожиданную атаку турецкой конницы. До сотни османских всадников вылетели неожиданно. Русские пехотинцы пусть и имели заряженные фузеи, но далеко не все успели выстрелить, как были сбиты рослыми конями или посечены турецкими ятаганами. В той свалке, которая началась после замедления конной атаки, русские бились с особым остервенением. Несмотря на бой, многие увидели распятого русского солдата, которого немыслимым образом прибили к стене строения по пути следования батальона.

Синицын не знал имя солдата, которого бережно лично помогал снимать со стены, как оказалось православной церкви. Рядом лежали еще пять русских егерей и два казака. Сорок минут назад, именно возле этой православной церкви казак Староверов потерял еще семерых. Штурмовой плутонг тогда не позволил туркам подпалить церковь, куда набились испуганные люди, вступив не просто в неравный бой, но безнадежный. Турки передумали сжигать людей, так как выстрелы и иные звуки городских боев становились все отчетливее, а Староверов, раненный в левую руку, в сопровождении еще двоих, оставшихся в живых егерей, продолжил выполнять задачи.

В это же время генерал-фельдмаршал Миних пытался хоть что-то разглядеть, стоя на линейном корабле, который дежурил у бухты «Золотой рог». Казалось, что город горит, так много было дыма, но вида пламени Христофор Антонович не видел. Командующий надеялся, что город не будет полностью разрушенным.

— Дождь! Дождь! — радостно сказал Миних, а после сразу же посмурнел.

Сырость и дождливость это больше плохо, чем хорошо. Может так статься, что промокнет порох.

— Господин командующий! Сигнал с воздушного шара! — прокричал офицер фельдъегерской службы.

— Что? — сухо спросил Миних.

— Просят артиллерию и поддержку с моря! — расшифровал знаки, подаваемые с воздушного шара офицер связи.

Это был уже четвертый раз, когда в небо подымается воздушный шар, который, в условиях городских боев давал хоть какую-то информацию.

— Черт возьми этот дождь! — прорычал Миних и даже не перекрестился после поминания нечистого.

Действительно, погода становилась нелетной. И командующий не сможет узнать о всех действиях остатков штурмовой группы Староверова и ему подобных командиров более ста штурмовых плутонгов. Теперь только тот самый «Авось».

— Авось проскочим? — спрашивал егерь Иван Шилов у казака Староверова.

— А деваться то и некуда, если только, не как мыши забиться в конуру и трусить, — ответил казак, морщившись от боли, он слегка дернул рукой и боль пронзила раненную конечность.

Иван Шилов первым рванул к массивной двери и резко ее открыл. Никого не было. Следом, как только Иван махнул остатку плутонга, в дом ворвались и Староверов с Игнатом Платовым.

— Вот, там, с крыши этого дома и нужно будет сбросить две оставшиеся гренады, — говорил Григорий Староверов.

— Да и камней можно скинуть! — предложил еще одну идею Игнат.

Очередную засаду, которую турки уготовили наступающим русским полкам, обнаружил самолично Староверов. Он же увидел, что скоро, через минут десять-пятнадцать на переулок выйдет отряд из более чем ста русских солдат. Если эти солдаты услышат звуки боя, то они смогут сориентироваться и не попасться в ловушку, напротив, разбить залегающих турок.

— Шайтан! — из-за угла комнаты, в которую вошел Иван Шилов выбежала молодая женщина с большим ножом в руках.

Иван, еще сам молодой парень, зачаровался красотой девушки и не успел вовремя среагировать на угрозу. Да и от бабы угроза? Он воюет с турецкими мужчинами!

— Хлуп! — нож вошел в плоть парня, который только как второй год служил, никогда не целовал девушку.

Иван мечтал, что вернется в родное калужское село и там все женщины будут только и говорить, что о героическом солдате Иване Шилове. А он такой гордый идет по улице, и солнышко пригревает, а не этот проклятущий дождь.

— Сука! — вскрикнул Игнат Платов и рубанул тесаком молодую девушку.

— Вот же война! — с горечью сказал Григорий, стоя у колыски, в которой рыдал младенец. — Пошли Игнат, у нас еще война.

— А дите? — спросил солдат Платов, но не стал дожидаться ответа.

В доме больше никого не было, кроме молодой женщины и, скорее всего, ее дочери. Теперь мать мертва, а ребенок… это война… Русские солдаты шли вперед, обрекая турецкого ребенка на смерть.

— Что там, поручик? — спросил ротмистр Андрей Казимирович Шагитский.

— Не могу знать! Бой идет! — растерянно ответил поручик Синицын.

— Так уточните! — выкрикнул Шагитский.

Батальон, которому приходится командовать ротмистру, уже сточился не то, что до роты, но до шестидесяти человек. Андрей Казимирович уже дважды пытался поворачивать назад и выходить из города, но, оказалось, его отряд зашел слишком далеко, в самое сердце Константинополя. Ротмистр хотел найти удачное место для того, чтобы организовать там круговую оборону и ждать подхода своих. Но та засада, в которую вел оставшихся своих людей Шагитский стала бы последней для всех русских солдат бывшего батальона. Но кто-то, перед тем, как отряд ротмистра должен был выйти на залегавших турок, сбросил гренады на османов, чем не только уменьшил число врагов, но, главное, выдал их месторасположение.