Время политики - Лев Семёнович Рубинштейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мимо меня прошла парочка – мужчина и женщина. Мужчина сказал: «Пять лет в театре не был. Сходил!»
Блеск, по-моему!
В другой раз – тот же (что любопытно) театр, такой же театральный разъезд, и снова прошедшая мимо меня пара, хотя и другая. В этот раз автором (авторкой?) не менее мощной рецензии была женщина, сказавшая: «Ведь я ж тебе говорила! А ты: „Пойдем, пойдем“».
Мне не хочется сравнивать между собой два эти шедевра театроведческой мысли в пользу одного из них. Пусть, как говорится, рассудит история.
Когда же я прочитал о том, что «Мосгорсуд восстановил бобслеиста Зубкова в статусе Олимпийского чемпиона на территории РФ», я совершенно, казалось бы, некстати вспомнил, как когда-то, в конце восьмидесятых годов, увидел афишу, сообщавшую о том, что в таком-то выставочном зале отрылась выставка «авангардистов Калининского района г. Москвы».
А еще я вспомнил, что знал когда-то одного унылого и ужасно обидчивого стихотворца, который, оглашая свой послужной список, сообщал с какой-то обреченной гордостью, что его стихотворения публиковались в альманахе под названием «Литературное Захопёрье».
Информационное пространство принимает все более отчетливые очертания циркового манежа. А в ролях Бимов и Бомов выступают поочередно (чтобы не слишком примелькаться) разные исполнители. Их иногда называют нарядным словом «ньюсмейкеры».
Вот, например, я прочитал однажды, что «Дмитрий Рогозин пообещал проверить, высаживались ли американцы на Луну».
И подумал я о том, что было бы неправильно и даже жестоко нарушать хрупкую гармонию, царящую в этом театре теней, что не надо бы бестактно и грубо интересоваться, как и каким образом будет осуществляться эта проверка. Не надо, нехорошо это.
И уж тем более не надо публично выражать свое неизбежное изумление, когда вскорости вы прочтете о том, что тщательная проверка была г-ном министром проведена и что в результате этой проверки выяснилось, что никаких американцев на Луне, разумеется, не было, что, впрочем, было понятно и без всяких проверок.
Да и самой Луны, кстати, не было и нет. И понятно ведь, что г-н министр вслед за несчастным гоголевским героем «ощутил сердечное беспокойство, когда вообразил себе необыкновенную нежность и непрочность Луны. Луна ведь обыкновенно делается в Гамбурге; и прескверно делается».
Это, допустим, министр. Но чаще всего в последнее время в роли таких ньюсмейкеров выступают депутаты, народные, как говорится, избранники. Они как-то особенно падки на публичные проявления своих выдающихся интеллектуальных и моральных достоинств.
Когда я слышу или читаю о различного размера, вкуса и запаха депутатских инициативах, направленных на установление исключительного уважения по отношению к ним же самим со стороны всех слоев населения, причем уважения, закрепленного на законодательном уровне, я не могу не вспомнить об одной русской идиоме, широко используемой в далекие пушкинские времена.
Эту идиому, несмотря на то что она давно уже вышла из повсеместного употребления, знают все, кто помнит третью строчку самой первой «Онегинской строфы», то есть более или менее – все.
Тень Пушкина, – что, в общем-то, и прекрасно, – витает, хотя и в сильно искаженном виде, над этим причудливым миром новостей, новостей из сказочного «Захопёрья».
На днях – на манер моего кота, имеющего неприятную привычку сигать со шкафа мне на живот, когда я еще досматриваю утренний сон, – на меня с утра пораньше прыгнула такая по-своему благая весть:
«Депутат парламента Ленинградской области Владимир Петров обратился в Следственный комитет России (СКР) с просьбой расследовать обстоятельства гибели поэта Александра Пушкина».
С одной стороны, это хорошо, сразу же подумал я. То есть что значит «с одной стороны»! Со всех сторон это хорошо и, главное, своевременно.
Во-первых, эта инициатива непременно взбодрит слегка угасающий общественный интерес к жизни и творчеству великого нашего соотечественника.
Во-вторых, она непременно запустит коллективную историческую память и коллективную сетевую фантазию на темы отечественной и мировой истории.
Почему бы, подумал я, не подключить Следственный комитет, снискавший прочную репутацию квалифицированного и объективного государственного органа, и к прочим неясным историческим обстоятельствам.
Много белых пятен, например, в истории, ставшей достоянием широких слоев общественности благодаря широко известному живописному полотну Ильи Репина. Что там на самом деле произошло между двумя Иванами – отцом и сыном – без участия Следственного комитета вряд ли удастся разобраться. А ведь надо бы! Пора бы уже, между прочим!
А с московским пожаром 1812 года разве все понятно? Так ведь и будут лохи-историки гадать на кофейной гуще, что да как, пока специалисты из Следственного комитета не поставят точки над «i» в этой мутной истории, в которой, кстати, хорошо заметны следы деятельности некоторых нежелательных организаций.
А о конфликте между Каином и Авелем депутату парламента никогда не приходило в голову задуматься? А ведь, между нами говоря, ох как неоднозначно все там было.
В-третьих, эта инициатива, если, конечно, она найдет отклик в кабинетах Следственного комитета, может оказаться перспективной в смысле казенного финансирования, а также возникновения новых важных структурных новаций – то ли Следственного отдела при Институте русской литературы (Пушкинский дом), то ли Отдела криминальной пушкинистики при Следственном комитете РФ.
Пушкина, конечно, не вернешь. А вот бюджеты… А вот должности…
Одним словом, как написал Осип Мандельштам, и, как выясняется, на все времена, «грамотеет в шинелях с наганами племя пушкиноведов». И это уже никакая не новость.
Как пройти в библиотеку
Не знаю, кто как, а я в потоке текущих новостей с некоторых пор стал улавливать некую довольно высокую частотность, с какой в них появляется слово «библиотека».
И правда ведь время от времени в информационном пространстве с какой-то явно неслучайной частотой возникают различные «библиотечные» сюжеты.
Вот читаем мы, например, такое:
«Сотрудники ФСБ 26 июня устроили обыск в петербургской библиотеке имени Маяковского в связи с деятельностью организатора проекта «Открытая библиотека» Николая Солодникова».
«Прикрытие Открытой библиотеки». Неплохо звучит, правда? Ну да, все правильно, всё, как сейчас говорят, «в тренде». Закрыть все то, что открыто. Остановить все то, что куда-то движется. Проехаться катком по всему, что осмеливается расти. Прикрутить кран, прикрыть форточки, вывинтить лампочки, задраить люки, попрятать ножи, вилки и спички, занавесить зеркала… Впрочем, нет, зеркала – это уже потом. И уже без их участия.
Но вот библиотеки…
В прежние-то времена библиотеки находились, в общем-то, явно на периферии круга интересов «компетентных органов». Ну разве что время от времени по библиотекам рассылались списки изданий,
