Колдовской сапфир - Антонина Дельвиг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Девочка решила первой нарушить затянувшееся уже молчание. Она сказала очень вежливо:
– Здравствуйте. Мы идем издалека и страшно проголодались… Вы не могли бы дать нам немного молока от ваших коз?
Человек, все еще изумленно разглядывавший ящериц, покивал головой и отступил назад в темноту дверного проема. Сеня, решив, что это являлось приглашением войти, переступила через порог. Принц и принцесса в замешательстве остались стоять на месте. Тогда девочка спросила:
– Можно им тоже войти?
– Пусть входят, Раз уж пришли… – буркнул в ответ человек и, словно испугавшись своей невежливости, добавил: – Меня зовут Дели.
Сеня поспешила представиться в ответ и, указав на брата с сестрой, сказала:
– Принц Филипп и принцесса Агриппина.
– Заколдованные, что ли? – поинтересовался Дели.
– Вы совершенно правы. Заколдованные, – коротко ответила девочка, и расспросы на этом пока закончились.
Хозяин прошел в глубь обширной пещеры, служившей ему домом, к длинному деревянному столу, на котором стояли рыжие глиняные кувшины, крынки и лежало несколько кругов сыра. Дели достал с полки такие же простые глиняные кружки, вынул из-под полотенца половину большого белого хлеба и стал нарезать сыр и хлеб толстыми ломтями. Затем, наполнив кружки молоком, жестом пригласил гостей к столу, а сам отошел к окну. Усевшись на высокие табуреты, голодные пришельцы принялись за еду. Сеня жевала и тихонечко исподлобья оглядывала пещеру. Жилище пастуха оказалось довольно просторным. Три овальных окна, прорубленные прямо в скале, пропускали снаружи достаточно света, а вечером хозяин, наверное, зажигал огонь в очаге. Черный след от дыма тянулся по стене к трещине, которая выходила, видно, где-то выше на воздух и служила дымовой трубой. Над очагом, сложенным из грубых серых камней, помещался закопченный вертел, а рядом вдоль стены стояло несколько медных котлов – больших и маленьких. В дальнем конце пещеры – постель, покрытая цветастым ковром. Ближе к двери выстроились бочонки, над ними на полках лежат рядами круги сыра разных размеров, и воздух в пещере насквозь пропитался его кисловатым запахом. На крючьях, вбитых в скальную стену, развешаны кожаные бурдюки, чем-то доверху наполненные, рядом висят корзины, пучки трав, связки бубенчиков… И волынки – бурдюки, с торчащими из них тремя-четырьмя рожками разной величины. Кожа волынок выкрашена в глубокий черный цвет, а рожки оплетены шелковыми цветными нитками.
Хозяин, заметив заинтересованный взгляд девочки, подошел к стене и снял с крюка одну из волынок – самую маленькую. Зажав в белых зубах мундштук дудки, он придавил локтем тугой бархатный бочок, и громкий звук ее трех рожков наполнил пещеру. Пальцами правой руки Дели начал перебирать дырочки одного из рожков – протяжная мелодия зазвучала на фоне бесконечного аккорда из двух низких нот. Наконец бока волынки опали, и хозяин водворил ее на место. Затем, повернувшись к своим гостям, он сказал:
– Я вас накормил. Я для вас сыграл. А вы мне теперь расскажите, кто же вы такие и откуда пришли.
Сеня вопросительно взглянула на Филиппа, и тот кивнул. Необходимо было разузнать дорогу, а скрывать правду от пастуха особого смысла не имело. И девочка принялась рассказывать. Она описала, как смогла, долину, замок Покровительницы, Бело-Голубой Город с его жителями. Затем она поведала историю о Болотнике и его Колдовском Сапфире, ввергнувшем жителей Саттара в пучину бедствий. Дели слушал с интересом. В такт повествованию он кивал своей лохматой головой, в удивлении хлопал себя по коленям и бурно возмутился, когда узнал, как колдун поступил с несчастным народом. Вкратце описав жизнь ящериц в Громадной Пещере, Сеня перешла к собственно путешествию – пленению, а затем и бегству из Черного Замка…
Наконец девочка замолчала. Некоторое время молчал и Дели, потом, обнажив белоснежные зубы, хитро улыбнулся и сказал:
– А я знаю, где живет сестра вашей Покровительницы! Вдоволь насладившись радостным изумлением своих гостей, он продолжил:
– Ее зовут Рисс, и живет она всего в неделе ходьбы отсюда, в долине Кулхор. А знаю я потому, что случалось проходить через ее владения, и волшебница сильно мне однажды помогла…
Сеня про себя прикинула – неделя пути, не так уж и близко. На пальцах трудно такую дорогу объяснить… Дели, будто услышав ее мысли, добавил:
– Да, да… Добраться туда не так уж и легко. Есть по дороге одно место… – он замолчал в раздумье.
Наконец, что-то для себя решив, Дели поднялся из-за стола, и белозубая улыбка осветила его загорелое лицо:
– Видно, придется вас проводить. Попасутся козочки без меня недельку-другую!
Сеня и ящерицы, не ожидав такого поворота, в изумлении уставились на него. Дели, вдруг посерьезнев, объяснил:
– Будет по пути одно очень нехорошее ущелье. Без меня не пройдете, погибнете.
– А обойти его нельзя? – спросил Филипп.
– Если б можно было, не было бы и разговора, – ответил Дели, и принц покивал головой.
– А когда выходим? – поинтересовалась девочка.
– Не терпится? – улыбнулся пастух. – Завтра на рассвете. Сейчас отдыхайте, – он махнул рукой в сторону цветастой постели. – А мне надо еще собраться да коз подоить – на дорогу свежего молока…
Он взял с полки холщовый мешочек, высыпал из него на стол перед гостями несколько горстей сушеных фруктов, добавил корзиночку с орехами и, сняв с крюка пару пустых бурдюков, вышел за дверь.
XVI. Десятый день путешествия
В эту ночь хозяин пещеры, должно быть, поспал совсем немного, потому как лег поздно, а поднялся до света. Сеня сквозь сон слышала, как он разжигал в очаге огонь, потом долго – глухо и мерно – постукивала о медные бока котла деревянная ложка; что-то пастух готовил… Затем звякали крынки, что-то лилось, шипели на раскаленных камнях пролитые капли.
Завтрак уже ждал на столе. В полутьме – огонь в очаге погас, а за окнами было совсем серо – сонные гости и, наоборот, вполне бодрый хозяин быстро поели и вышли из пещеры на утреннюю прохладу.
У реки еще ночевал туман, небо было темным, и только за Одинокой оно чуть окрасилось в рассветный розовый цвет. Птицы, едва проснувшись, нерешительно почирикивали, пробуя голос, только собираясь затянуть утренние свои песни. Дели запер дверь, ключ спрятал под камень у порога и первым пошел по тропе вниз. Светало быстро, и скоро солнечный свет уже переливался в долину, ощупывая спины идущих приятно-теплыми лучами.
Идти вместе с пастухом оказалось весело. Он то пел, то рассказывал что-то смешное, при этом хохоча громче всех, то кричал наверх своим козам. Дели любил своих подопечных, и о каждой у него нашлось несколько слов; эта ласковая, эта бодливая и упрямая, к этой без куска хлеба вообще не подойдешь, а вот та, наоборот, умница, бежит сама навстречу. Когда через некоторое время козы перестали встречаться, их хозяин даже чуть погрустнел, но, правда, ненадолго. Не прошло и получаса, а он уже снова горланил песню, вышагивая впереди отряда, подбадривая себя громкими и резкими пастушьими выкриками.
Ближе к полудню проводник повернул от реки к горе, которая в этой части снова успела зарасти лесом. Теперь они взбирались наверх по извилистой каменистой тропе, известной, наверное, лишь Дели да еще нескольким горцам, таким же пастухам или охотникам. Солнце пекло неумолимо, и Сеня едва успевала отирать со лба пот; ящерицы тоже совсем выдохлись, с трудом поспевая за Дели, Он же, по-прежнему напевая что-то себе под нос, легко взбирался по крутому склону – неутомимый и выносливый, каким и положено быть настоящему горцу. Наконец, девочка, не выдержав, запросила пощады. Пастух, с детства привыкший к горам, удивился, увидев усталость своих спутников, но, извинившись, обещал идти впредь помедленней и предложил остановиться – все одно уже приближалось обеденное время. Сеня без сил повалилась на траву в тени раскидистого дерева, облюбованного пастухом, как укрытие от зноя. Пина устроилась рядышком с подругой, а Филипп привалился спиной к стволу. Дели тем временем развязал свой заплечный мешок, расстелил на земле полотняную скатерку, достал хлеб, сыр и зелень, наполнил четыре глиняные кружки белой густой простоквашей; молоко в бурдюке, нагретое горячим солнцем, успело скиснуть, но оно утоляло жажду гораздо лучше, чем вода. Спустя полчаса Сеня и ящерицы чувствовали себя вполне отдохнувшими – молоко горных коз придало им новых сил.
Снова друзья карабкались в гору вслед за пастухом, снова палило солнце, каменистая тропа, выписывавшая петли по крутому склону, казалось, не имела конца… Но вот Дели, шедший на несколько десятков шагов впереди, остановился. Сеня и ящерицы поторопились нагнать его и замерли, пораженные открывшейся перед ними картиной.
Чего-чего, а увидеть равнину они сейчас ожидали, наверное, меньше всего! Насколько хватало глаз и вправо и влево расстилалась самая настоящая степь. Путники стояли на краю обширного и плоского, как стол, плато, поросшего серебристой травой и редкими корявыми деревцами. Далеко впереди голубели вершины отдаленных гор; пастух, махнув на них рукой, сказал: