Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

– Я не просила тебя приезжать в Мадрид, – сказала она. – И не просила, чтобы ты устраивал неприятности себе и мне в Барселоне.

Кой, погруженный в свои мысли, смотрел на нее, открыв рот, и вид у него был довольно дурацкий.

– Это точно, – признал он.

– Ты сам захотел играть в эту игру. Я всего лишь установила правила. А подходят они тебе или нет – дело твое.

Только теперь она пошевелилась – поднесла к губам руку с сигаретой, и между пальцами сверкнул огонек. Потом снова застыла, и дым опять стал подниматься к потолку совершенно ровной струйкой.

– Почему ты мне врала? – спросил Кой.

Танжер тихо вздохнула. Ей все это уже надоедало.

– Я тебе не врала, – сказала она. – Я рассказала тебе ту версию, которая мне была удобнее… Не забывай, я тебя не звала, это мое приключение. И ты не можешь от меня ничего требовать.

– Эти люди опасны.

Прямая струйка дыма закрутилась легкими спиралями – она невесело и негромко рассмеялась.

– Отличный вывод! И большого ума требует, верно?

Она еще посмеялась, но, глянув на мокрое пятно на ковре, умолкла. Синие глаза ее потемнели.

– Что ты теперь собираешься делать?

Она ответила не сразу. Потянулась рукой к пепельнице, чтобы погасить сигарету. И гасила ее тщательно, не слишком нажимая, аккуратно и старательно, пока окурок не потух. И только тогда передернула плечами и вскинула голову.

– То же самое. Искать «Деи Глорию».

Потом медленно прошлась по комнате, проверяя, все ли приведено в порядок. Выровняла ряд «Тинтинов» на книжной полке, поправила фотографию в рамке, на которую Кой время от времени поглядывал: светловолосая девочка-подросток и загорелый улыбающийся мужчина без пиджака. Кой подумал, что она ведет себя так, будто у нее в жилах вода, а не кровь. И тут вдруг она остановилась, задержала дыхание, потом с силой выдохнула, и это был совсем не стон, а скорее хрип ненависти и бешенства. Одновременно она колотила рукой об стол, нанося короткие, резкие удары. Она, видимо, сама была поражена, или ей стало слишком больно. Она замерла, снова задержала воздух в груди, рассеянно глядя на свою руку, как будто не узнавала ее.

– Сволочи, – сказала она совсем тихо.

Она овладела собой, и Кой видел, какого труда ей это стоило. Она глубоко дышала носом, скулы ее напряглись, губы сжались, но она уже снова искала, чтобы еще привести в порядок, словно десять секунд назад ничего не произошло.

– Что они унесли?

– Ничего существенного. – Она по-прежнему оглядывала комнату. – Уррутию я вернула сегодня в музей, у меня остались две хорошие копии сферической карты, с которыми можно работать… Из современных карт они забрали только одну – с карандашными пометками. Были еще кое-какие данные на жестком диске, но ничего особо важного.

Кой чувствовал себя неловко. Ему было бы легче, если бы она плакала, жаловалась, возмущалась… В таких ситуациях мужчины знают, что делать. Или им кажется, что они знают. Во всяком случае, это как в кино – каждый исполняет свою роль.

– Забудь и думать об этом.

Она повернулась к нему с подчеркнутой медлительностью, словно в ее глазах он стал одним из предметов в гостиной, которые надо было поставить на место.

– Послушай, Кой. Я тебя не просила лезть в мои дела. И не просила давать мне советы… Это ясно?

Она опасна, подумал он. Может быть, даже опаснее тех, кто перевернул ее квартиру вверх дном и убил собаку. Опаснее меланхоличного недомерка и далматинца – охотника за сокровищами. Все это произошло, потому что она опасна, и они это знают, а она знает, что они это знают. Она опасна и для меня.

– Ясно.

Он кивнул – не то покорно, не то уклончиво.

Поразительно, но этой женщине ничего не стоило заставить его чувствовать за нее ответственность и в 1-то же время ощущать, что его тут только терпят. Танжер, видимо, было мало его односложного ответа.

Она смотрела на него, как боксер, которому наплевать на гонг и на предупреждения арбитра.

– В детстве я обожала ковбойские фильмы, – неожиданно сказала она.

В тоне ее ностальгических настроений не звучало. Казалось даже, что она слегка посмеивается над собой. Однако она была страшно серьезна.

– А ты их любил?

Он смотрел на нее и не знал, что сказать. Ему нужно было хоть полминуты, чтобы перестроиться, но она не дала ему времени на ответ. Да, видимо, ответа она и не ждала.

– Насмотревшись их, я решила, что существует два типа женщин: одни начинают кричать, когда на них нападают индейцы, а другие берут винтовку и стреляют.

Она говорила не агрессивно, а просто твердо, однако для Коя эта твердость звучала чертовски агрессивно. Она замолчала, и казалось, что она больше ничего не скажет. Но она подошла к фотографии в рамке и прикрыла глаза. Хрипловатым низким голосом она добавила:

– Я хотела быть солдатом и держать в руках винтовку.

Кой потер нос. Потом потянулся к затылку, и так несколько раз. Эти жесты выражали его неуверенность. Интересно, спрашивал он себя, то ли эта женщина читает мои мысли, то ли она сама вкладывает мне их в голову, а потом тасует и выкладывает на стол, как колоду карт.

– Палермо мне предложил работу, – сказал он наконец.

Он задержал дыхание и вытащил из кармана его визитную карточку с номерами телефонов. Повертел в пальцах перед Танжер. Она смотрела не на визитку, а на Коя. И смотрела так пристально, точно хотела увидеть, что делается у него в мозгу.

– И что ты ответил?

– Что я подумаю.

Она едва улыбнулась. Одна секунда на расчеты и две секунды – на недоверие.

– Ты врешь, – решила она. – Если бы это было так, ты не сидел бы сейчас со мной – Голос ее звучал вроде бы немного мягче. – Ты не такой.

Кой отвел глаза, посмотрел в окно, вниз и вдаль.

Ты не такой. Из какого-то пыльного закоулка памяти выплыло, как Брутус из виденной в детстве мультяшки спрашивает Папая, мужчина он или трус, а тот отвечает: «Я моряк». К огромному навесу над платформами вокзала Аточа подъезжал, находя дорогу в таинственном лабиринте путей и семафоров, поезд, извивающийся всеми своими суставами. Вдруг злость пронзила его, как удар ножа. Откуда тебе знать, какой я? Кой взглянул на свои часы. Билет второго класса лежал у него во внутреннем кармане тужурки, но поезд-то уже направлялся к Барселоне. А он здесь, как будто ничего не изменилось. Он посмотрел на ковер, на то место, где лежал Зас. Или наоборот – кое-что изменилось, и как раз поэтому он здесь. Или вообще он здесь черт знает почему Вдруг он вздрогнул, внутри у него словно вспыхнул свет – конечно, он знал, он здесь затем, чтобы однажды доказать что-то этой женщине.

Эта мысль так взволновала его, что отразилась на лице, а Танжер, заметив, как изменилось его выражение, вопросительно на него смотрела. Кой молчал, но молчал почти вслух. Он докажет ей то, что она не знает того, что, как ей кажется, она знает; докажет, что есть на свете и то, что она не сумеет контролировать так же просто, как контролирует выражение лица, слова, мизансцены и, судя по всему, его самого. Надо просто подождать, время придет. Но так будет, другого пути нет. И оба они знали, что на этот раз он не уйдет. Он поймался, проглотил сыр в мышеловке. Трахбах. Ну хоть недолго мучился, утешал он себя. Может, когда настанет мой черед, помучаюсь. А пока – все в порядке. Он вытянул ноги, потом снова забросил одну на другую и откинулся на софе. В икрах медленно и сильно пульсировала кровь. Ну и пусть впереди рифы. Плыви, смотри вперед, подставляй лицо ветру, облизывай соленые губы, но не давай себя обманывать.

Это ему теперь понятно.

Пора уже сказать что-нибудь, подумал он. Что-нибудь такое, что не имеет никакого отношения к моим чувствам. Чтобы она снова встала к рулевому колесу, точнее, чтобы я снова увидел, что она стоит у руля. В конце концов, действительно, командует здесь она, а до моей вахты еще очень далеко.

Он разорвал визитную карточку пополам и положил на стол. Никаких комментариев не последовало. Дело закрыто.

– А я все равно толком не понимаю, – сказал Кой, – если сокровищ нет, то почему Нино Палермо интересуется кораблем, затонувшим в тысяча семь-" сот шестьдесят седьмом году?

– Те, кто ищет затонувшие корабли, охотятся не только за золотом. – Танжер подошла ближе, села на стул напротив и наклонилась вперед, чтобы сократить расстояние между ними. – Если затонувший два с половиной века назад корабль хорошо сохранился, он сам по себе представляет немалый интерес. Государство платит за находку… Устраиваются передвижные выставки… И не только золота с галеонов. Есть вещи, которые стоят практически не меньше. Вот вспомни, к примеру, восточную керамику, которую нашли на борту «Сан Диего»… Стоимость ее не поддается оценке. – Она умолкла, слегка приоткрыв рот, потом продолжала:

– А кроме того… это вызов. Понимаешь? Затонувший корабль – тайна, которая притягивает многих.

– Да, Палермо говорил об этом. Зеленоватый сумрак и тишина, сказал он. И все такое прочее.