Шёлковый шнурок - Владимир Малик

— У нас очень мало времени. Войска уже готовы выступать.

— Ничего. Нам хватит одного часа… Ну я прошу тебя, брат!

Сафар-бей задумался. Потом решительно махнул рукой.

— А-а, ну да ладно. Идём!

Они вышли из дворца, сели на коней и, миновав Белградский замок, возвышавшийся над городом, повернули вниз, к Саве.

Сафар-бей показал на красивую мечеть.

— Видишь? Построена Кара-Мустафой… Внутри ещё работают маляры… Дальше, за нею, его дом.

Арсен безразличным взглядом скользнул по мечети, по белому дворцу, утопающему в буйной весенней зелени. Он был смертельно утомлён недавней дорогой, и сейчас ему хотелось лишь спать, но прежде — увидеть Златку…

— Она там? — казак кивнул на дом Кара-Мустафы.

— Там, там… Голова раскалывается, но никак не могу придумать разумного и убедительного повода, чтобы капуджи пропустили нас.

— А ты не думай. — Арсен достал из кармана золотой перстень с алым камнем. — Скажешь: великий визирь приказал передать одалиске, поскольку сам не имеет возможности сделать это… Вот тебе и причина. Как чауш-паша ты здесь, надеюсь, всем известен?

— Да, это так, — не очень уверенно проговорил Сафар-бей. — Но когда дознается Кара-Мустафа…

— Сейчас ему некогда, предстоит большая война! — Голос Арсена наполнился металлом. — Уж я-то постараюсь, чтобы он с неё не вернулся!

Сафар-бей хотел что-то ответить, но, заметив горькие складки на помрачневшем лице Арсена и сухой блеск в его глазах, промолчал. Ему стало нестерпимо жаль друга, который вот уже много лет, не имея покоя, мечется по белу свету как неприкаянный.

Они остановились у коновязи. Привязали лошадей.

Капуджи в воротах знали Сафар-бея. Не допытываясь, посторонились, впуская их.

Посыпанная золотистым песком дорожка привела друзей к двухэтажному дворцу. Могучие деревья окружали его с трех сторон, а перед фасадом расстелился зелёный лужок, посреди которого красовалась клумба с ранними весенними цветами.

Сторож при входе, безбородый дебелый евнух, оказался неумолим.

— Нельзя! — сухо сказал он, с подозрением поглядывая на обросшее колючей щетиной лицо Арсена.

— Тогда вызови кизляр-агу Джалиля! — начал сердиться Сафар-бей.

— Мне не разрешено отлучаться, ага.

— Но мы торопимся!

— Это меня не касается, ага. Войти в гарем никто не может! Что нужно передать — я передам! — И он плотно закрыл дверь.

Друзья переглянулись. Что делать? Арсена душила злоба. Он готов был стукнуть евнуха саблей по голове. Но доводы разума перевесили: достаточно малейшего крика — отовсюду сбегутся, как дикие псы, капуджи и скрутят их в бараний рог… Погибнув сами, они и Златку обрекут на вечное рабство!

Арсен отошёл к клумбе, посмотрел на дворец. Где-то там, за его стенами, Златка. Но где? За какими окнами? За какими решётками?

И вдруг его осенила мысль: «А что, если подать Златке знак?»

Он засвистел мотив украинской песни, которая вот уже лет тридцать, слетев с уст певучей полтавчанки Маруси Чурай, тревожила сердца людей и обретала все новых и новых почитателей. Эту песню очень любила Златка. Они вместе пели её.

Засвіт встали козаченьки

В похід з полуночі.

Виплакала Марусенька

Свої ясні очі.

— Ты что, ума лишился?! — опешил Сафар-бей.

— Будь я проклят, если эта песня не заставит Златку выглянуть во двор. — И Арсен снова засвистел.

Почти сразу же в одном из окон взвилась занавеска и появилась Златка. Смертельная бледность покрывала её щеки. Казалось, она, не задумываясь, выпорхнула бы из своей темницы и упала любимому на грудь, не будь железных прутьев решётки.

— Арсен! — вскрикнула девушка приглушённо. — Ненко!

Этот крик словно хлестнул Арсена. Он рванулся вперед. Но могучая рука Сафар-бея остановила его.

— Ты обезумел, Арсен! Сейчас евнух поднимет крик! — Он сжал его руку так сильно, что Звенигора захрипел от боли.

Евнух выглянул из двери, тяжело помигал воловьими веками, но спросонок не понял, что произошло во дворе.

Арсен с жадностью смотрел на осунувшееся личико Златки, лихорадочно думая, не попытаться ли сейчас, когда Кара-Мустафа с многочисленной охраной вдалеке, освободить девушку? Но здравый смысл подсказал, что надежды на удачу нет никакой. Великий визирь оставил достаточное количество капуджи и слуг, чтобы защитить дворец от всяких неожиданностей.

Сафар-бей, угадав, о чем думает друг, тихо сказал:

— Не делай глупостей, Арсен! Мы ещё вернёмся.

Арсен громко, так, чтобы услыхала Златка, — эти слова предназначались для неё, — ответил:

— Да, мы ещё вернёмся! Жди! — И тихо-тихо добавил: — Любимая моя!

Златка прикрыла веки, показывая, что услышала и поняла все; по её бледным щекам катились слезы.

Занавеска дрогнула, медленно опустилась, скрыв печальное лицо девушки.

Только через час друзья догнали за городом войско, переправлявшееся через Саву. Арсен не без помощи Сафар-бея примостился на одном из многочисленных возов и сразу заснул.

3

Император Леопольд подошёл к походному столику, выпил бокал холодного, со льдом, красного вина, поданного слугой, вытер белоснежной салфеткой полные розовые губы и, прищурив от солнца голубые глаза, направился к группе генералов, которые почтительно ждали императора на зеленой лужайке.

На ровном широком поле, сколько мог охватить глаз, выстроились имперские войска — пехота, кавалерия, артиллерия. Сорок тысяч воинов!

Весело колыхались под дуновением лёгкого весеннего ветерка цветные знамёна полков, сверкала на лошадях начищенная до блеска сбруя; чёрными жерлами нацелились в небо пушки. Горнисты стояли наготове, чтобы трубным кличем оповестить всех: «Слу-у-шай! Император в войсках!»

На левом фланге — четыре тысячи наёмных воинов-поляков, приведённых князем Любомирским. Им за службу австрийская казна платила звонкой монетой.

Леопольду подвели коня, и он, ещё совсем не старый, но уже отяжелевший, с заметным усилием поднялся в седло. Одновременно с этим заиграли горнисты. Раздались команды. Затарахтели барабаны.

Всколыхнулись ровные квадраты каре и застыли, словно вытесанные из камня. Блестящая кавалькада придворных и генералов во главе с императором двинулась вдоль фронта.

Из Пресбурга (Братиславы), под стенами которого проходил этот парад, высыпали тысячи людей — посмотреть на необычное зрелище. С колоколен доносился мелодичный звон. Крепость салютовала залпом всех пушек.

Леопольд медленно ехал вдоль строя солдат, при его приближении громко кричавших: «Виват!», — а сам думал о своём. В его сердце кипели разноречивые чувства. Он был горд тем, что за короткий срок сумел собрать и экипировать такое большое войско. Но в то же время его одолевал низменный страх при одной мысли, что турецкое нашествие затопит Австрию раньше, чем ей на помощь придут король польский и немецкие курфюрсты.