Выход на бис - Леонид Влодавец

Нет, вроде бы Фьерро обмолвился, будто Дудаева убили. Ну и вообще, шуточки пора кончать, дело серьезное. Шлепнуть ведь могут. Просто со страху, чтоб не ввязываться в крупную разборку. Эх, отстал я от жизни за два года! Черт его знает, что теперь и как?

После пятиминутной прогулки по аллеям меня привели на теннисный корт. Там происходил занятный по форме матч между двумя приятно смуглявыми девицами, которые орудовали ракетками, будучи одетыми намного легче, чем положено в этом виде спорта. На них вообще ничего не было. Дядюшка Доминго в окружении группы товарищей наблюдал за состязанием из инвалидной коляски. Правый глаз у него аж из орбиты выпрыгивал. Был бы левый, тот тоже не удержался бы.

Мои конвоиры остановились перед калиткой, ведущей на корт, и ожидали команды. Должно быть, не решались о себе напомнить. Их узрел кто-то из окружения Косого, шепнул на ухо боссу, и тот объявил соревнования завершенными. Теннисистки подошли к Доминго, тот ласково пошлепал их по влажным попкам и прилепил на животики по зеленой бумажке. После этого девочки убежали в направлении бассейна, просматривавшегося за ближайшими кустами, а меня повели на аудиенцию к боссу.

— Сеньор Родригес! — Косой изобразил радушнейшую улыбку. — Боже мой, вот уж не чаял увидеться! Никак не думал, что вы окажетесь здесь, так близко.

— Что делать, дон Доминго, — сказал я, — такой вот поворот судьбы.

— Усадите его, ребятки! — велел Доминго. — Невежливо заставлять гостя стоять.

Мулаты подставили мне стульчик на металлических ножках, я уселся и мог продолжать беседу в более комфортных условиях, хотя и со скованными за спиной руками.

— Нет, я скажу тебе серьезно, парень, — ухмыльнулся сеньор Ибаньес, — мне и вправду очень приятно тебя видеть. После того как эти кретины-коммандос продырявили мне ходули и отволокли меня в тюремную больницу, где сдохнуть проще, чем поправиться, я думал: «Пресвятая Дева, спаси и помилуй того, кто вытащит меня оттуда!» Они — он обвел рукой почтительно склонившихся над ним помощников — уже сидели по камерам, ожидая как минимум по пять-десять лет за уклонение от уплаты налогов, а некоторые виселицы или пожизненного за пять-шесть убийств. История такого не знала, клянусь Христом! Мы, «морские койоты», после десяти лет благоденствия сели на нары! Президент Соррилья явно сходил с ума. И вдруг свобода, безопасность, извинения за незаконный арест! Еще более невероятное событие. До этого у нас на Хайди либо вообще не сажали, либо сажали так крепко, что уже не выпускали. А тут фантастика! И кому же, ребята, мы должны быть благодарны за все это?

Косой сделал небольшую, но очень эффектную паузу. Прав был, „-мое, товарищ Шекспир: «Весь мир — театр, а люди в нем актеры!»

— А должны мы благодарить, — громогласно объявил Косой, — нашего дорогого Анхеля Родригеса Рамоса, то бишь Деметрио Баринова, который крепко тряханул за мошонку старого вонючку дона Хосе Соррилью.

«Койоты» изобразили бурные, но непродолжительные аплодисменты. Доминго поднял вверх волосатую пятерню и прекратил овацию.

— Однако все было бы совсем хорошо, — резко сменил тон Косой, — если б тот же самый Анхель вкупе со своим папашей и колумбийским воротилой Даниэлем Перальтой не запродали нас с потрохами этому чертову шейху Абу Рустему. Теперь все, что мы тут ворочаем, приходится делить с этим арабом. Все так хитро построено, что мы не можем ни перерегистрировать свой филиал «Rodriguez AnSo incorporated», ни продать его. Перальта остался генеральным менеджером и ворочает всеми делами из Барранкильи. Туда, конечно, таким скромным, а главное, очень доверчивым и простодушным ребятам, как нам, не добраться. А его Новый босс Абу Рустем вообще сюда носа не кажет из своих Эмиратов. Доверенность на ведение дел, которую я от него получил, составлял какой-то садист. Это я вам точно говорю, компаньерос, садист! Только извращенец мог так ограничить права управляющего филиалом, я не могу лишнего сентаво заработать. Это рабство, сеньоры, клянусь Христом!

«Койоты» мрачно насупились и посмотрели на меня устрашающими взглядами. Другой бы на моем месте подумал, что его сейчас резать будут, пасть порвут, моргалы выколют, а мне даже смешно стало. В Косом великий комик умер, на хрена его только в бандиты занесло? Это все проклятый тоталитарный строй, гадский лопесизм виноват. Искалечил, понимаешь, судьбу молодого дарования. Все-таки жалко, что у нас с Киской революция не получилась. Мы б Косого в лагерь посадили, он бы там среди зеков художественную самодеятельность организовал, может, даже народный театр. А потом, после перековки, получил бы звание народного артиста республики, как Георгий Жженов.

От этих дурацких размышлений — а чего еще делать, когда руки скованы? — я улыбнулся. По-моему, Косому это не очень понравилось. Он-то, наверно, припугнуть меня хотел, а я зубы скалю.

— Пока ходили слухи, что сеньор Родригес и его жена покончили жизнь самоубийством (роли опереточных злодеев Доминго играл бы просто классно!), все мы, «койоты», скорбели об этой тяжелой утрате. Многие полагали, что Анхеля замучила совесть. На этой совести много нехороших дел, за которые любого другого надо было бы нижней частью тела окунуть в серную кислоту, верхней — в негашеную известь, а то, что после этого останется, — смешать с дерьмом. Вспомним, ребята, кто изрешетил, как дуршлаг, несчастного больного старика Бернардо Вальекаса? Кто продолбил в упор башку Алонсо Чинчилье, а за много лет до этого — его брату Арнальдо? Кто провернул дырки в таких шикарных парнях, как Лучо Пеньяфьель, Бартоло Кинтана, Тимо Дьегес, Эрмило Тойа? Кто угробил в подземельях нашу восходящую звезду — юного Эктора Амадо и похитил его престарелую тетушку Эухению?

Тут я возмутился. Ну и паскудник же ты, дядя Доминго! Ладно, первые семь трупов могу взять на себя, хотя я лично предлагал Сифилитику разойтись по-хорошему и «замочил» всю кодлу только в пределах необходимой обороны, так же, как когда-то Арнальдо Чинчилью, которого давно крабы съели. Но Эктором Амадо меня попрекать? Или похищением Эухении Дорадо?

— Завязывай, Доминго, — сказал я на языке Мануэль-Костелло, — не пробивай народ на слезу. А то ты сейчас скажешь, что я тебе ноги прострелил и два года не даю им срастись как следует. Дедушка Сифилитик, между прочим, получил пули от Алонсо Чинчильи, и ты знаешь это не хуже меня. Я только чуть-чуть ему помог, направив дуло в нужную сторону. Что же касается братишек Арнальдо и Алонсо, то во всем виновата их дурацкая привычка попадаться под горячую руку. Предупредите об этом Адриана, он небось последний мужчина в доме остался. И вообще, пора прекращать эту комедию. Если охота была устраивать судилища, так шел бы учиться на юриста, а не на бандита. Не изображай, что ты обожал Эктора, как родного сына. Уж я-то знаю, как цапались «койотас сениорес» с «койотас хуниорес». Небось ты полчаса плясал ча-ча-ча, когда узнал о том, что его пристрелили ребята Сарториуса. Ну и, наконец, очень хорошо, что здесь нет Эухении Дорадо. Она темпераментная женщина и выцарапала бы тебе последний глаз, если б услышала, как ты обозвал ее «престарелой».

Получилось неплохо. Доминго хмыкнул:

— Да, тут я должен извиниться. Бабулька еще сексуальна. Но тем не менее невозможно отрицать, что насвинячил ты нам немало. Ненамного меньше, чем принес пользы. Если б ты уже был трупом, я бы, наверно, все простил, как завещал Христос, но ты живой и ведешь себя с обычной наглостью. Это понятно. Нам ничего не стоило бы «замочить» тебя на больничной койке. Передали бы Сусане нужную дозу лекарства, она бы запустила тебе его в вену, и проблема решилась бы без кровопролития. Но я потратил время и деньги для того, чтоб доставить тебя сюда живым. Поскольку ты не дурак, то догадываешься, что нужен мне живым. И ты прав.

— Тогда на кой черт ты канителишься? — проворчал я. — Деловой человек не стал бы устраивать шоу, а сразу перешел к делу. Мог бы тут же объяснить ситуацию: мол, Анхелито, напиши письмишко папочке, чтоб поговорил с этим Абу Рустемом или нажал на позвонок Перальте. А то, мол, совсем озверел Черный Абдулла (несмотря на то, что Ибаньес, конечно, никогда не видел «Белое солнце пустыни», я не удержался от соблазна помянуть Abdullah-Negro), без штанов оставил. Ну и, конечно, ежели вы, дон Серхио, не войдете в понимание нашего бедственного положения, то такого-то числа вышлем вам башку вашего сыночка ценной бандеролью. Само собой, что я такое письмишко напишу, и ты сможешь откатать его по факсу. Номер дам, по крайней мере тот, что был два года назад.

— Справедливо, — согласился Косой, — учтем твой мудрый совет. Мне бы, старому дураку, ни за что не догадаться…

Вот сукин сын! Еще издевается! После этой фразы Доминго я погрустнел.

Нет, пожалуй, у него не только на это наметки есть. Еще чего-то выторговывать будет. Что именно? Долю в фонде О'Брайенов? Может, секрет «Зомби-7»? Ну неужели этот дурак до такой наглости дойдет?