Великие легенды Франции - Эдуард Шюре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рыцарский поединок (с манускрипта XIV в.)
В шестнадцать лет дю Геслин был уже сложившимся мужчиной, мускулистым и крепко сбитым. Средний рост, темноватая кожа, курносый нос, глаза светлые, серые, широкие плечи, руки длинные, ладони маленькие. Когда началась война за герцогство Бретань, дю Геслин встал на сторону Шарля де Блуа, который поклялся в верности королю Франции. Противником де Блуа в этом конфликте был Симон де Монфор, признавший короля Англии. С этого момента жизнь Бертрана заполнили приключения: осады крепостей и городов, штурмы, засады, сражения, ночные вылазки. Он собрал вокруг себя небольшую армию, и вскоре по всей Бретани стали узнавать ее боевой клич «Геслин».
В это время дофин Франции и Генеральные штаты отказались ратифицировать мирный договор, подписанный в Лондоне королем Иоанном, по которому Англии отходило две трети территории Франции. Чуть раньше король Англии Эдуард III отправил герцога Ланкастера восстановить власть англичан в Бретани. Дю Геслину было поручено защищать Динан. Один из эпизодов, связанных с этой осадой, позволяет восстановить нравы той поры и увидеть характер дю Геслина. Во время короткого перемирия Оливье, младший брат Бернара, отправился прогуляться за городские стены. Английский рыцарь Томас Кентербери, отличавшийся большой надменностью, вместе с четырьмя дворянами напал на Оливье и захватил его, несмотря на то что воюющие армии договорились о перемирии. Вскоре дю Геслин отправился в английский лагерь. Там обнаружил герцога Ланкастера, занятого игрой в шахматы со знаменитым Иоанном Шандо. При игре присутствовали граф де Монфор, Роберт Ноллс, знаменитые полководцы, и множество английских сеньоров. Бретонский рыцарь приклонил колено, как того требовали правила приличия той поры. Герцог приказал ему встать и предложил вина. Но Бернар потребовал от него справедливости. Вызвали Томаса, он холодно бросил Бернару перчатку. Тот ее поднял и сказал: «Лживый рыцарь! Предатель! Я заставлю вас признаться в содеянном перед лицом всех присутствующих или умру от стыда». Дуэль состоялась на городской площади Динана. На дуэли присутствовал герцог Ланкастер. Он прибыл в город со свитой и был с честью принят в городе, который осаждал. Пеноэ, правитель Динана, был назначен следить за честностью поединка. Дю Геслин появился верхом на лошади, сияющий, закованный в латы, на голове легкий шлем, пика в руке. Сэр Роберт Ноллс, предчувствуя, что битва будет тяжелой, решил предложить от имени своего друга решить дело полюбовно. Но Бертран ответил ему с возмущением: «Я призываю в свидетели Господа и Деву Марию, что этот лживый рыцарь не избежит расправы, что я явлю всю мою силу и мастерство. Я или поражу его, или умру здесь, если он не протянет мне свой меч острым концом и не скажет: Я к вашим услугам!» «Он не станет этого делать», – быстро сказал Ноллс. «Будьте уверены, – сказал Бертран, – в таком случае он совершит огромную ошибку, поскольку позора следует бояться больше, чем смерти». «Во имя св. Михаила и св. Дени! К барьеру!» – вскричали французские герольды. «К барьеру! Во имя св. Георгия и Ланкастера», – вскричали англичане. Фанфары прозвучали пронзительно, соперники заняли места по обеим сторонам барьера и понеслись в центр площади. «Щиты повреждены, копья изломаны, с обоих соперников посыпались искры, но ни один не уступил». Противники развернулись и взялись за мечи. На щит и кольчугу посыпались удары, и вот они уже вцепились друг в друга и не отпускали. Лошади под ними яростно ржали и кусались. Соперники задыхались. Наконец, англичанин уронил меч. Дю Геслин соскочил с лошади и подобрал оружие противника с земли. Увидев это, англичанин бросился на спешившегося противника, чтобы сбить его с ног. Бертран принял вызов и попытался снова вскочить в седло. Лошадь встала на дыбы, и всадник споткнулся и покатился по земле. Бернару все-таки удалось усесться на коня, подобно «горному льву», и оглушить противника одним ударом. Ноллс вмешался: «Вы сделали достаточно для чести и славы. Я прошу вас передать вашего соперника герцогу. Этим вы проявите свою добрую волю». «Я последую вашему совету», – сказал Бертран. И обратился к герцогу Ланкастеру: «Благородный герцог, не сердитесь на меня и не обвиняйте ни в чем; не по моей воле он убит». «Он получил то, чего заслуживал, – ответил герцог, – а ваш поступок достоин похвалы и награды. Вашего брата Оливье выпустят из темницы». Эта яростная и рыцарственная битва дю Геслина за брата отражает его предназначение. После этого он всю свою жизнь сражался за то, чтобы освободить Францию от английского владычества.
Рыцарский поединокТифани Равенель, молодая дворянка, «краса Динана», предсказала дю Геслину эту победу. «Она, – сообщает нам хронист, – разбиралась в астрономии и философии, получила хорошее образование и была самой мудрой и сведущей во всей провинции». Несколько позже, между двумя войнами, он вспомнил о Тифани и женился на ней. Она отправилась к нему в округ Понторсон. Чтобы обеспечить супруге безопасность, дю Геслин построил для нее отдельный дом на горе Сан-Мишель. Именно в связи с Горой вспоминает народная легенда эту мудрую и рассудительную женщину. Ее представляют одетой в белое платье со шлейфом, обрисовывающее ее тонкий стан, и в традиционном бретонском головном уборе. Она находится на террасе своего дома над молчаливым заливом и наблюдает звезды. Ничто не нарушает покой этого места, кроме редких вскриков чаек и пения псалмов, доносящегося из бенедиктинского монастыря. Вот она в своей комнате в окружении карт неба составляет гороскоп для своего мужа, который воюет где-то в Испании или в Наварре. Возможно, образ верной жены, единственного элемента, не изменявшегося в его беспокойной жизни, приходил к нему во сне в виде мудрой девы с серебряной лампой в форме голубя в руке. Ее спокойный и добрый взор следил за ним издалека, а свет ее лампы был тем слабым лучом, что осветил из невероятной дали двери собора, на которых уже седой и покрытый шрамами воин прочел, дрожа от радости: Франция! Возможно, именно Тифани воспитала в муже чувство необходимости защищать слабых, присущее ему несмотря на природную грубость его воинственного характера.
Это чувство укрепилось под воздействием весьма замечательных обстоятельств. Король Франции Карл V доверил дю Геслину трудное задание: освободить Францию от отрядов наемников, разорявших страну. Во главе отрядов наемников стоял ужасный английский кондотьер Хью Каверли. Дю Геслин взялся за это поручение и исполнил его как опытный дипломат. Он встретился с кондотьером, окруженным приспешниками, и произнес перед ними такую вдохновенную речь, что все наемники перешли под его команду и отправились воевать в Испанию с Петром Жестоким и англичанами.
Тем временем, папа Урбан V, находившийся в Авиньоне, узнал о приближении к городу больших отрядов. Он испугался и послал на встречу солдатам одного из своих кардиналов. «Кардинал, которому было бы много приятнее отслужить мессу, сказал своему капеллану: Я опечален тем, что на меня возложена эта миссия, поскольку меня отправляют к странным людям, у которых нет совести. Господу было бы приятнее, если бы сам папа отправился туда в своем замечательном облачении!» Наемники выслушали кардинала благожелательно, «потому что, – сообщает нам хронист, – среди них были те, кто с удовольствием снял бы с него его богатое облачение». Бернар провозгласил наемникам, перешедшим на его сторону, что они не будут наказаны за то, что воевали на стороне англичан, и пообещал им 200 000 безанов золотом. «Мы сделаем их честными, даже если они того не хотят. Скажите папе, чтобы он не поскупился, поскольку у нас нет иного выхода». Чтобы собрать такую большую сумму, кардиналы предложили обложить дополнительным налогом жителей Авиньона, каждого согласно его благосостоянию, «чтобы сокровищница Господа не была опустошена». Предложение было немедленно одобрено собранием кардиналов. Когда дю Геслин узнал об этом решении, он пришел в ярость и выговорил церковникам в малоблагочестивых выражениях, что он видит, как христиане полны сомнений и вредных верований, как Церковь охвачена бренными устремлениями, жадностью, гордыней и жестокостью, как те, кто должен отдать все свое имущество во имя Бога, грабят паству, сидя на сундуках, и не расстаются со своим добром. «Во имя веры в пресвятую Троицу, – сказал он, – я не возьму ни гроша с бедных людей этой страны». Когда прево доставил деньги, бретонец отослал его, сказав, что все следует раздать народу. Он настаивал на том, чтобы вся сумма была выделена из папской казны. «А еще, – добавил он, – не смейте забирать у людей деньги, которые им возвращены, поскольку, если я об этом узнаю, но буду далеко, я вернусь, и папа за все ответит!» Подобная твердость убеждений привела к тому, что дю Геслин добился всего, чего хотел. Из этого случая видно, насколько близко к сердцу он принял рыцарский долг. Народная бретонская песня называет его «справедливый сеньор» и приписывает ему такие прекрасные слова: «Тот, кого защищает Господь, должен защищать остальных». Сам же он в приступах праведного гнева называл Бога «ходящим по прямой дороге». Он сам был прямолинеен и справедлив в самом широком смысле этих слов. В это страшное и печальное время, XIV век, эпоху полнейшего запустения и разорения, оправдывающего кровавые бунты, в разгар ужасов Столетней войны и всеобщего уныния дю Геслин напоминает рыцаря Альбрехта Дюрера. Он движется вперед на боевом коне, задумчивый и бесстрашный, как и его Господин. На его дороге, проходящей среди изогнутых корней мертвого леса, встают два демонических существа: скелет и непонятная тварь с головой козла. Это Смерть и Дьявол, подстерегающие любого на дороге. Но рыцарь их не видит. Он продолжает свой долгий путь, крепко сидя в седле, его копье гордо поднято, поводья крепко зажаты в руке, голова слегка откинута назад, весь вид его выражает неприступность.