Первый к бою готов! - Сергей Самаров

– Ты, я слышу, в гордом одиночестве стоишь перед зеркалом? – спросил я.

– Ты угадал, прорицатель... Анжелина вызвала с работы машину и уехала, озабоченная финансовыми проблемами. Попросила несколько часов на поиск денег. Гарантировала, что во второй половине дня расплатится. Я Петрову уже сообщил, чтобы готовился... А ты, по голосу чувствую, находишься в состоянии лошади перед стартом...

– Не-а... Я бежать никуда не собираюсь... Старт уже дан, и я только думаю, какую хитрость применить, чтобы не только первым к финишу прийти, но прийти к нему в единственном числе, без конкурентов...

– Старт дан? – переспросил Онуфрий.

– Да. У меня во дворе две «Ауди» с полным боекомплектом отморозков...

– Десять рыл?

– Да. Подполковник нас очень уважает, если на каждого натравливает по пять человек. Ты сегодня впечатлил его показом пистолета. К тебе никого, кстати, в довесок не приклеилось? А то он и на твои поиски может десяток отправить...

– Я смотрел внимательно. Никого не видел... И что ты думаешь?

– Я думаю, подполковник Петров надеется, что мы пригласим его ко мне в гости, как обычно. И он появится со своей бригадой. Это для них лучший вариант. Я буду подполковника впускать или выпускать, и в это время они войдут в открытую дверь... Со стволами, наставленными мне в пузо... Может быть, сразу и стрелять начнут... На более сложную комбинацию, судя по рожам, они не способны. Мне так почему-то кажется...

– Сам подполковник тоже фантазией не наделен. Он слишком приземлен... Будем ждать или попробуем зачистить?

– Зачистка всегда хорошо работает... – мне почему-то вспомнились зачистки чеченских сел, где обязательно находили чуть не целую машину оружия и пару коробок с фальшивыми долларами.

– Варианты есть? – Онуфрий в дело включился решительно. Еще бы не включиться, когда какой-то ментовский подполковник желает сделать из тебя дичь, не понимая, что волки всегда сами были охотниками...

– Есть мысль... Не знаю только, как мне из дома выбраться... Но они за подъездом наблюдают...

– Выкладывай... Я могу со своей стороны подобраться...

– Они там, в машине, пиво сосут... Я сейчас в бинокль смотрел, рядом с машиной только с одной стороны пять бутылок валяется. Наверняка с другой тоже есть... На улице, помнится, не жарко... Пиво сработает, как арбуз... Скоро в кусты побегут... К школе... Там кусты густые...

– Дело... – согласился Онуфрий. – Я выезжаю срочным порядком, а ты перед окном изредка маячь, чтобы раньше времени не отъехали... И жди звонка подполковника...

– Будет проверять реакцию?

– Обязательно... Начнет разговор с тетради, потом про меня спросит...

– Добро, будь осторожен... – без всякой ревности к предстоящему богоугодному делу согласился я. – Около школы место тихое, но все же от прохожих хорошие люди никогда не защищены... Посматривай по сторонам...

Онуфрий сделает, что сможет, сейчас, я сделаю, что смогу, когда мое время подойдет...

Постоянно смотреть из окна, чтобы меня фотографировали, я вовсе не был намерен. Можно лишь время от времени демонстрировать себя, чтобы дать возможность оппонентам иногда и соскучиться. Когда человек скучать начнет, выпив предварительно бутылочку-другую пива, ему еще пива захочется. Благо киоск совсем рядом. Там какие-то армяне торгуют и пивом, и стабильно вонючей, из падали сделанной шаурмой, которую, чтобы вонь потребителю нос не расквасила, обильно поливают всякой испорченной же всячиной типа майонеза и кетчупа. Иногда и торговцы гадостями могут оказаться полезными, поэтому ругать их постоянно тоже не стоит.

А пока, дожидаясь ругани среди пассажиров двух «Ауди», я могу потратить время и на чтение тетради капитана Петрова...

Я приготовил тетрадь, повернул кресло боком к окну, чтобы было светлее, но начать чтение не успел, потому что позвонил на мобилу подполковник Петров.

– Слушай, я у тебя, кажется, тетрадь брата оставил... – Конечно, вопрос – это только причина звонка. Подполковник проверяет мою наблюдательность и реакцию на появление двух машин во дворе – не заметил ли я чего...

– Ты забрал... В карман сунул... В правый, помнится... – подробности всегда бывают убедительными. – Я хотел прочитать, но ты забрал...

– Нет, – настаивал мент, – я помню, ты ее на стол бросил...

– Я помню, что бросил... И помню, как ты со стола ее взял... У тебя что, карманов так много, что найти не можешь? Найми частного сыщика...

– Меня сослуживцы брата трясут... Какой-то подполковник Угаров...

Подполковник Угаров – это очень хороший повод...

– Правильно делают... Надо было мне оставить, тогда никто бы не тряс...

– Ладно, найдется... – подполковник умело переменил фальшивый тон на еще более фальшивый. – Онуфрий не звонил?

– Пока не звонил... Да он сам тебе позвонит, не переживай... Мы утром еще раз виделись... Сказал, что сегодня...

– Ладно. Он мне тоже говорил, что сегодня... Тогда все...

Он отключился от разговора, лишний раз подтвердив мне правильность моих и Онуфрия подозрений. А я с чистым сердцем открыл тетрадь, опять в месте случайном, потому что подряд читать все написанное – значит самому погружаться в мысли капитана, а это чревато непредвиденными последствиями, которые не могут выглядеть эффектно, поскольку живу я не на четырнадцатом, а на втором этаже. Но оказалось, что тетрадь сама открылась на том же месте, на котором я прервал чтение утром, – наверное, сильно перегнул переплет...

...«Полевой командир занервничал. Несмотря на высокомерный и самодовольный взгляд, уверенности в себе он не чувствовал.

– Чего ты хочешь? – спросил раздраженно.

– Я хочу выяснить условия, при которых могу сдать в плен отряд... – Я пожалел, что не имею такого взгляда, как у младшего сержанта Онуфриенко. Это его следовало бы отправлять на переговоры. Ему сразу дали бы все гарантии. Впрочем, сразу они нам были не нужны...

Я нечаянно посмотрел за голову полевого командира и увидел на востоке, откуда уже в течение нескольких последних часов шел устойчивый крепкий ветер, просвет в небе. Просвет показался необычайно ярким, почти радующим глаз и душу. И он быстро расширялся, словно показывал нам, что не все еще потеряно, что есть, может быть, на земле где-то остатки правды. И эти остатки готовы восторжествовать, чтобы помочь людям, попавшим в безвыходное положение. Если небо распогодится, стоит ждать вертолетов.

– Я могу только одно обещать: что вас не расстреляют. Мы уже доложили в Грозный, нам приказали взять вас в плен, чтобы обменять на кого-то нужного нам...

– Вот это уже другой разговор, – согласился я. – Но до обмена нам еще следует дожить... И не стать инвалидами...

Полевой командир понял, о чем я говорю.

– Мы не убиваем безоружных. Мы – нация сильных мужчин...

– Со вторым я согласен. Против первого утверждения у меня много возражений. Война длится уже три недели, и слухов о том, как вы рассматриваете военнопленных, ползает много... И потому сдаваться никто не желает... Многие умереть готовы, но не сдаться...

– Военнопленные бывают там, где идет настоящая война. Вы нам не объявили войну, поэтому никто не рассматривает российских солдат как военнопленных...

– Тогда какой может быть разговор о сдаче? – вовремя нашел я контраргумент.

– Преступники тоже сдаются органам законной власти...

– Тогда сдавайтесь нам... Или мы будем спорить о том, чья власть более законна? – спросил я. – Это спор бесполезный и истину выяснить не поможет... Тем более не разрешит ситуацию...

Он почувствовал, что нечто произошло. Какой-то перелом в разговоре, но никак не мог понять, чем этот перелом вызван. И откровенно, как мне показалось, чего-то боялся. Полевому командиру было невдомек, что маленький, но постоянно расширяющийся просвет в небе может так окрылить меня и даже изменить мой голос, придать ему твердость и требовательность. Но свою линию чечену необходимо было гнуть, и он попытался это сделать.

– Мы не будем спорить. Это дело политиков. Наше дело воевать... Вы уже потеряли несколько человек. Желаете потерять всех остальных? Всех...

Это прозвучало почти истерично. По крайней мере, какая-то нотка безысходности была в его словах явно слышна. И только теперь я понял, что чечены не так уверены в своих силах. И еще что-то давило на него психологически, только я не мог тогда знать, что чечены уже были информированы о предстоящем в новогоднюю ночь штурме Грозного. Не информированы были только мы... Но и местная обстановка не так уж радует этого и других полевых командиров. Даже при том, что отряд у меня состоял из малообученных и неопытных бойцов, утром, во время прорыва, мы потеряли только двоих солдат, тогда как чечены потеряли больше двух десятков. Половину из них потеряли еще до начала самого прорыва, когда они не знали, что мы попытаемся вырваться из кольца и что мы уже двинулись вперед. Не так, как двигаются войска, не так, как идут десантно-штурмовые батальоны, но так, как идет вперед только спецназ ГРУ...