Влюбиться в дьявола - Элизабет Хойт

Дело в том, что эта девушка пробуждала в нем желание обладать ею. Он задумался над тем, как лучше всего осуществить задуманный им план. Год назад все было бы намного проще, он просто похитил бы ее. Теперь надлежало действовать так, как принято в светском обществе: надо было ухаживать за ней, чтобы заслужить ее расположение.

Он окинул ее оценивающим взглядом. Мисс Корнинг улыбнулась в ответ, на ее лице появилась решимость.

— Милорд, вы не забыли о данном обещании?

Сердце Рено подпрыгнуло и застучало с бешеной скоростью. Перед выездом они условились поговорить о его прошлом.

— Я понимаю, что вмешиваюсь не в свои дела, но все-таки не могли бы вы хоть чуть-чуть приподнять завесу таинственности с вашего прошлого?

Рено молчал, пристально глядя ей в глаза. Ему очень хотелось охладить ее пыл.

Беатриса покраснела от внутреннего напряжения, но не отводила взгляд. Ее никак нельзя было упрекнуть в трусости и малодушии.

— Ну что ж, раз вам так хочется, — уступил он. — Я служил в наших заокеанских колониях.

— Да, это мне известно, — отозвалась Беатриса. — Но почему так долго? Что вы там делали? Может, вы частично утратили память? Мне доводилось слышать о странных заболеваниях, когда люди, пережившие тяжелые ранения, напрочь забывали о своем прошлом.

— Нет, я всегда помнил, кто я такой. — Он взглянул на нее, на юную английскую леди, которая вряд ли представляла себе, что такое реальная жизнь. Вероятно, его история шокирует ее? Вызовет у нее неприязнь? Но ведь она сама просила… — Я попал в плен к индейцам.

— В плен, в самом деле?! Неужели вы провели в плену все семь лет?

— Увы, это так. — Он помолчал.

Больше всего в жизни ему не хотелось воскрешать в памяти то, что он испытал в плену у индейцев, но его поддерживал сострадательный взгляд Беатрисы. Наверное, такими же глазами смотрела на Отелло Дездемона, когда он рассказывал ей о своих злоключениях. Если его судьба, полная страданий и мук, тронет ее сердце, он ничего не утаит и расскажет все, невзирая на то, что вспоминать ему все это было мучительно больно.

Опять на него смотрели карие глаза сквозь кровавую маску.

— У меня не было выбора. Я попал в рабство.

Рабство?! Беатриса была поражена и ошеломлена, вихрь противоречивых чувств поднялся в ее душе. Сама мысль, что гордый лорд Хоуп мог находиться в рабстве, была ужасна и отвратительна.

— Там вам сделали эти знаки? — Беатриса кивнула на изображения птиц на татуировке. Рено коснулся рукой лица, где красовалась татуировка. — Расскажите мне все, и вам сразу станет легче, — простодушно сказала Беатриса.

— Вы, конечно, слышали о резне у Спиннер-Фоллз? — Он вопросительно взглянул на нее.

— Да, там наш отряд попал в засаду и был весь уничтожен.

Он кивнул и, отвернувшись к окну — видимо, так было легче, — продолжил рассказ:

— Мы шли из Квебека в форт Эдварде. Дорога в одном месте настолько сузилась, что людям пришлось идти друг за другом цепочкой. Весь отряд вытянулся в длинную ленту.

На его щеке стала подергиваться мышца. Нервный тик. Рено явно не нравилось ворошить прошлое, но отступать было уже поздно.

Он тяжело вздохнул:

— Я поскакал к полковнику. Я хотел ему сказать, что отряду следует остановиться и поставить впереди идущих сзади, чтобы хвост поравнялся с авангардом. Как вдруг на нас напали индейцы.

Он стиснул зубы, и Беатриса лишний раз убедилась в том, насколько тяжело ему даются воспоминания о том сражении.

— Индейцы застали нас врасплох. Они прятались за деревьями и вели прицельный огонь. Солдаты растерялись и гибли, не оказывая никакого сопротивления. Мы несли огромные потери. Раненый полковник упал с лошади. — Рено опустил глаза и на миг закрыл их. — Индейцы сняли с него, еще живого, скальп. Вокруг меня лежали раненые и убитые. С них тут же, прямо на месте, краснокожие снимали скальпы. Лошадь подо мной убили, но я успел спрыгнуть с нее, меня сразу окружили враги и оглушили ударом сзади. Что было дальше, я не помню. Очнулся я только тогда, когда всех нас, захваченных в плен, индейцы погнали по лесной тропе. Они вели нас в свой лагерь. В плен нас захватили индейцы, воевавшие на стороне французов.

— Боже мой! — воскликнула Беатриса, всплеснув руками. Она представила, что творилось тогда в душе лорда Хоупа. Потерять своих людей, потерять товарищей-офицеров, попасть в плен к дикарям. В каком он очутился отчаянном и безнадежном положении!

Рено по-прежнему отсутствующим взглядом смотрел в окно кареты. Он, по-видимому, не услышал ее восклицания.

— Наконец мы остановились на привал. Меня отобрал из военнопленных индеец по имени Састаретци. Он отнял у меня всю одежду, а взамен кинул старое вшивое одеяло, чтобы я мог прикрыть наготу. Целых шесть недель Састаретци вел меня по лесам в свою деревню. Пока мы добирались до цели, пришли первые заморозки. Я шел босыми израненными ногами по жесткой и колючей от мороза траве. Все это время, — шептал он, — я думал лишь о том, как мне убить моего врага. Но Састаретци крепко связал меня, кожаные ремни глубоко врезались в руки, и они затекали. По ночам он привязывал меня либо к дереву, либо к колу, вбитому в землю. От холода и голода я совсем ослабел и пал духом. Скорее всего, я просто умер бы от таких лишений, если бы не случайная встреча с французским траппером и его сыном. Траппер пожалел меня и отдал мне свои старые вещи — рубашку и штаны. Его подарок спас мне жизнь.

Рено замолчал, и было ясно, что ему не хочется продолжать…

— Но почему? — вдруг вскрикнула Беатриса. — Почему Састаретци так жестоко обращался с вами?

Взгляд у Рено был мрачный и потухший, как у человека, готовящегося умереть.

— Ему было все равно. Лишь бы я живым дошел до его деревни. Там он собирался сжечь меня на костре.

Глава 6

Теперь в тронном зале короля гоблинов стояли песочные часы. Песок сыпался бесконечной струей, до тех пор, пока не остановится время. С помощью этих часов гоблины вели счет времени в своем мрачном королевстве, куда никогда не проникало солнце. Это случилось в тот год, когда Лонгсуорд пришел просить о том, чтобы его отпустили на свободу. Король гоблинов пребывал в очень хорошем настроении, он недавно разбил своего давнего врага — великого принца.

Король гоблинов посмотрел на часы, а затем перевел взгляд на Лонгсуорда:

— Ты служил мне верой и правдой целых семь лет, мой раб. Я готов заключить с тобой сделку.

Лонгсуорд низко склонил голову, ибо точно знал, что сделка с королем гоблинов выгодна только самому королю.

— Ты можешь подняться наверх и жить на земле целый год, — сказал король. — Но только один год. В конце этого срока ты должен найти какую-нибудь добрую душу, которая согласится служить мне в моем подземном королевстве. Только в этом случае я навсегда отпускаю тебя на свободу, и никогда больше не буду преследовать тебя.