Разведчики бывшими не бывают - Николай Александрович Шварёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Юный электрик мечтал стать химиком. Почему бы не сбыться мечте при светлом социализме? Сбылось в 1934 году в Москве, где он сразу поступил в знаменитую Менделеевку.
Учился настолько хорошо, что был зачислен в аспирантуру химико-технологического института и, что немыслимо для подавляющего большинства выпускников той поры, без экзаменов. Впереди маячила кандидатская диссертация, не вдаваясь в подробности, — по каким-то газам. Жорж умело ладил с профессорами и аспирантами МХТИ, занимался, в меру возможностей, без фанатизма, профсоюзной работой. Женился на девушке из хорошей, пусть и несколько буржуазной (в прошлом), семьи. Ее называют то Людмилой, то Татьяной, но не из-за конспирации. По прошествии многих лет имя подзабыли. Души не чаял в родившейся дочери. Шел 1939 год.
И тут вся эта советская идиллия в момент разрушилась. Ну мог ли такой положительный парень не заинтересовать разведку? Нет, не только отличной институтской характеристикой и своей преданностью идеям социализма, а и необычной биографией. Родился, вырос, учился в США. Знал чужие обычаи. Сам мог бы подучить энкавэдэшных преподавателей английскому. Тут еще раз приходится вспомнить легендарного Вильяма Генриховича Абеля-Фишера, в молодости владевшего английским, скажем прямо, получше русского. Только ехать нелегалом в Штаты Жоржу выпало раньше, чем Вилли. Военная разведка торопилась. Его вызвали и предложили поработать в разведке. Согласие Жоржа получили довольно быстро. Обучение разведывательным премудростям шло в таком же резвом темпе.
У Жоржа Коваля было две легенды пребывания в Штатах. По одной, он прибыл в США под другим именем и по изготовленным в СССР документам. Надо было легализоваться, найти работу по хорошо знакомой химической тематике. Перед войной о возможности создания А-бомбы в СССР задумывались лишь чудаки-одиночки. Помня о газах, которыми немцы травили французов в империалистическую, боялись применения химического оружия.
Вторая легенда у Жоржа была более подходящей. Он всплывает из небытия и возобновляет свою жизнь в Штатах по собственному паспорту и под настоящей фамилией. Уехал-то недавно — в 1932 году. И то ли что-то предвидел, то ли по счастливой случайности сохранил все выданные в Айове документы. Конечно, устроиться предстояло в каком-нибудь крупном городе с химическими предприятиями и обязательно подальше от Су-Сити, что в штате Айова.
Оставалось только как-то «прикрыть» исчезновение аспиранта Менделеевки из СССР. Был да сплыл. Его хорошо знали в институте, помнили и в Биробиджане. Вдруг кого-то из переселившихся опять потянет в Америку. Ха, уж дома-то, где мы сами хозяева себе, это — проще простого. А святая обязанность каждого советского молодого мужчины послужить в армии? Вот Жоржа и призвали в 1939 году. Место службы? Неизвестно. Где надо. Он не проходил курсов, как все новобранцы, не принимал присягу. Правда, военное звание ему присвоили — солдат.
Жена знала, куда отправлен муж, родителям — успокоительные письма в непонятно откуда ставший родным Биробиджан. Место армейской службы в далеком якобы краю — шлифовка в Москве двух легенд, сборы, прощание. И прибытие в Штаты в октябре 1940 года.
Фарт, удача играют в разведке не решающую, однако важную роль. Сразу повезло и Ковалю, как часто случается с людьми не только предприимчивыми, но и рисковыми. Он имел основание не очень доверять своим документам на чужую фамилию. Вдруг не выдержат проверки уже на границе? Но получилось так, что на берег он сошел в компании капитана танкера, прибывшего в Сан-Франциско. Тот небрежно кивнул знакомым из миграционной службы: «Это со мной». И его вообще не проверили. Из Сан-Франциско быстренько укатил в Нью-Йорк, где встретился с резидентом-нелегалом Разведупра Генштаба.
Ну а уже в 1940 году Жорж приступил к работе в США. Сначала пытался устроиться в той, в принципе знакомой ему американской жизни под вымышленным именем. И довольно быстро от разведчика-химика пошла информация о производстве токсинов.
Но надо было внедряться в настоящее военное предприятие. В его открытом поведении и светлом взгляде было нечто притягивающее. Помогли знания, накопленные в Менделеевке. Видно, в Москве учили неплохо. И технически подготовленный, легко сводящийся с людьми, на лету все схватывающий парень оказался востребованным.
Однако получилось так, подготовленные в Москве документы «не прошли». Он справедливо боялся проверки, которая могла бы стать первой и последней. И Коваль решил рискнуть, устроиться на завод, производящий и военную продукцию, под собственным именем. Это решение прекрасно себя оправдало. Прикрытие оказалось приличным. И, если опять проводить параллели с тем же Р. Абелем, у него в редкие минуты раздражения вдруг прорывался некий акцент, то Ковалю был именно английский в американской версии родным. Вроде и бояться нечего. Вроде…
Тем временем Коваль встречался с резидентом нелегальной разведки, и в Москву пошел поток материалов с военного химического предприятия.
У Жоржа создавалось твердое впечатление, будто в США не считают немецкое химическое оружие главной угрозой в будущей войне. Предугадывать, анализировать собранный материал по химическим вооружениям не входило в задачу нелегала «Дальмара». Но своей регулярной, выверенной информацией он наводил московских начальников на мысли о том, что немцы, да и уж точно американцы, заняты разработкой нового мощного оружия.
Но и на Жоржа случилась проруха. Когда, уже во время службы в армии, жил в казарме в Нью-Йорке, любопытный сослуживец заинтересовался, почему Коваль говорит с таким акцентом, будто родился в Айове. Ведь сам рассказывал несколько раз ребятам, что вырос в еврейском приюте на окраине Нью-Йорка. Пришлось объяснить: у них в приюте воспитателями были уроженцы Айовы.
И еще вопрос. Почти ко всем солдатам по праздникам приезжают родственники, а к Жоржу ни разу? И здесь тоже спасла сказка о приюте: какие родственники у сироты-еврея?
Но это было уже в годы армейской службы. Ни руководители в Москве, ни он не знали, где придется проходить службу, если призовут. Но какие там «если». В 1941 году он уже официально подлежал призыву. Резидент подсказал: постараться уклониться. Но если будут нажимать, идти в армию.
А то возникнут подозрения, начнутся проверки. Химическое предприятие, на котором работал Жорж, выполняло военные заказы, и знающего техника под всякими предлогами спасали от призыва. Но в 1942‐м развели руками: родина США зовет. И ни разу он не дал никакого повода усомниться, что в армию призван настоящий патриот-американец.
Выпускника Менделеевки, ныне старательного, исполнительного солдата, направили на учебу. Поначалу готовили в инженерные войска. Именно армия дала возможность совершенствовать знания в Сити-колледже на Манхэттене. Там он грыз новую науку, специализируясь в электротехнике. Аполитичный, сдержанный Коваль тратил время лишь на учебу, сторонясь политических разговоров. Привычно вошел, как и в Москве, в когорту лучших слушателей.
Затем специальные курсы. Здесь помогли и предусмотрительно сохранившиеся в Биробиджане Ковалем документы, захваченные из Су-Сити, а затем привезенные оттуда в США. Они свидетельствовали: за плечами Жоржа два семестра американского технического университета. Он с
