Последнее лето - твое и мое - Энн Брашерс

Теперь он стал опасаться, что замахнулся на слишком многое. Он снова оказался с пустыми руками.

Вино казалось кислым на вкус. Он едва различал за барной стойкой смазливое личико девушки, которой нравилось угощать его полными мисками крекеров.

Иногда Алисе придется с ним говорить. По крайней мере, ей придется сказать «До свидания».

Ей только двадцать один год. Еще две недели назад она была девушкой, а он хотел привязать ее к себе физически, духовно и эмоционально теперь и навсегда. Разумеется, это было чересчур. Неудивительно, что он относился к самому себе с подозрением. Он давно знал, что, когда наконец раскроется перед ней, то вспыхнет, как пожарный рукав, загораясь на своем пути от каждой искры.

Он смотрел, как Алиса принимает заказ от молодой пары, которую он не узнал. У нее немного дрожала рука с карандашом. Догадывается ли она, что он на нее смотрит?

Алиса отвергала его, а он так по ней тосковал. Он хотел сдаться на ее милость. Какая-то его часть, совершенно безрассудная, повелевала ему сделать что угодно, чтобы быть рядом с Алисой. Но в этом-то и заключалась проблема. Ведь он пришел в надежде на ее доброту.

Когда он стоял на пороге, чтобы уйти, она повернула к нему милое, тоскующее лицо, словно хотела что-то сказать. Было ли ей жаль, что он уходит? Из-за этого по дороге домой мысли его завертелись в другом направлении.

Может быть, она придет к нему ночью. Может быть, она тоже скучает по нему. Может, ей, как и ему, невыносимым кажется спать в постели одной. Может, она захочет дать ему еще один шанс.

И может быть, ему удастся наконец не принимать все так близко к сердцу. Хорошо бы, он просто был с ней и не надеялся на слишком многое.

И вот он лежал в своей постели, где недавно они занимались любовью, приобщаясь к многообразным и волнующим способам ее выражения. Проходили часы, и она не появлялась. К утру он стал понимать, какими лукавыми и безнадежными были его иллюзии.

Алиса упаковала одну парусиновую сумку с самыми необходимыми вещами. Потом тихо вышла из дома с опущенной головой. Это был тяжелый отъезд.

Собираясь встретиться с Райли в больнице, она заставила себя сосредоточиться именно на этих мыслях. Она представляла себе Райли, ожидающую на парковке и отважившуюся на отъезд. Они доедут на такси до вокзала и вернутся в город. Райли в качестве амбулаторного больного отпустили, слава богу, под надзор группы кардиологов из пресвитерианской больницы Коламбия. Родители поедут в Бэй Шор за машиной. Райли отказалась подождать и ехать домой с ними. Она захотела поехать домой с Алисой.

Алиса быстро шла к первому парому. Ее догоняли ветер и дождь и еще, как она с испугом поняла, Пол. Он встал непривычно рано для себя.

Она пока еще не остановилась и не подавала вида, что заметила его. Она не знала, что ему сказать. Так трудно было ему лгать. Он захочет узнать, куда она едет, и что она скажет? Ей хотелось просто сесть на паром и отплыть с этого острова. Если бы она только могла еще несколько минут идти с опущенной головой, ничего не видя и словно не существуя, то это ужасное завершение лета исчезло бы. После этого она вновь могла бы соображать.

Она понимала, что оставляет позади обломки крушения. А сейчас происходило дальнейшее разрушение из-за ее неспособности и нежелания оглянуться на него. Это было медленное умирание ее величайшей надежды. Но она ощущала свое несчастье отстраненно, словно сидела на вершине холма, наблюдая за горящим городом.

У нее дрожали ноги. Накануне вечером она ничего не ела. Она не помнила, когда в последний раз садилась, чтобы поесть.

Вчера днем они с Райли изменили ход своих жизней. Сделав один вынужденный звонок, Райли отменила свое руководство курсами NOLS в горах Роки. Другим, более решительным звонком, Алиса отсрочила свое поступление в юридический колледж. Оказалось, то, что планируешь всю жизнь, может быть отменено в течение пяти минут. На самом деле их планы изменило сердце Райли, но в природе вещей было вообразить, что ты сделала это сама.

Как медленно и мучительно пришлось ей склонять Пола к любви. Она не просто склонила его к этому, а практически потребовала от него любви. Возможно, не стоило действовать так жестко. Но при этом она знала, как легко и просто будет его отпугнуть. Он не доверял ей полностью и не мог бы справиться с сомнениями, повод для которых часто находился.

Она хотела упасть в его объятия, найти утешение, которое могло дать его тело. Но она не могла себе этого позволить. Снова и снова с того места, где она лежала в постели Пола, уютно свернувшись в его объятиях, она слышала звук сирены.

Хуже всего было то, что нельзя было рассказать Райли про нее с Полом. Не говорила она потому, что была виновата. Потому что понимала, что это нехорошо. Если не могла сказать Райли, то не следовало этого делать.

Неужели Райли догадалась об этом? Господи, что, если она знает? Что она подумает? Алиса и Пол — два человека, которым она доверяла больше всего.

Облака были такими плотными и низкими, что Алиса чувствовала их прямо у себя над головой. Берега залива были пустынными, и никаких следов парома.

Солнце умеет отыскивать ослепительное разнообразие цвета: бирюзовый — морской воды, бледно-зеленый — травы на дюнах, насыщенный красный — автофургонов, все цвета радуги лодок, лежащих на песке днищами вверх. А когда солнце исчезает, исчезает цвет и люди тоже. Удивительно, до чего быстро и бесповоротно. Пейзаж становится настолько безлюдным, что трудно вообразить, что здесь когда-то целыми семьями бывали люди. Вода, небо, растения, дома, пешеходные настилы — все окрашивается в безжалостный серый цвет.

Алиса не привыкла бурно выражать свою радость. Напротив, чувство вины, переполняя ее всю, делало ее всемогущей, словно именно она прогнала солнце с небес. Или, быть может, они с Полом впали к нему в немилость, погрузившись в суровый монохромный мир. Они сознательно распрощались со стабильностью, к которой начали уже привыкать, думая, что сразу получат все блага.

Алиса, пошатываясь, немного прошла вперед. Она говорила себе, что надежда еще есть. Если бы только можно было на какое-то время избежать его вопросов и требований, тогда, стоит ей уехать с острова, все выглядело бы по-другому. Через неделю-другую она позвонит ему в городе. Возможно, будет уже слишком поздно спасти то, что у них было. Может, она этого даже не хочет. Но, по крайней мере, Райли расскажет ему о том, что случилось, и он все поймет.

Она не уедет. Не сможет. Немыслимо, чтобы она уехала, не сказав ему ни слова.

Но у нее на ногах туфли. Она уезжает.

Ему следовало отпустить ее, если она этого хочет, но он был взбешен. Что с ней случилось? Она действительно не хочет его видеть? Или просто убегает от него? Что, по ее мнению, ему делать?

Неужели она и вправду собирается исчезнуть с острова и из его жизни? Это именно то, чего она хочет?

Он ускорил шаг, чтобы ее догнать. Она увидит его. В ее походке стала заметна нервозность, а шея неестественно напряглась.

Когда она повернула к берегу залива, он поравнялся с ней и пошел рядом.

— Алиса, куда ты идешь? — спросил он.

Она на миг обернулась, но не остановилась. Лицо у нее было несчастным.

— На паром.

— Я догадался. Ты навсегда уезжаешь?

Его футболка насквозь промокла от пота. Он несколько дней не брился и был этим немного смущен.

— Нет, не навсегда.

— Значит, до лета? — У него не было желания скрывать свой гнев. — И ты не собиралась со мной попрощаться?

— Я не… в общем. Я собиралась… но…

— Собиралась? Господи, Алиса, в чем твоя проблема?

Ее лицо выражало скорее не жалость, а мольбу.

— Я просто… чувствую… ты не понимаешь, и я не могу тебе сейчас объяснить. Но я собиралась позвонить тебе в городе и…

— Собиралась мне позвонить?

Он узнал эту холодность в своем голосе. В тот момент он ненавидел ее так, как никогда прежде. Он ненавидел ее за эту робкую и глупую попытку смягчить его падение.

— Думаю, пока, — сказала она, — мы… мы не можем продолжать делать то… то, что мы делали.

— Что мы не можем делать? — Он поймал ее взгляд и пристально посмотрел на нее. — Не можем трахаться по пять раз на дню?

Она споткнулась и остановилась. У нее было такое ощущение, словно он ударил ее по щеке. Она снова пошла. Он видел, как она провела рукой по глазам. Голова была опущена.

— Мы сейчас говорим именно об этом?

Она повесила сумку на плечо. Она хотела скрыться от него, и от этого ему хотелось следовать за ней по всему пути до Нью-Йорка.

— Куда ты едешь, Алиса?

Она отвела глаза.

Он шел за ней всю дорогу до конца причала, где чувствовался разгул стихии. Он обнял себя руками, чтобы не окоченеть. Она тоже дрожала.

— А знаешь, ты трусиха, — сказал он. — Раньше я этого не понимал.