Этот прекрасный сон - Тереза Маммерт

– Ты ко мне присоединишься?

– Конечно. – Она широко улыбнулась и кивнула Куинну. – Только схожу поздороваюсь с Деб и выйду. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть в помещении. И лето скоро кончится: надо успеть насладиться последними недельками.

– Скажи Деб, что я тоже с удовольствием поем на свежем воздухе. – Куинн подмигнул и облизал нижнюю губу. – Она поймет.

Эйвери подавила смешок и направилась к зданию. А я хлопнул Куинна по груди и спросил с досадой:

– Какого черта с тобой сегодня творится?

Куинн рассмеялся:

– Эта девчонка тебя захомутала!

Эйвери исчезла за стеклянными раздвижными дверями своего отделения. Я посмотрел ей вслед и не нашел, что возразить Куинну. Меня самого пугало происходящее, но я не мог остановиться, хотя в глубине души знал: это плохо кончится.

До встречи с Эйвери я совершал ошибки, за которые мне было стыдно. Если бы я рассказал ей о них, она бы смотрела на меня совсем иначе. Рассеянно проведя рукой по ребрам, я вспомнил большую серую дверь, за которой несколько коротких лет назад пряталось мое будущее.

– Брук! – крикнул я, вбегая в больничный вестибюль.

Я понял, где она, как только увидел у двери Дэниела. Он окинул меня взглядом и с силой толкнул плечом в грудь, не давая войти. Мы с ним дружили, но сейчас я был готов двинуть ему в челюсть, чтобы он убрался с дороги.

– Джош, успокойся, – сказал Дэниел. – Тебе нельзя видеть ее такой. Ей нужно, чтобы ты держал себя в руках.

Я схватил его за воротник:

– Что произошло? Я обещал ей вернуться завтра. Так в чем дело, черт возьми? Я же всего на день уехал!

Я уставился на дверь, зная, что уже поздно. Трясясь всем телом, я рванулся вперед, но Дэниел удержал меня, упершись рукой мне в грудь:

– Джош, стой. Ты об этом пожалеешь.

Я посмотрел вниз, потом яростно вытаращился на него:

– Ты мне друг, Дэниел, но, если не уберешь руку, я все пальцы тебе, к чертовой матери, переломаю!

Он вздохнул:

– Ты же знаешь, я не могу. Если ты сейчас туда ворвешься, она тебя возненавидит.

– Думаешь, я не знаю, что ты сделал? – процедил я сквозь стиснутые зубы. – И чего ты теперь добиваешься?

Я сделал шаг назад. Вообще-то, одолеть Дэниела было бы нетрудно, но сейчас я чувствовал себя таким опустошенным, что не находил сил для осуществления собственных угроз. К тому же, наверное, я понимал, каковы будут последствия. Непроизвольно я напрягся и потер шею. Наверное, Брук не ошиблась, когда назвала меня эгоистичным ублюдком.

– Ей нужно, чтобы я был рядом.

– Если бы ты был рядом, она бы здесь не оказалась, – ответил Дэниел, как будто плюнув.

В одно мгновение я прижал его к стене. Он попытался отпихнуть меня, но я даже не шелохнулся. Невысокая полная женщина в очках на цепочке тронула мою руку:

– Сэр, если вы не успокоитесь, я попрошу вас уйти.

Я оглядел ее: голубые штаны и блуза, гладкие волосы, собранные в пучок. Мешки под глазами свидетельствовали о многолетнем тяжелом труде. Не хотелось, чтобы из-за меня он стал сегодня еще тяжелее. Эта женщина была медсестрой и просто выполняла свои обязанности.

– Угомонитесь или выйдите, – повторила она, глядя на мои руки, вцепившиеся в Дэниела. Ей полагалось следить за порядком, но угрызения совести, которые читались в моих глазах, явно вызывали у нее сочувствие. – Не вынуждайте меня приглашать охрану.

Я отпустил Дэниела, толкнул его напоследок и, тяжело дыша, отошел.

– Надо было мне выехать раньше, – сказал я, меряя шагами коридор, – не попал бы в пробку.

– Это ничего не изменило бы. Она приняла решение.

Я только что вернулся в колледж из дома. Авария на трассе I-95 на несколько часов меня задержала. Конечно, глупо было отключать телефон, когда Брук была в нескольких милях от меня – испуганная и беременная.

– Я только сегодня утром получил ее сообщение.

Дэниел перестал притворяться, что хочет меня утешить. Он приехал в больницу ради одного: чтобы стать тем плечом, на котором Брук будет плакать, когда уничтожит то единственное, что связывало ее со мной.

– Мы поругались, – сказал я.

– Знаю.

– Еще бы! – огрызнулся я. – Тебе это только на руку, правда? Чтобы она плакалась тебе, какой я эгоистичный козел. Мне надо было навести порядок в голове, Дэниел. – (Он слушал меня вполуха, не спуская глаз с двери, за которой осталась Брук.) – Я знал, что она просто напугана. Знал, что она это не всерьез. Но мне и самому было страшно, – сказал я в никуда. Дэниел повернулся ко мне спиной. – Я боялся не справиться. Боялся, что случится какая-нибудь беда… с ней или с ребенком… из-за меня. Из-за моего прошлого. Я же чертов магнит для несчастий – ты знаешь!

– Какая ирония судьбы! – сказал Дэниел, ничего уже не изображая. – Ты убежал, потому что боялся, как бы с ними не случилось беды. Теперь Брук за той дверью: делает то, чего поклялась не делать. Стоит тебе на секунду отвернуться, и кто-нибудь умирает. Как Кейла.

– Пошел ты! – проговорил я, сползая на корточки, и уронил голову на руки.

Мне вспомнилась ужасная поездка домой. Я хотел передохнуть от Брук и той неразберихи, которую создал. Вместо этого родители весь вечер на меня кричали. Они сказали, что не винят меня в гибели сестры, но мамино дыхание, смешанное с виски, и ее стеклянные глаза говорили об обратном. Я умудрялся рушить все для всех, кто оказывался рядом. Я был проклят.

– Пожалуйста, мне очень нужно ее увидеть, – сказал я медсестре.

Она грустно на меня посмотрела:

– К сожалению, нельзя. Доступ разрешен только родственникам.

Ее горькие слова заглушил шум открывшейся двери. Я вскочил на ноги: появилась Брук. Не так давно мы были совершенно чужими. А в последние два месяца ускоренными темпами пытались узнать друг друга, ведь она сказала мне, что беременна и ребенок мой.

Ее карие глаза покраснели и припухли, платиновые волосы перепутались. Увидев меня, она обхватила живот руками.

– Все? – спросил я, почувствовав, как кровь отхлынула от лица.

Брук кивнула и затряслась в новом приступе рыданий. Я захотел обнять ее, но подумал, что это было бы фамильярностью по отношению к женщине, с которой я всего лишь раз спьяну провел ночь.

– Джош, мне пришлось это сделать. Я не готова стать матерью.