Пояс жизни - Игорь Забелин

— Кто говорит?

— Например, Крестовин — Наде. Он говорит ей, что не надо мудрить, надо просто смотреть на вещи. А Надька влюбилась и верит ему.

— Любить — это же хорошо, — неуверенно сказал Виктор.

— Хорошо, — вздохнула Светлана. — Но твой Крестовин мне очень не нравится!

— Почему?

— Я уж сама думала. Не знаю. — Светлана протянула руку. — До свиданья.

Виктор задержал ее руку в своей.

— Можно… мне завтра прийти к тебе?

Светлана молчала.

— Приходи, — сказала она наконец. — Приходи часов в восемь…

Домой Виктор вернулся в превосходном настроении. Не дожидаясь лифта, он взбежал на четвертый этаж и открыл своим ключом дверь. Отец и мать сидели за пустым обеденным столом.

— Мы хотим еще раз поговорить с тобой, Виктор, — строго сказал Андрей Тимофеевич. — Присаживайся, Ты уже не маленький, и пора серьезно подумать о будущем…

И Виктор услышал рассуждения, которые уже читал в письмах.

На этот раз Андрей Тимофеевич постарался подкрепить их ссылкой на свою молодость. Он признал, что жил иначе — рискованней, напряженней; но жил он так для того, чтобы создать иную, более устроенную жизнь поколению, к которому принадлежит его сын… Чувствуя, что Виктор не соглашается с ним, Андрей Тимофеевич даже попытался научно обосновать свою позицию.

— Изменения в жизни нашей семьи, — сказал он, — в данном случае совпадают с изменениями в жизни всего общества, покончившего с материальной необеспеченностью, с внутренними разладами. Это закон общественного развития, закон очень верный и справедливый…

— А сводятся все твои рассуждения к тому, чтобы я перестал встречаться с Батыгиным и забросил астрогеографию? — хмуро спросил Виктор.

— Да, к этому. Но меня удивляет твой тон.

— Чему же удивляться, папа?.. Я внимательно читал твои письма, но я очень люблю астрогеографию…

— И без нее в жизни много интересного. Ты еще так мало знаешь…

— Нет! Просто я сразу нашел свое интересное. Другие дольше ищут, а мне повезло. И потом, очень хочется сделать что-нибудь такое, чтобы после меня людям жилось лучше, чем при мне!

— Вот и получается глупость: поколение за поколением трудится, борется, живет ради потомков, а потомки, вместо того чтобы воспользоваться сделанным для них, все начинают снова ради других поколений!..

— Нет, мы ни от чего не отказываемся, но мы не хотим останавливаться на достигнутом!

— Ты говоришь, как Батыгин…

— Может быть, Батыгин многому научил меня. И лучше не возвращаться к этой теме. Никто не запретит мне заниматься астрогеографией! — холодно сказал Виктор и поднялся. — Станете принуждать — уйду. Совсем уйду!

— Ну так и уходи! — вспылил Андрей Тимофеевич.

…Виктор быстро шел по улице. Едва он выбежал из подъезда, как почти тотчас успокоился: в душе не осталось ничего, кроме недоумения. Виктор понимал, что нужно выдержать характер и не возвращаться домой. Но куда пойти? Он перебрал в памяти всех своих знакомых и вспомнил о Крестовине. «Да, разумеется, надо пойти к Крестовину, — заключил Виктор. — Он живет один, у него и переночую».

Виктор проехал в электробусе несколько остановок и снова пошел пешком. В этот поздний час на улицах почти никого не было. Виктор торопливо пробежал по переулку, свернул во двор. В комнате Крестовина еще горел свет.

«Что он там делает?» — подумал Виктор.

Звонить пришлось долго; наконец за дверью послышались шаги.

— Ты? — Денни Уилкинс не смог скрыть удивления. Был он в пижаме, как видно собирался ложиться спать. — Ты один?.. Проходи!

Он пропустил Виктора и запер за ним дверь.

— У тебя есть кто-нибудь? — спросил Виктор.

— Никого нет. Сидел, ужинал.

В комнате Денни Уилкинса на столе еще стояла неубранная посуда.

— А меня ты покормишь?

— Я человек не любопытный, но все-таки… — Денни Уилкинс выжидающе смотрел на Виктора.

— А-а! Я ушел из дому, — беспечно ответил тот.

— Совсем?

— Не знаю. Может быть, и совсем.

Денни Уилкинс вполне удовлетворился объяснением и даже как будто повеселел.

— Что же, накормлю. И ночевать у меня будешь?

— У тебя.

Денни Уилкинс достал из холодильника вареную говядину, колбасу, салат оливье, купленный в магазине, и плоскую бутылку.

— Выпьем?.. «Советское виски».

— Можно. А ты виски пьешь?

— Да. Это хорошая штука — виски… — Денни Уилкинс ловко открыл бутылку. — Видимо, у всех людей существует потребность в опьянении, потребность забыть себя таким, каков ты есть, и почувствовать себя другим — свободным, веселым, сильным, — таким, чтобы без предрассудков и условностей, чтобы море по колено!.. Жизнь такая милая штучка, что человеку, где бы он ни жил, всегда хочется убежать от самого себя! Мрачно?

— Мрачно.

— Но верно.

— Может быть, и верно. Сегодня мне тоже хочется убежать от самого себя.

Денни Уилкинс разлил виски по стаканам, и они выпили. Виктор поспешил отправить в рот кружок колбасы; а Денни Уилкинс пил не закусывая.

— Почему ты ушел из дому?

Виктор рассказал.

— Н-да, пожалуй, ты поступил правильно. Нельзя уклоняться с избранного пути. Такие вещи даром не проходят.

— О чем ты?

— О себе. А может быть, и не только о себе. Я сделал неприятное открытие — узнал, что такое любовь.

Виктор смотрел на него, ничего не понимая.

— Пей еще.

— Что ж…

— Да, неприятное открытие. Ты знаешь, как избавиться от любви?

— Нет…

— Эх ты… Я тоже не знаю. Два голубых глаза, золотистые волосы и очень теплые руки… Вот и все. А не избавишься.

— Значит, и не надо избавляться.

— Нет, надо!

— Зачем?

— А затем, что это мешает. Понимаешь? Это лишнее, это мешает, с этим за душой не на всякое пойдешь. Я думал — умереть! Что такое — умереть?.. Плевое дело! Каждый день вокруг умирают. А вот с этим за душой на смерть трудно идти. Выпьем!

— Что ж… А кто тебя заставляет идти на смерть?

— Жизнь. Или хотя бы та же астрогеография. Поди-ка, улети на Марс, когда на Земле остаются два таких покорных голубых глаза!

— Полететь можно.

— Можно. Но труднее.

— А я сегодня разговаривал о тебе.

— С кем? — живо спросил Денни Уилкинс.

— С одной девушкой. Она говорила мне, что ты слишком просто смотришь на жизнь и Надю уговариваешь так же смотреть.

— Слишком просто? — Денни Уилкинс облокотился на стол. — Последнее время я часто думаю над всякими такими вещами. С Тувы еще… о жизни, о любви, о дружбе… Вот что такое любовь — я знаю, и откуда она берется мне понятно. А что такое дружба — этого я не понимаю. И откуда она берется — тоже не понимаю… Выпьем?