Лицом к лицу - Александр Николаевич Кутатели

Белогорский сообщил в Шамхор о решении митинга. Магалов и Абхазава расценили уступку как проявление слабости и растерянности. Однако они подтвердили свое согласие ограничиться разоружением двух эшелонов.

9

Девятого января, на рассвете, эшелоны двинулись со станции Долляр. Узнав об этом, Магалов приказал восстановить разобранный перед Шамхором путь.

По одну сторону станции в окопах и канавах вдоль полотна залегли банды Рафибекова, по другую расположился конный полк Магалова. Командирами в этом полку были грузинские князья — бывшие офицеры Дикой дивизии, Нижегородского и Тверского драгунских полков. В некотором отдалении от полка Магалова, на закрытой позиции, стала батарея, которой командовал капитан Гигаури. Путь на Баку преграждал бронепоезд.

Шамхор был превращен в западню для эшелонов. То, что было подготовлено здесь, уже не походило на прежние неорганизованные действия отдельных банд. Это была тщательно продуманная военная операция, в разработке которой принимали участие Закавказский комиссариат и военные специалисты.

Впоследствии виновники шамхорской бойни Жордания и Рамишвили удивлялись, кто мог без их ведома поручить Абхазава и Магалову провести разоружение эшелонов. Они очень неумело старались ввести в заблуждение общественное мнение, чтобы снять с себя вину за кровавое шамхорское дело.

Магалов, Рафибеков, Тигранян и турецкий майор стояли на перроне, окруженные офицерами и беками — главарями банд. Рафибеков, окончивший в Константинополе французский лицей, разговаривал с турецким майором по-французски. Турок сохранял бесстрастное выражение, хотя в душе ликовал: Кавказской армии готовился удар в спину! Политическая ситуация в Закавказье складывалась так, что турецкие дивизии могли беспрепятственно двигаться на Тифлис, Эривань и Баку. Турецкий майор подражал европейцам. В меньшей степени это удавалось Рафибекову, хотя он до синевы брил свое продолговатое, с двойным подбородком лицо и без особой надобности украшал огромный нос пенсне в золотой оправе.

Магалов не сомневался в успехе предстоящей операции, и это очень радовало турецкого майора. А Рафибеков щурил от удовольствия масленистые глаза, рассыпался перед Магаловым в любезностях.

Магалов посмотрел в бинокль в ту сторону, откуда должны были подходить эшелоны, и увидел паровозный дымок.

— Подходят! — крикнул он.

К восьми часам утра к станции Шамхор подошел первый эшелон. Абхазава, как и в Караязах, предложил солдатам выйти из вагонов. Затем его «партизаны» отобрали у них оружие и быстро пропустили эшелон на Баку. Так же был разоружен и подошедший спустя некоторое время второй эшелон.

Во время разоружения солдаты хранили молчание, хотя еле сдерживали свое возмущение.

Не успел отойти второй эшелон, как к станции стали подходить третий пехотный, четвертый и пятый артиллерийские. Абхазава потребовал, чтобы и эти эшелоны приготовились к разоружению. Артиллерийские эшелоны остановились вдали от станции, в открытом поле. Узнав о требовании Абхазава, Белогорский отправился к нему.

— Ведь вы вчера согласились на разоружение двух эшелонов, — напомнил он Абхазава.

— Да, но со вчерашнего дня положение изменилось. Мы получили новый приказ.

— От кого? Покажите приказ!

— Я не обязан предъявлять вам документы и вообще отчитываться перед вами.

— Тогда приостановите исполнение вашего распоряжения, мы переговорим с Тифлисом.

— Тифлис не желает больше разговаривать с вами. Все, что нужно было сказать, закавказское правительство уже сказало. Теперь вам придется иметь дело со мной. Предупреждаю: если вы будете себя вести неблагоразумно, упорствовать и докучать своими требованиями, то разговор будет короткий, — окончательно обнаглел Абхазава.

— Штаб-ротмистр, не запугивайте нас! Мы не из пугливых. Возможно, что вам война в новинку, а мы досыта навоевались!

Абхазава не дал договорить Белогорскому, распахнул бурку и показал свою грудь, увешанную орденами.

— Это мне-то война в новинку?.. — исступленно крикнул он. — Мне?.. Герою мировой войны, штаб-ротмистру Абхазава?!

— Тем хуже для вас… Нет, я не верю, что вам разрешено разоружить более двух эшелонов. Если это так, то это постыдное нарушение вчерашнего соглашения! Это нечестно! — возмущался Белогорский.

В это время к бронепоезду подбежал солдат. Он вызвал Белогорского и по поручению Карпова передал ему, что разоружение эшелонов началось.

Раздались выстрелы.

— Остановите ваших людей, — крикнул Белогорский, — иначе вся ответственность за дальнейшее падет на вас!

— Теперь это уже невозможно!

— Тогда предоставьте мне возможность связаться с вашим правительством.

— Я уже сказал, что мое правительство не желает разговаривать с вами.

— Значит, оно решило прибегнуть к насилию? Но не забывайте, что и мы сильны.

— А вы не забывайте, что вы окружены и что при первой попытке к сопротивлению мы сметем вас с лица земли! Передайте это вашим солдатам.

— Я передам солдатам, что ваше правительство чинит беззаконие, насилие и разбой!

Белогорский, сжимая в руках рукоятку нагана, сошел с бронепоезда и направился к эшелонам.

10

Карпов отдал приказ. Горнист сыграл боевую тревогу. Солдаты разобрали винтовки, выкатили из вагонов орудия и пулеметы. Затем рассыпались в цепь, залегли и открыли огонь.

Бой возле станции был в разгаре, когда заговорили орудия Петре Натошвили. Первый снаряд разорвался у самого бронепоезда. Поезд тронулся. Но следующий снаряд угодил в котел паровоза. Это было удачное попадание. Из развороченного снарядом котла с хрипом и шипением вырывались густые клубы пара. Спустя секунду раздался взрыв в соседнем вагоне — рвались боеприпасы. Охваченный пламенем поезд, двигаясь по инерции, сошел с рельсов и лег набок. Уцелевшие «партизаны», подобрав полы черкесок, выскакивали из горевших вагонов, встречаемые пулеметным огнем.

Самого Абхазава нигде не было видно. Наконец и он выбрался из разбитого вагона. Левая рука у него была раздроблена, лицо в ожогах. Не выпуская из правой руки парабеллума, он, шатаясь, подошел к насыпи, обнял телеграфный столб и стал медленно опускаться на колени. Затем вдруг рванулся, но, придавив коленом полу черкески, упал. Тогда, опершись на локоть, он навел парабеллум на подбегавшего к нему солдата. Раздался выстрел. Солдаты открыли ответный огонь. Силы оставляли штаб-ротмистра. Взор его затуманился. Все кружилось и сливалось перед глазами. Остальные патроны он расстрелял бесцельно, наугад. Из горла его, булькая, хлынула кровь, и, окончательно обессилев, он повалился у телеграфного столба.

Потеряв бронепоезд, Магалов приказал разобрать между Долляром и Шамхором путь. Пять эшелонов оказались в тяжелом положении. Открыв беспорядочную стрельбу, магаловские войска перешли в наступление. Солдаты отвечали дружными залпами. Петре Натошвили сам стал за наводчика. Разбив бронепоезд, он перенес огонь на окопы, занятые отрядом Рафибекова. Сброд его бросил окопы и пустился наутек… Но в это время заработала батарея капитана Гигаури. Снаряд взметнул столб земли недалеко от орудия Натошвили. Беки остановили и снова погнали беглецов в окопы. Рафибеков досадовал: турецкий майор, прищурив глаза, с усмешкой наблюдал за полем боя.

Артиллерийская дуэль окончилась победой батареи капитана Гигаури. Все орудия Натошвили умолкли. «Должно быть, меняет позицию», — подумал Карпов.

Несколько групп из банды Рафибекова зашли эшелонам во