Жернова истории - часть 1 - Андрей Колганов

Да, сейчас Лев Давидович опомнится и перейдет в контрнаступление. И оно не заставило себя ждать:

— Мне противно от ваших софизмов, Виктор Валентинович! — почти заорал Троцкий. ("А нервишки-то у тебя разгулялись! Задел я тебя крепко!" — мелькнула немного злорадная мысль, но я тут же задавил это злорадство. Попробуй-ка сохранить выдержку с таким ознобом, какой сейчас колотит наркомвоенмора!). — Вы ничего не предлагаете по существу, а только пугаете – то политическим уничтожением оппозиции, то призраком "второй партии", то нытьем о торжестве бюрократии в Советской России!

— Голос форсировать я тоже умею! — нет уж, болен ты или нет, но задавить себя криком не позволю. — По существу у вас есть что сказать? Вы сами видите политический выход? Нет? А он у вас имеется. Крайне неприятный, даже отвратительный, но это – выход. Он состоит в том, что вашим оппонентам, уже сросшимся с бюрократическим стилем руководства, нельзя дать в руки возможность уничтожить сторонников партийной демократии, объединив их всех под вывеской "троцкистской оппозиции". Нет, бюрократию надо лишить видимого противника, и предоставить партийной верхушке заняться выяснением отношений между собой, тем более что вскоре, уверяю вас, они займутся этим с упоением – когда настанет пора делить ленинское наследство и примерять лавровый венок "самого верного ленинца".

Троцкий мотнул головой и ответил, немного сбавляя тон и переходя на несколько более конструктивное обсуждение:

— Лишить противника? Как вы это себе представляете?

— Отступление. Капитуляция. Каносса, — бросаю я тяжелые слова. — Нет больше никакой оппозиции. Дискуссия была ошибкой. Все заявления аннулируются. Подписавшие их товарищи солидаризируются с большинством и готовы вместе с ним дружно исполнять партийные решения о развитии внутрипартийной демократии – а соответствующая резолюция скоро появится, уверяю вас. Спишут все с ваших заявлений и выдадут за свое.

— О, да, — саркастически улыбается предреввоенсовета. — Капитулировать, и тем самым сохранить себя от нападок большинства ЦК. Покаяться и начать лизать им сапоги. Отличная тактика для самосохранения. Но что останется от революционеров, вставших на такой путь? Циничные лакеи бюрократии, или сломленные люди, готовые до конца идти по пути унижений?!

— После вашего разгрома таких будет во сто крат больше! — Мой голос полон искреннего гнева. — Нет, товарищ Троцкий, я вовсе не предлагаю сложить оружие. Я предлагаю сменить тактику. От открытого противостояния с организационно более сильным противником надо перейти к партизанской тактике. Вы не хотите "второй партии"? Отлично! Работайте в этой. Не создавайте фракций, платформ, не лезьте с оппозиционными заявлениями и выступлениями. Однако каждый из вас должен будет в каждом конкретном вопросе всеми силами отстаивать и протаскивать такие решения, которые не позволят задушить в партии свободную мысль, живую инициативу партийцев, не дадут превратить партийные организации во всего лишь исполнительные механизмы Учраспредотдела Секретариата ЦК.

— Без открытого сопротивления такие разрозненные усилия будут гораздо легче подавляться! — немедленно парировал Троцкий, который раз вытирая вспотевшее лицо носовым платком.

— Не совсем так. Сейчас неудачный момент для открытого выступления. Сейчас идет борьба за окончательное утверждение принципа "секретарской диктатуры", и всех, кто открыто встанет на пути, сметут самым безжалостным образом. То, что я сказал об утверждении бюрократии в качестве главной политической силы – неприятная, убийственная, но непреложная правда. Однако власть бюрократии может принять разные формы. Это может быть нечто вроде бонапартистской диктатуры, а может быть и нечто более демократичное. Местные и ведомственные группировки бюрократии будут нуждаться в механизме политической борьбы, политической конкуренции, механизме вертикальной политической мобильности. Некоторое сохранение норм партийной демократии может стать для них приемлемой формой такой конкуренции.

И как раз от вас будет зависеть, каким образом решится этот вопрос. Либо под угрозой возглавляемого оппозицией похода партийных масс против своих вождей и за подлинную демократию вожди с перепугу пойдут на установление самого свирепого режима централизованного командования, даже единоличной диктатуры. Либо, в отсутствие такой угрозы, они сочтут для себя более комфортным и безопасным не отдаваться под власть "советского Бонапарта", а разыграть карту формального демократизма. Вот какова реальная альтернатива. Но чтобы сохранить хотя бы остатки демократии в партии, вам придется перейти на партизанские методы. Причем на вас лично, товарищ Троцкий, в таком случае ляжет крайне неприятная обязанность прикрыть собой этот маневр.

— Что значит – прикрыть собой? — он уж не возражал, хотя несогласие так и клокотало в нем, а заставил себя попытаться вникнуть в существо моего предложения. Носовой платок, который Лев Давидович перестал прятать в карман, совсем пропитался потом, и уже не стирал капли с лица, а лишь размазывал по нему.

— "Прикрыть собой" — значит очень убедительно продемонстрировать свой отказ не только от роли лидера антибюрократической оппозиции, но и вообще от претензий на место одно из ведущих руководителей партии. Нет авторитетного лидера – значит, нет и весомой оппозиции. Вам придется постараться, чтобы ваша "капитуляция" была принята большинством ЦК всерьез. Изобразите усталость от борьбы, разочарование в собственном политическом будущем. Не ведите политических компаний, притворитесь уставшим, почти "сломленным". Это позволит и вам, и вашим сторонникам остаться в рядах партии, сохранить кадры, сохранить связи. Тихо, не слишком высовываясь, работайте снизу, если ваши разговоры о партдемократии всерьез. Не бейтесь за руководящие посты, за собственные кадры губернских партсекретарей и членов коллегий наркоматов – на этом поле вас легко сомнет Секретариат ЦК – а осторожно играйте на противоречиях бюрократических кланов. — Говоря все это, я так и не мог понять, насколько серьезно Троцкий склонен, нет, не принять все это, а хотя бы задуматься над моими словами.

— Отдайте РВСР сами, иначе – отнимут. Выпрут вас, извините за выражение, не позднее, чем через год, но уже с позором, как фракционера и мелкобуржуазного уклониста. Уходите куда-нибудь на хозяйственную работу, скажем, в ВСНХ – и начните потихонечку подкапывать позиции "тройки" с хозяйственного конца. Добавлю, что если не будете раскачивать партийную лодку, то на поле хозяйственного строительства у вас есть шансы на союз с Дзержинским. Иначе он пойдет против вас – он всегда будет против тех, кто нарушает партийное единство, кем бы это единство ни олицетворялось. Если не затаитесь, не отступите сейчас, все равно будете разбиты, лишены постов, а впоследствии и изгнаны из партии. И тогда у вас и ваших сторонников уже не останется никаких позиций для отступления, кроме постыдного покаяния, самобичевания, восхваления мудрости партийного руководства и обещания бороться с пропагандой своих собственных убеждений.

— Ну-у, товарищ Осецкий, — недоверчиво загудел Лев Давидович, — это вы прям иезуитские порядки предрекаете в РКП! Как будто у нас не коммунистическая партия, а инквизиторский орден какой-то, не с революционерами, а с религиозными фанатиками, вроде Торквемады, во главе!

Да, плохой из тебя пророк, товарищ Троцкий. Забываешь о хорошо известном принципе – "бытие определяет сознание". Когда твои товарищи боролись за революцию, и то они в большинстве своем не были белыми и пушистыми ангелами с крылышками. А уж теперь, когда давно началась грызня за власть, за теплые местечки, за привилегии, люди эти будут меняться на глазах. Не все поголовно, конечно, но подлецов и палачей найдется среди них предостаточно.

— Очень не хочу оказаться хорошим пророком, но тем, кто попробует встать поперек укрепившейся государственной машины, времена якобинского террора, когда Робеспьер расправлялся с дантонистами, "бешеными", эбертистами, с Шометтом, а потом и вообще с любыми подозрительными, в том числе из числа собственных друзей, скоро покажутся детским рождественским праздником! И не только потому, что вожди трясутся за свои кресла, но и потому, что жестокая схватка за будущее страны не оставит места открытым дискуссиям, сомнениям и колебаниям. Такова объективная логика борьбы СССР за выживание в капиталистическом окружении! — меня переполняла досада на самого себя, предчувствие неудачи, сожаление о зря потраченных усилиях, и надо всем этим витал грозный призрак грядущего "Большого Террора".

Видимо, когда я произносил эти слова, вид у меня сделался настолько мрачным, что в глазах Троцкого мне показалась не только настороженность, но и нечто вроде испуга.