Замок на болотах (СИ) - Александр Гарин

   Комес приблизился к лавке, заглядывая в лицо спящей. Да, чего уж говорить, девушка была отменно хороша. Она вправду словно спала, и заснула недавно - до того свежи и румяны были ее щеки, прекрасна нежная и белая кожа. Она казалась хрупким цветком, которого страшно было касаться.

   Казимир склонился над девушкой, опираясь о лавку одной рукой и берясь за ее руку другой. Медленно, словно во сне он приблизил лицо, прижимая ее руку к своей груди, и почти касаясь пухлых розовых губ своими обкусанными и потрескавшимися устами...

   И отпрянул, словно увидев привидение.

   - Нет, - бросил он на удивленный взгляд Кали. - Не буду я ее целовать. Сегодня я ее за лошадь поцелую, а завтра еще и с ними войну вести за мои земли? Ить стражи тут навалом, через каждый шаг с тобою спотыкались, пока через караульные казармы шли. И что же? Король захочет властвовать, а земли-то мои давно! Да и к тому ж, могут и не пустить меня отсюда, лобзался, скажут, так теперича женись, как честный кмет? А крестная обиженная, Каля? Мне тока с нечистью лесной поссориться сейчас! Да и кто знает, что случится, если я ее поцелую? Может, упаду рядом, ибо время еще не пришло! Ты предостерегала меня у замка Зергина, а я, дурак, не внял твоим предостережениям. А теперь как же? Сама меня к проклятию толкаешь? Ты-то ее в губы целовать не решилась?

   Казимир отстранился окончательно, поднимаясь и делая несколько шагов назад. Странное дело, это далось ему не без труда. Пухлые губки принцессы манили, как родник в самую спеку. Комес обеспокоенно взглянул на Калю, не заметила ли она чего в его лице, и не собирается ли насмехаться.

   Впрочем, боялся насмешек он зря.

   - Ах, ты ж паскуда благородная!

   Сколопендра выпрямилась, вскидывая голову. Прищурила глаза, плотно стиснула губы, и руку положила на пояс. Казимир потемнел лицом. До сих пор Каля только шутила да поддразнивала, словно не переходя ею же самой проведенную черту.

   - Я, говоришь, не решилася? - Разбойница в запале опрокинула прялку обратно на пол. - О землице своей печешься? Думаешь, король местный станет с тобой силой мерятся? Ну так знай, шляхтич: стояла испокон веков тут Выжья Сечь, так и стоять будет! Повезло ли твоим предкам, али нет, но уж так сталося, что земли эти ровно слоеный пирог с капустой, в твои владения врезаны!

   Мотнув головой, Каля сбросила с глаз выбившуюся прядь, и перевела дыхание. Этого момента хватило, чтобы рыцарь смог вставить слово в ответ на несправедливую нападку.

   - Да чего ты взъелася?

   Сколопендра сжимала кулаки, и глядела так, словно взглядом пыталась спалить комеса до самых подбитых мелкими гвоздиками подметок.

   - Не твоего ума дело, - буркнула Каля, отводя взгляд. - Стал быть, боишься упасть мертвым? Ну и леший с тобой, милсдарь рыцарь.

   Отвернувшись от Казимира, Сколопендра вспрыгнула на помост, и, опустившись на колено, точно так же, как до неё это делал комес, посмотрела на спящую принцессу.

   - Сказка должна иметь свой конец, - сказала она, склоняясь над девушкой. - Уж какой получится.

   Как комес оказался рядом, Каля заметить не успела. Для его раны, из-за которой, как она замечала, у него крепко кружило голову, столь резкий прыжок был немыслимо непрост. Тяжелый - настоящий толчок крепкой мужской руки в боевой перчатке отбросил разбойницу на несколько шагов от скамьи. Вскочив, Каля поймала взгляд Казимира. Зеленые глаза рыцаря теперь потемнели, словно провалами выделяясь на светлокожем лице.

   - Ты никак изыслила, что мне двух-трех верстов землицы жаль? - тихим голосом вопросил Казимир, вытащив свой меч, и держа его острием в ее сторону. - Так тебе все видится, окаянная ты всеспасительница? А не стучалось тебе в дурью башку, - от тщательно скрываемой ярости речь комеса нежданно стала выдавать говор присущий кметам земель соседнего королевства, - что не о жирном куске порченной нечистью земли я пекусь? Что такое усобица знаешь ли? Ведаешь, что лучше спит не тот шляхтич, у кого земель поболее, а тот, у кого соседей меньше двух! Да я готов простить Зергину даже смерть моей семьи, лишь только б он не жег моих деревень и кметов бы моих не сек! И вовсе не из-за оброка, которого в том случае получит меньше моя казна!

   Казимир выдохся и умолк. Но меч его по-прежнему смотрел в грудь полудриады.

   - Дура ты, девка, а еще меня дураком зовешь, - уже тише проговорил он, не опуская, однако, оружия. - И что нашло на тебя неясно. Поцелую я ее сейчас - поднимется девица, а с ней и замок весь, и должен буду я по сказке жениться на ней, - он невесело усмехнулся. - А только я жениться не намерен, ни на ней, ни на какой другой. Не пришло еще мое время, и не ведаю, придет ли. Оскорблением великим будет сие как для девицы этой, так и для всей ее родни. И даже ежели отпустят нас невредимыми, в обиде великой останутся, а обиженный сосед - хуже сильного врага. Быть усобице, и усобице страшной. Будут гинуть кметы, гореть их села и дети оставаться сиротами, ежели кому из них не посчастливится уцелеть. А я заместо помощи королю нашему погрязну в борьбе с двумя сразу, этого ты хочешь? Или хуже того, упаду сейчас мертвым, ибо не избавитель я для сей девицы - для того ты вела меня так долго, чтоб у самых стен замка смерти предать? Что молчишь? У сказки энтой все едино конец неправильный, но если так тебе он нужен - получай!

   Свободной рукой он рванул к себе почти невесомое девичье тело, и, уже не хоронясь, припал к ее устам.

   Сколопендра на миг забыла и о злости, и о саднящем плече. Во все глаза глядела, как слились уста рыцаря и спящей узницы заклятого замка. Снаружи, за высокими серыми стенами, ударил гром.

   Девушка, до того безвольно обмякнувшая на руке Казимира, вдруг глубоко вздохнула. Расшитое жемчугом платье натянулось на груди, слабые руки вздрогнули, нетвердо нашаривая опору.

   - Как долго я спала!

   ***

   Глаза у неё оказались голубые, как луговые васильки, а руки мягкие и нежные, ровно у младенца. К щекам прилил румянец, окрасив их легчайшим тоном розовой зари. Нежные губы изогнулись в улыбке, встречая напряженный, настороженный взгляд Казимира.

   Внизу, у самого подножья лестницы в башню, загремело, словно кто-то выронил тяжелую алебарду. То стражник, раскрыв глаза, от неожиданности выпустил оружье из ослабевших рук. Звонко, точно окончательно прогоняя многовековой сон, затявкала собачонка.