Урожденный дворянин. Защитники людей - Антон Корнилов

– Как тебе? – осведомился Антон.

– Ну ладно, – мотнул головой Альберт. – Сам не угомонишься, я тебя угомоню. Для твоей же пользы.

Он устремился было вперед, но тут Антон остановил его. Нет, не контратакой.

– Карьеру вот только твою жалко!.. – выпалил он.

Казачок остановился.

– То есть?

– С Гогиным-то промахнулся ты. Я ведь предупреждал, чтоб Трегрея с его соратниками не трогали. Магнум, конечно, добро дал, но… крайним-то в итоге ты окажешься.

– Почему это?

– Потому что Трегрей убийства своего соратника просто так не оставит, до истины рано или поздно докопается. Он непременно включится в игру, Трегрей. И играть будет не за твою команду. Не с теми ты связался, Альбертик.

– А-а-а… – протянул Альберт, трогаясь с места. – Вон оно как… – И неожиданным и сильным ударом в челюсть швырнул противника на канаты. – Ну что ж. С теми, кто против танка попрет, знаешь, что бывает? В одну яму, получается, сложим. И Трегрея твоего, и Капрала.

Антон оттолкнулся от канатов и незамедлительно огреб еще одну мощную затрещину, в очередной раз опрокинувшую его на ринг. Подняться получилось не сразу.

– В конечном итоге, допустим… в одну яму… – стоя на одном колене, сказал он. – Только вот – ты ли операцию завершать будешь? Или кто-то другой, кого Магнум взамен тебя, лишних проблем на отдел навесившего, поставит?.. И весь твой служебный энтузиазм зазря пропадет. Поедешь обратно в свою деревеньку под Калугой коровам хвосты крутить. И меньшой братец вслед за тобой… Вот мамка с папкой расстроились бы, на вас глядючи. То-то они вам имена такие подбирали: Альберт да Артур – к лучшей доле детишек готовили, к столичной жизни. А получилось вона как…

Альберт как-то очень по-мальчишески вздрогнул крупными губами, глаза его увлажнились детской изумленной обидой. В ту секунду Антон даже пожалел, что затеял все это…

А в следующую – он уже болтался в мощной ручище Казачка-старшего, вздернувшего его за загривок на ноги.

– Ты же знаешь, сволочь… что отца с матерью давно уже… – у Альберта аж горло перехватило, слова спрыгивали с трясущихся губ скомканными, точно катышки жеваной бумаги. – Что у меня… кроме Артурки…

– Пусти! – прохрипел Антон, безуспешно отдирая пальцы Казачка от своей шеи. Он изловчился лягнуть противника коленом в пах, и тот, болезненно вскрикнув, разжал захват – но спустя мгновение, завернув Антону правую руку за спину, притиснул его грудью к канатам.

– Доигрался, сволочь… – с жаркой мстительностью задышал ему в ухо Альберт. – Насчет дружков своих, если хочешь знать… Думаешь, Магнум не понимает, чего от них ожидать можно? Думаешь, у Магнума изначально расчета не было Трегрея увязать с нашей операцией?

Плечевой сустав выкрученной руки жгло огнем, но Антон молчал. И не двигался.

– Это даже очень хорошо для нас, если он трепыхаться начнет – сейчас, когда его задели… – шипел и шипел ему в ухо Казачок-старший. – А если и не начнет, все равно конец ему и кое-кому из компании его удалой. Понимаешь, Антоша? Дружки Трегрея, эта парочка, что засветилась в эпизоде с рейдерским захватом, – считай, что покойники. Один уже фактически покойник, а второй – пока что формально. Ну и сам Трегрей долго не протянет. Наверху, знаешь, оченно заинтересованы в успешном завершении операции «Капрал», поэтому Магнуму без разговоров любые расходы спишут. В том числе и человеческие… Я тебе больше скажу… – Альберт потянул руку Антона выше – так что у того потемнело в глазах от новой волны боли. – У меня такое впечатление сложилось, что лично для Магнума раздавить Трегрея не менее важно, чем Капрала. Что, в общем и целом, понятно. Они ведь – одного поля ягоды…

Тут Антон все-таки не выдержал, застонал.

Казачок-старший замолчал, опомнившись… И спустя секунду отпустил Антона, отшагнул назад. Видно, понимание, что наговорил много такого, чего ни в коем случае говорить не стоило, мгновенно затушило гнев.

Антон, отдуваясь, развернулся. Правая рука едва слушалась, боль перекатывалась в ней колючими шариками. Альберт молча подлез под канаты, спрыгнул с ринга. И, сгорбленный, направился к выходу.

У самой двери он все-таки обернулся. Бросил на скамейку у стены шингары. Мельком глянул на Антона, устало обвисавшего на канатах.

– Мы вроде как стране служим, – проговорил Антон на весь гулкий зал. – А не Магнуму.

– Да пошел ты! – огрызнулся Альберт. – Если шефу не верить, то кому тогда?

– Может, стоит самому попробовать разобраться?

– Ты-то много в чем разобрался? Чего ты так за Трегрея этого ненормального упираешься?

– Потому и упираюсь, что он – ненормальный, – усмехнулся Антон.

– Не понял?..

– А вот брат твой, Артур, понимает… Да и ты подобного рода вещи понимал… пару лет назад, пока усиленно в начальники карабкаться не стал. С тех пор что-то понималка твоя в другую сторону заработала. Но не переживай, Альберт. Могу тебе все заново объяснить. Только не сейчас. Можно завтра, например, снова в ринге встретиться…

– Да пошел ты! – гавкнул Казачок-старший. И вышел из зала, крепко хлопнув дверью.

Антон поморщился, растирая руку. Выбравшись с ринга, он доковылял до ближайшей скамейки, уселся, прислонился к стене, закрыв глаза. Противная пустота шумела в его голове. Довольно долго он сидел, чувствуя, как успокаивается сердечный бой, как подсыхает пот на теле, сковывая кожу хрупкой скорлупой.

Подобно воздушному пузырю поднялась на поверхность его сознания мысль:

– Дурные новости – тоже новости…

Он открыл глаза.

Необходимо связаться с Олегом. И как можно быстрее.

Название ролик имел самое недвусмысленное: «В организации убийства писателя Гогина подозревается бывший депутат Ломовой». А подзаголовком к ролику было: «Бомба! По ТВ такого не покажут! Шокирующие откровения свидетеля происшествия!»

– Они бы еще добавили: «Жесть! Смотреть до конца!» – сумрачно буркнул Женя Сомик.

– Да включай! – поторопил Игорь Двуха. – Чего ждать-то?

Женя щелкнул клавишей ноутбука.

Как и следовало ожидать, съемка производилась в темном помещении, а персонаж, анонсированный как свидетель происшествия, представал в виде неясного силуэта на фоне окна, через которое лился дневной свет, приглушенный полупрозрачной тюлевой занавеской. Силуэт явно принадлежал некрупному мужчине, никаких особенностей внешности разобрать было невозможно, кроме, разве что, одной не вполне понятной детали: на голове мужчины виднелось что-то небольшое, остроконечное… вроде небрежно надетой шапочки.

– В тот вечер я встречался с Виктором Николаевичем в одном из ресторанов города, – низко зарокотал искусственно измененный голос. – Цель нашей встречи, спрашиваете? Виктор Николаевич раздобыл материалы, открывающие страшную правду о нынешней деятельности известного предпринимателя, бывшего депутата государственной думы Ивана Ломового… в девяностые годы широко известного в нашей области под бандитской кличкой «Капрал». Убийственные материалы. С помощью которых, как сообщил мне сам Виктор Николаевич, можно было наконец вывести Капрала-Ломового на чистую воду и надолго упрятать его за решетку.

Спрятанный за кадром корреспондент неразборчиво пробормотал что-то.

– Да, да! – спохватился интервьюируемый. – Конкретно: материалы, освещающие тот беспредел, что творится сейчас – вот прямо сию минуту – в далеком сибирском городе Туй. Материалы по так называемой «Северной Дружине», незаконном бандформировании под главенством печально известного в наших краях Капрала. Записи скрытой камерой, фотокопии документов, видеозаписи бесед с потерпевшими, а также с бывшими участниками Северной Дружины… Помните резонансное дело банды Цапков? По словам Виктора Николаевича, зверства, которые творили кубанские нелюди, просто детские игры по сравнению с тем, что сейчас – вот прямо сию минуту – происходит в сибирской глубинке…

Запись не была непрерывной. Ролик представлял собой монтаж из частей интервью, видимо, слишком длинного, чтобы давать его полностью.

– …Флэшка. Обыкновенная флэшка… – силуэт, дрогнув, чуть изменил положение, обозначив этим момент склейки двух частей. – Я видел ее собственными глазами. Там хранилось все. Кое-какие файлы были у Виктора Николаевича на телефоне. Он только начал демонстрировать их мне, но… ему понадобилось выйти… э-э… сделать срочный звонок. Он вышел. И… И не вернулся.

Экран снова моргнул.

– Конечно, за ним следили! – начался новый фрагмент записи. – Это не подлежит никакому сомнению! И он знал об этом, Виктор Николаевич! Но такой уж он был человек, что старался ничем не выдать то напряжение, во власти которого находился. Но я ведь журналист с двадцатилетним стажем, я давно научился видеть людей насквозь… Виктор Николаевич прекрасно знал, на что шел, ясно осознавал опасность, которой подвергал себя… но не допускал и мысли о том, чтобы отступить. Всю свою жизнь он боролся с несправедливостью, с самыми жуткими проявлениями системы. Боролся, не щадя себя! Достаточно вспомнить его беспрецедентно отчаянную акцию в защиту одного из саратовских детских домов от произвола чиновников. Тогда, два года назад, Виктор Николаевич облил себя бензином и поджег прямо у здания городской администрации! И только чудом ему удалось остаться в живых!