Ключ - Наталья Болдырева

Не дожидаясь ответа, монах прищелкнул пальцами. Вошли двое черных, один нес низенький столик, другой — поднос с хлебом, мясом и зеленью. Рол оживился и беспокойно заерзал на своем насесте. Склонившись к моему уху, он прошептал едва слышно:

— Мо-ло-ко.

Я склонил голову набок.

— Попроси принести молока! — я получил ощутимый тычок в плечо за свою непонятливость.

Как только столик занял свое место перед диваном, я по-хозяйски набрал полные руки еды — ломоть хлеба, кусок буженины, пупырчатые огурцы, щелкнул крышкой серебряного кувшинчика, в ноздри ударил винный дух. — Если вас не затруднит… — я откусил здоровенный кусок, только тут почувствовав, насколько голоден, ведь мне так и не удалось толком поесть, — не могли бы вы принести немного молока?

— Молока? — тон монаха на долю секунды потерял свою медоточивость, я успел заметить тень отвращения на его лице и, довольный, запихнул в рот половину огурца, надкусил смачно. Однако монах быстро справился с собой. — Для вас, что угодно. — Он кивнул черным, и те удалились.

— Ах, Никита! — Я едва не поперхнулся, он уже знал мое имя! — Вы даже не представляете, как жестоко вас обманули, какой опасности вы избежали благодаря моему своевременному вмешательству. — Я действительно этого не представлял. Этот монах со своими рясами появился в самый неподходящий момент. Однако скептическое выражение моего лица осталось незамеченным. — Вас обманули! Лживыми путями заманили сюда, чтобы использовать в своих целях!

— Что вы говорите! — деланно ужаснулся я, надеясь сбить черного с этого патетического тона.

— Девочка! — Продолжал он на той же ноте, постепенно забирая все выше — Маленькая девочка обликом и воплощение Сатаны душой! — Этот выпад он завершил, низко нагнувшись над столом, практически ткнувшись длинным острым носом мне в лицо. Глаза его горели фанатичным огнем. Вот теперь я был ошарашен.

— Да, неужели?

— Бесспорно! Воспользовавшись своим грязным колдовством, она очаровала вас. Вы пошли за ней, сами не понимая, куда и за чем вы идете! Судьба милостива. Если бы воины господа не шли за ней по пятам, не давая передышки, она, конечно же, не выпустила бы вас из своих цепких лап. Но мы смогли вовремя прийти к вам на помощь. — Странно, но я вовсе не чувствовал желания кинуться ему на шею и благодарить за избавление. Я завернул кусочек корейки в лист салата и, эстетствуя, воткнул в рулет хвостик петрушки.

Мое молчание вдохновило монаха на новые откровения:

— А вы знаете, кто прислуживает этой ведьме? — очевидно, он собрался добить меня. Длинные бледные пальцы впились в края столешницы, глаза увеличились до размеров неестественных. — Оборотень!

Я моргнул, откинувшись. Теперь я вспомнил. Вспомнил холодный, равнодушный взгляд желтоглазого гиганта и вспомнил волка ночью у ручья. Я почти узнал его в таверне! Выходит, монах был прав. Все сходилось. Все было именно так, как он и сказал. Я понимал это умом. Но, черт возьми, я не хотел понимать этого сердцем. Мне вспомнилась маленькая тонконогая девчушка. Держа меня за руку, она смотрела на восходящее солнце, такое же огненно-рыжее, как и ее волосы. Когда я встретился с ней взглядом — там в таверне…

— Чем заслужил я такое внимание к своей особе? — Я позволил себе оборвать несколько виноградин, но они не утолили внезапно подступившую жажду. Пить вино, потребовав молока, казалось нелепым, да и не хотелось туманить из без того больную голову.

— Как добрый самаритянин, я протягиваю руку помощи ближнему, — расплылся в улыбке монах.

Я не сдержал досады, поморщился.

— Да нет же! Со стороны колдуньи?

— Кто может разобраться в ее темных замыслах? Мы давно охотимся за ней, вы — случайная жертва, мы не могли не прийти на помощь. — Он был прав во всем, но почему я так не хотел ему верить?

— К чему была эта сказка? Еретик, дьяволопоклонник, убийца?

— Помилуйте, Никита, — у него на все был готов ответ, это читалось в его маслянисто блестящих глазах, — как еще мы могли вырвать вас из лап Вадимира? Капитан возомнил себе бог весть что… Но мы-то знаем, кто вы и откуда. Долг ордена присматривать за путешественниками между мирами.

— Вы можете отправить меня домой?! — на минуту я поверил ему.

— Конечно! — Ему не стоило так торжествующе улыбаться, увидев надежду и веру в моем взгляде. — Однако… вы, видимо, не осознаете всю глубину угрожающей вам опасности. Чары колдуньи очень мощны. Со дня на день сюда прибудет наш адепт. Святыми молитвами братьев и рукоположением он снимет с вас заклятье. Затем я лично прослежу, чтобы вы вернулись домой.

Поднявшись, монах направился к выходу. Дверь отворилась, и появился черный с кувшином в руках.

— А вот и ваше молоко, — обернулся монах на прощанье.

Ключ щелкнул в замке, как только закрылась дверь.

Глава 7

С трудом оторвавшись от кувшина, Рол удовлетворенно вздохнул. Я тупо пялился в запертую дверь.

— Не беспокойся, — Рол проследил мой взгляд. — Я домовой. Я отопру.

В два прыжка он переместился со спинки дивана на пол и принялся расхаживать взад-вперед, размахивая правой рукой, и прихлебывая из кувшина — в левой.

— Я, кстати, за всеми своими изысканиями так и не узнал, кто ты такой и как тут, собственно очутился.

Рол остановился, глядя выжидающе. В черной бороде спряталась пара жемчужных капель. Я сглотнул, потянулся к винограду, окончательно решив не трогать вино, набрал полную горсть.

— Слушай, а почему монах тебя не видел? И как ты узнал, что он идет? — Я сорвал губами пару виноградин, по деловому, уже не играя напоказ, придвинул поближе круги розового, тонко нарезанного мяса, отломил хлеба.

— По долгу службы я обязан знать: что, кто и где в доме находится. А если я не хочу, чтобы кто-то меня увидел, я просто отвожу ему глаза, — Рол притопнул ногой, — я задал вопрос!

— Ага, — я думал так же лихорадочно, как и жевал, — а почему ты не мог найти чернильницу?

Надо отдать ему должное, Рол чуточку смутился:

— Я чувствую не точное место, лишь приблизительное расположение. Я видел, что чернильница в этой комнате, но не знал, где именно. — Он вдруг постучал по носу вытянутым указательным пальцем, — зачем ты им нужен, Никита? Что такого ты знаешь? Чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь! — Я отложил ощипанную виноградную кисть. Вынул из-под блюда сложенное вчетверо полотенце, принялся тщательно вытирать руки. По лицу Рола пробежала брезгливая гримаска. Я не обратил внимания. Ещё раз хорошенько подумал, — да, я не боюсь. Но мне надоела ситуация, в которой каждый вертит мной, как хочет. Я не привык оказываться в центре всеобщего нездорового внимания.