Убийца в фамильном гнезде - Яна Розова

Для профилактики вороватости и хамовитости на время семейных обедов я стала запирать Бея в своей комнате. Бей жутко обижался, выл, царапал когтями дверь и драл в клочья мои домашние тапочки. Когда я открывала дверь, он, не разбирая дороги, мчался на кухню, чтобы своим жадным носом вынюхать всю посуду, а своим алчным языком вылизать все тарелки. Тут в битву за порядок вступала конница, то есть Зоя Павловна.

Глядя на Бея, я часто припоминала разговор с заводчицей афганских борзых, у которой я его покупала. В момент той памятной беседы я была занята выбором щенка.

Маленькие афганчики на удивление страшненькие, настоящие гадкие утята. Из-за того, что у малышей гладкая щенячья шерстка и мордахи в форме лаптя, они выглядят как помойные дворняжки. Мой щенок, будущий пес волшебной красоты, казался самым несуразным из всего помета, наверное, потому, что уродился крупнее других и его лапы были особенно мощными по сравнению с тощим тельцем.

– По собаке всегда можно судить о характере хозяина, – делилась опытом заводчица, почесывая брюшко сестры Акбея. – Тяжелых бойцовских собак все-таки заводят люди с комплексами, трусы и те, кто хочет подавить и подмять всех и каждого. Болонок берут в дом общительные и добродушные люди, пуделей выбирают те, кто любит воспитывать, поучать. Охотничьи собаки чаще всего живут у романтиков.

– А кто покупает афганских борзых?

– О, это люди особенные. Очень свободные или мечтающие о свободе. Эстеты, поклонники искусства, творческие люди. Иногда они безответственны, иногда слишком эгоистичны…

– А может хозяин афганской борзой быть убийцей?

– Нет. – Заводчица подумала немного и добавила: – Никогда бы не поверила в это.

Но ведь официальным хозяином Альхана был не Илья…

И еще я пересела на Вишню. Она была гораздо норовистее моей Анапы, но я вбила себе в голову, что буду ездить только на ней, и все. Как только я села на нее, Вишня взбрыкнула, чуть не сбросив меня, а во вторую мою поездку ей блестяще удалось реализовать свой план, уронив меня на траву. Было очень больно, синяки не сходили целый месяц, но я не сдалась.

Она и сейчас могла в любой момент отмочить что-нибудь неприятное – понести, отказаться перепрыгивать через поваленное дерево или лужу, попытаться укусить меня за ногу, когда я была в седле, но это были мелочи. В принципе с ней, как и со всем поместьем, я справлялась.

Не успела я выехать из конюшни, как зазвонил мой мобильный. Это был Никита. Он просил, чтобы агронома в аэропорту встретила я. Видите ли, он очень занят на своем молочном заводе.

Геннадий Васильевич должен был прилететь в аэропорт в восемь вечера, так что время у меня еще оставалось. К тому же первый вопрос Костричкина будет о яблоневом саде, значит, надо узнать, как поживает наша тля. Надеюсь, плохо.

…К аэропорту я подъехала без пятнадцати восемь. Оставила машину на стоянке, которая в моем детстве была такой огромной, а сейчас – такой маленькой, и направилась в здание пассажирского терминала.

Аэропорт наш строился для нужд химического завода. В середине прошлого века предполагалось, что к нам будут толпами слетаться гости и коллеги со всей великой и необъятной родины и даже зарубежные товарищи. До восьмидесятых так и было, но потом, когда завод стал снижать мощность, сначала на четверть, потом на половину, а затем и совсем закрылся, аэропорт тоже зачах. Неуверенное возрождение воздушного сообщения в нашей части страны чуть-чуть оживило и обстановку в аэропорту города Гродина. Но так, чуть-чуть.

Встречать агронома у трапа самолета я не собиралась. Все прибывшие пассажиры обязательно попадали во второй зал аэровокзала, где обычно уже суетились их родные, близкие и коллеги. Там я и устроилась с книгой Ильи Захарова. Писал он увлекательно, поэтому Геннадия Васильевича я благополучно проворонила. Это мне грозило нравоучениями от Никиты, ведь сейчас Костричкин будет ему названивать и жаловаться, что его не встретили.

Подскочив на полметра и сунув книгу в сумку, я выскочила из зала на улицу.

Людей вокруг было ровно столько, сколько нужно для того, чтобы помешать найти нужного человека, хотя всего за минуту мне удалось выскочить на площадь перед зданием аэропорта.

И тут, неизвестно откуда, прямо передо мной возник огромный серый пес с карими восточными глазами и колечком на хвосте. Он весело посмотрел на меня, ухмыльнулся, коротко взвыл, ибо лаять не умел, и прыгнул так, чтобы приложиться мокрым кирзовым носом к моим губам.

– Альхаша… – прошептала я, бросаясь обнимать его.

Афган не дал мне нежничать. Он высвободился из моих рук, присел передо мной на передние лапы, повилял хвостом и снова чмокнул меня в губы.

– Тьфу, мокрый! – Я утерлась рукавом, выпрямилась и засмеялась.

– Альхан! – позвал пса женский голос.

Афган обернулся на зовущую его молодую, совсем молодую девушку. Вильнул на прощание и в качестве извинения хвостом и побежал к ней. Внимательно рассматривая меня, девушка взяла пса за ошейник, а потом повела его прямо в здание аэропорта. Вряд ли туда пускали с собаками, но для афганских борзых, очевидно, писаны другие правила, потому что красивая пара спокойно вошла внутрь.

Да, пара была хоть куда. Альхаша, которому, думаю, было около десяти лет, выглядел очень хорошо. Его любили, выгуливали, кормили правильно и вкусно, ухаживали за его великолепной шерстью. Если Илья всегда в разъездах, значит, это делает кто-то у него дома. К примеру, эта черноокая красавица с темно-пепельной волной ламинированных волос.

Я поправила свои коротко остриженные, торчащие во все стороны вихры. Вдруг Альхан приехал встречать известного путешественника? Стоит ли мне тут задерживаться?

– Нета, так меня встречаете вы? А я Никите звоню! – с досадой сказал мне агроном Геннадий Васильевич, который, как и афган двумя минутами раньше, возник передо мной, как лист перед травой.

Он был усталый и помятый, его рубашка под мышками пропиталась потом, и, конечно, надо было быстрее везти агронома в наши сады и поля. Но, кажется, я перестала себя контролировать:

– А… я… вот ключи, идите к машине, хорошо? Я сейчас…

4

В том самом зале, где я читала книгу Ильи Захарова, уже стоял сам Илья Захаров, освещенный переносным прожектором осветителя. Он был на прицеле у оператора местной телекомпании, а расстреливала его вопросами популярная в узких кругах гродинского бомонда телеведущая Алина Рытова.

Мне было не слышно, что говорилось ими обоими, но я убедилась, что девушка с собакой стоит рядом с Ильей.

Интервью продолжалось около минуты, а я, даже увидев все, что хотела, не могла уйти. Неожиданно светильники, направленные на Илью, погасли, и вдруг он повернулся в мою сторону, будто давно уже знал, что я стою на этом самом месте.

Наши взгляды встретились. Между нами было около двадцати метров и около двадцати человек. Прикинув, что если сейчас я побегу отсюда в своих удобных кроссовках, то Илья не сможет меня догнать, я осталась стоять на месте. А Илья пошел прямо ко мне.

– Нета? – спросил он, будто можно было сомневаться.

– Ты звезда, – улыбнулась я ему.

– Да это просто рекламная кампания, – начал оправдываться он слегка растерянно. – Издатель требует, чтобы я давал интервью всем, кто попросит. А просят те, кому заплатит издатель.

– Понятно, – согласилась я.

Он не знал, что сказать, а я и подавно.

– Нам надо поговорить, – наконец нашелся он.

И за это я была ему бесконечно благодарна.

– Да, поговорить! – согласилась я. – Давай завтра утром?.. Ах, у нас же шашлыки для молзавода… Послезавтра?

– Хорошо, скажи мне свой номер телефона.

…У моей машины стоял не только агроном. Там же был и Никита. Какого черта он приперся, было непонятно. Давно я так не желала его видеть!

– Что тебе надо? – накинулась я на «друга и брата». – Я же сказала, что заберу Геннадия Васильевича.

Никита скрипнул зубами.

– Ну и где ты шлялась?

– Я была в сортире! Понос у меня, ясно?

Он не поверил мне ни на секунду, впрочем, поверить было бы сложно. Он знал правду, я не сомневалась. Никита чертыхнулся, развернулся ко мне спиной и пошел к своей «ауди».

…На следующий день мне не хотелось ничего. Ни шашлыков, ни гостей, ни целого дня на свежем воздухе. Больше всего я жалела, что не взяла у Ильи номер его телефона. Смылась бы, вот и все. Сил не было ждать встречи, мне так много надо было ему сказать!

Вместо этого приходилось думать за всех, организовывая всеобщее счастье. Садовник и два охранника притащили в выбранную Никитой лесополосу мангал, столик, стульчики и креслица из искусственного ротанга, пятилитровые бутыли с водой, коробки с посудой. Зоя Павловна нарезала салаты и хлеб, готовила приправы, считала бутылки с алкоголем. Из города привезли покупные угли, которые я глубоко презирала, а все остальные любили.

Были и еще всякие хлопоты, но они протекали между пальцами.