Маскарад любовных утех - Дарья Донцова

– Мне то же самое, – пробубнил Вовка. – Прямо мутит, когда про жрачку думаю. Работают иголочки, не зря мучился в руках доктора.

Я перевела беседу на рабочую тему.

– Ты что-нибудь узнал про Ксению Фролову, Андрея Николаевича Кутузова и его дочь?

Костин вытащил из сумки ноутбук.

– Начну с мужика. В советские годы главный инженер треста «НИИгорстройгоротоннель» был благонадежен до тошноты, биография образцовая. Родился в семье преподавателей, отец вдалбливал в головы студентов высшую математику, мать – химию. Но она умерла при родах, мальчик сразу стал сиротой. Школу Андрей закончил с золотой медалью, вуз с красным дипломом, попал на работу в научно-исследовательский институт и сделал там карьеру от мальчика на побегушках до высокого начальника. Ни в каких скандалах не замечен, довольно поздно женился на Юлии Кратовой, поэтессе, издавшей один сборник стихов. Жена Кутузова тоже со всех сторон идеальна: школа, музыкальное училище. Родители ее оба играли на скрипке в оркестре, умерли рано. Никаких близких родственников, кроме мужа и дочери, у Юлии не было. Ее смерть признана несчастным случаем. У бедняги было низкое давление, и как следствие этого случались частые головокружения. Делом занимались менты из местного отделения в Волобуевке, ничего странного они не нашли. Погибшая не употребляла наркотики, не пила, не страдала депрессией, была счастливой обеспеченной женщиной, любимой супругой, заботливой матерью. Просто ей не повезло, звезды не так расположились.

– Теперь послушай, что я узнала от доброй зубной феи…

Едва мой рассказ завершился, как Вовка поманил официантку.

– Девушка, принесите мне оливье и куриный суп.

– Иголки перестали работать? – захихикала я.

– Просто есть охота, – надулся Костин, – в животе урчит.

– Что сказал по поводу кончины Юлии патологоанатом? – поинтересовалась я.

Вовка вытащил из корзиночки кусок белого хлеба и стал сосредоточенно намазывать его маслом.

– Ничего.

Я отложила вилку.

– Как?

Костин откусил от бутерброда.

– По просьбе мужа вскрытие не проводилось.

– Здорово! – хмыкнула я. – Теперь рассказывай про Кутю.

Володя схватил вилку и начал быстро лопать принесенный официанткой оливье.

– Ольга Андреевна Кутузова. О ее дошкольной жизни ничего не известно, кроме того, что девочка жила с родителями. В гимназии у нее сразу начались проблемы. Получала низкие отметки, не ладила с одноклассниками, один раз удрала из дома. Отец поставил на ноги всех, кого смог. Похоже, у Кутузова были влиятельные друзья – беглянку искали лучшие спецы, в частности, Коля Воронин. Помнишь его?

Я отхлебнула чай.

– Нет.

Костин принялся за суп.

– Рыжий такой, с выбитым передним зубом.

– А, Николаша! – сообразила я. – Осенью на твоем дне рождения он без передышки травил анекдоты, не совсем приличные, но смешные.

Владимир огляделся по сторонам.

– Куда официантка подевалась? Девушка, мне макароны болоньезе. Двойную порцию.

– Ты лопнешь, – улыбнулась я.

– Маловероятно, – серьезно ответил мой друг. – У них тут порции, как для котят. Вот в Нью-Йорке мне суп принесли в тазу. Пятилитровом!

– То-то большинство американцев страдает от ожирения, – ехидно заметила я.

Костин сделал вид, что не слышит, и продолжил рассказывать.

– После возвращения домой девочка лучше не стала. В школьной характеристике указано: «Грубит учителям, на уроках или спит, или занимается посторонними делами, отказывается отвечать у доски, не носит форму, не соглашается вынуть серьгу из носа и кольцо из губы, является на занятия в неподобающей одежде «рокерского» стиля, выкрасила волосы в черный цвет клоками, не желает дружить с одноклассниками, не успевает по всем предметам, кроме русского языка и литературы, агрессивно реагирует на критику и замечания». Правда, после смерти матери Ольга стала вести себя примерно. Теперь у нас на очереди мачеха чересчур самостоятельной девицы. Клавдия Анатольевна Пледова, уроженка города Мячиков, что за Уралом. Сирота, жила в интернате с раннего детства, родителей лишили прав на дочь из-за асоциального поведения. Отец и мать Пледовой героиновые наркоманы, скончались, когда Клаве исполнилось десять. Симпатичную девочку с хорошим характером, отличницу, умненькую никто не взял в семью. Думаю, потенциальных опекунов отпугивала ее неблагополучная генетика. Люди опасаются связываться с детьми из семей наркоманов. Дети, живущие на гособеспечении, редко получают высшее образование, но Клава счастливое исключение. В семнадцать лет приехала в Москву, поступила в педагогический на отделение дошкольного воспитания. Более того, потом училась в аспирантуре. Жила в общежитии, работала у разных людей гувернанткой. Наконец устроилась к Кутузову. Защитила кандидатскую диссертацию, посвященную воспитанию трудных подростков.

– Как раз в тему, – пробормотала я.

Костин посмотрел на пустую тарелку из-под пасты.

– Вроде наелся.

– Неужели? Может, еще котлетку? – предложила я. – Или пару стейков с картошкой. Жареной!

– Нет, – отрубил Вовка, – я сижу на диете.

Я не выдержала и рассмеялась.

– Ох, бедная диета, ты на нее уселся и раздавишь!

Глава 23

Приятель, опять пропустив колкость мимо ушей, вернулся к разговору по делу.

– Клавдия вышла замуж за Кутузова, но хозяйкой загородного дома недолго была, выпала из окна.

– Вернее, ее столкнула Кутя, – уточнила я, – Ирина Леонидовна видела девочку, которая перегнулась через подоконник спустя секунду после того, как мачеха рухнула вниз.

– Что не доказывает факт убийства, – возразил Володя. – Вдруг эта Кутя вошла в комнату и увидела, как Клавдия вываливается? Естественное желание человека в подобной ситуации – посмотреть на землю.

– И плюнуть вслед? – спросила я. – Кутя именно так поступила.

– Об этом в деле нет ни слова, – буркнул Костин. – В общем, несчастный случай. Кутузов сказал, что кардиолог прописал жене бета-блокатор, она его исправно принимала, но ощущала от лекарства слабость. Муж велел ей снова записаться на прием и попросить другой медикамент, но Клавдия не успела посетить врача. Тело тоже не вскрывали, супруг просил не уродовать покойную.

– Расследованием опять занимались парни из Волобуевки? – предположила я.

– Угадала, – кивнул друг, – его местный начальник Константин Васильевич курировал.

– В беседе с Марфой и Горской я выяснила, что Клава ждала ребенка, – вздохнула я.

– Ни слова об интересном положении погибшей в бумагах нет, Кутузов о том, что должен был второй раз стать отцом, не говорил, – уточнил Костин. – Но я заметил одну странность.

Вовка поелозил мышкой по столу.

– Есть фото комнаты, из окна которой свалилась Клава. Дом, по утверждению хозяина, использовался как лаборатория, но, на мой взгляд, обстановка второго этажа совсем не научная. Гляди…

Владимир развернул ноутбук. Я не сразу узнала угловое помещение, которое хотела сделать своей временной спальней. На полу лежал пушистый красный ковролин, а в центре стояла большая кровать чудовищной красоты. У массивного, занимающего почти все пространство ложа были ножки в виде позолоченных лап медведя и высокая широкая спинка с росписью, на которой были изображены обнаженные мужчины и женщины в разнообразных позах.

– Постелька интересная, типа Камасутра разбушевалась, – хмыкнул Вовка. – Я бы такую в доме, где живут дети, не поставил, постеснялся бы.

– Да уж… – пробормотала я, рассматривая снимок.

Меня, в отличие от Костина, картинка не смутила. В последнее время мы с Максом часто бегали по мебельным магазинам и еще не такое видели. Например, офисное кресло, «ногой» которого служит обнаженная женская фигура, стоящая на четвереньках. И ведь кто-то его купит! Зато меня поразил интерьер спальни в целом. Кровать была застелена розовым покрывалом с рюшками, на подушки натянуты такие же декоративные наволочки. Одну из стен полностью закрывали зеркала. А потолка, как мне сначала показалось, не было. Но, вглядевшись, я поняла, что он черный и люстра с него не свисает. В спальне был исключительно точечный свет: две лампы на тумбочках и торшер в углу.

– Совсем не лаборатория, – резюмировал Вова. – Дознаватель вопросов об отделке дома не задавал, но спросил: «Как вы думаете, зачем ваша жена пошла в гостевой дом?» Ответ Кутузова: «Клавдия попросила меня оборудовать коттедж для одной из работниц интерната, в котором воспитывалась. Супруга пояснила: «Она была очень добра ко мне, приносила из дома вкусную еду, приглашала в гости, покупала подарки, вела себя как настоящая мать. Благодаря ей я отлично окончила школу и подготовилась к поступлению в московский вуз. Сейчас эта женщина тяжело заболела, но ее можно вылечить. Моя благодетельница добилась направления в Москву, ей бесплатно проведут операцию, но потом в течение полугода предстоят амбулаторные процедуры. Ни родственников, ни друзей у нее в столице нет, снять даже комнату ей не по карману. Андрюша, можно, она временно поживет в гостевой избушке?» Конечно, я разрешил. Дал Клаве денег, сказал: «К тебе, сироте, отнеслись по-доброму, не ожидая награды, теперь твоя очередь отплатить тем же. В малый дом я давно не заглядывал, мне там не очень комфортно, сразу Юлию вспоминаю. Сама обустрой помещение так, чтобы твоя гостья была довольна, сделай все по ее вкусу. Но к нам в особняк ее часто не води». Жена оформила помещение, опираясь на понятия провинциальной женщины о красоте. Я дизайн-проектом не интересовался. Гостья должна была появиться в «Кроте» через два месяца. Ремонт был закончен за день до несчастья. Наверное, Клава пошла закрыть окно – она периодически проветривала помещение, чтобы там не скопился затхлый воздух».