Рим или смерть - Лев Вершинин

Розелли предпочел остаться в Риме и сдаться французам, а Гарибальди – продолжить борьбу до последнего.

В тот день он вышел из Капитолия мрачный и злой. Наконец-то они с Мадзини сошлись в главном – республика не погибнет, даже если падет Рим. Теперь начинается новая война, партизанская. Ассамблея поверила доводам Розелли! Ну что ж, регулярные части, в основном из римлян, может, и не оставят родной город, но в своих легионерах он уверен – пойдут за ним хоть на край света. Мысль об этом приободрила его, и он торопливо зашагал к Тибру. У моста его встретил офицер связи Орригони, державший под уздцы Уругвая. Подвел коня к Гарибальди и, глядя в землю, сказал:

– Агуяр убит. Осколком бомбы, наповал.

Гарибальди с минуту стоял молча, обхватив лицо ладонями. Потом спросил сдавленным голосом:

– Где он сейчас?

– Двое раненых отнесли его в наш монастырь-казарму.

– Да, раненые хоронят убитых, – прошептал Гарибальди. – Иди, помоги им сделать все, как надо. Не забудь, его звали Андреа. – И уже вдогонку: – Приведи взвод солдат. Вернусь с Джаниколо, похороним его со всеми воинскими почестями. Он был доблестным солдатом!

Уругвай легко и плавно взбирался в гору по крутой тропе. Гарибальди вспомнилось, как всего четыре месяца назад в зимнюю стужу он от крепостных ворот Асколи вот так же поднимался в гору. Но тогда их было пятеро – он, Сакки, Биксио, Векки, Агуяр. И он втайне верил – обломок кораллового рога убережет от гибели не его одного, а всех его друзей. Потом Биксио тяжело ранило. Так тяжело, что врачи сказали, рана смертельная и он проживет самое большее дня три. А Биксио взял да и выжил, назло судьбе. Теперь уже почти поправился – надо будет спрятать его у надежных друзей, когда станем покидать Рим. Он совсем было уверился в чудодейственной силе своего талисмана. И вот убит Агуяр, даже не в бою, а в городе, случайной бомбой. А не спустился бы он с Джаниколо в Трастевере, может, и был бы жив. Нет, место солдата в окопе, а его самого – на вилле Спада! Там Векки с легионерами ждут его не дождутся. Только бы бой без него не начался. И он пришпорил коня.

Не было больше боев. Ассамблея приняла суровые условия генерала Удино – армию распустить, все оружие сдать, баррикады разобрать. На все это Удино дал Ассамблее два дня – 1 и 2 июля. Вечером 3 июля его войска войдут в Рим. Любая попытка сопротивления будет подавлена беспощадно.

Все три триумвира: Мадзини, Саффи и Армеллини – немедленно подали в отставку. Их примеру последовало и правительство. Гарибальди не колебался ни секунды – он уйдет в Апеннины и, если сумеет, прорвется к Венеции; она одна во всей Италии еще держится, сражаясь против осадивших ее австрийцев. Как ни ненавистны ему французы Удино, но главным врагом Италии была и остается Австро-Венгрия. А с фельдмаршалом Радецким у него, Гарибальди, особые счеты. Он не забыл слов этого вояки: «В Италии три кровавых дня обеспечат нам тридцать лет спокойствия и мира. Снисхождение к ним неуместно».

Ему снисхождения и не надо – оно для слабых духом. А он будет сражаться до конца, пока хватит сил.

Сбор всем, кто хочет вместе с ним уйти в Апеннины, Гарибальди назначил на пять вечера 2 июля на площади Святого Петра. У него в распоряжении был всего один день, и потому дорога была каждая минута. Вечером 1 июля он созвал на совещание офицеров штаба.

– Что нам нужно в дорогу? – спросил он и сам же ответил: – Оружие, боеприпасы…

– И деньги! – добавил Векки. – Крестьяне совсем обнищали и без денег и куска хлеба не дадут. Силой ведь отбирать не будем.

– Тех, кто попытается, расстреляю на месте! – вскипел Гарибальди. – От мародеров вреда больше, чем от врага. – Помолчал, успокаиваясь. – О деньгах я подумал. Вот тридцать скуди. Больше у меня ничего нет.

Правда, у Аниты осталось еще золотое обручальное кольцо, но рука не поднимется его продать. Анита! Мысль о ней не давала Гарибальди покоя. Ее надо отправить назад, в Ниццу, она и так стала похожа на тень. Но попробуй уговори! Он тяжело вздохнул.

– Ну а как с оружием? – снова обратился он к Векки. – Хоть одну батарею Розелли по доброте своей редкостной нам передаст? Все лучше, чем французам.

– Уже отказал! Даже довод привел – вы, мол, ее до гор не дотащите, из сил выбьетесь.

– Пожалел волк овечку! – с усмешкой промолвил Гарибальди. – Что ж, потащим в горы нашу единственную пушку… А патронов надолго хватит?

– На два-три дня боев, – ответил Сакки, ставший у Гарибальди помощником начальника штаба. Весь штаб состоял теперь из четырех офицеров. Им Гарибальди и поручил собрать всех, кто готов вместе с ним уйти в горы.

Таких набралось четыре с половиной тысячи. Но когда Гарибальди на своем Уругвае подъехал к обелиску в центре площади Святого Петра, он увидел многотысячную толпу римлян. В серых куртках, в белых рубахах, в темных плащах, почти все с трехцветными шарфами на шее. И в этом мире серого, зеленого и белого цветов алыми пятнами виднелись его легионеры в красных рубахах.

Вдруг возле самой церкви он увидел Аниту. В мужских широченных штанах, – где она их только раздобыла, – в красной рубахе она казалась крупнее и выше. О, да она коротко остригла волосы, свои чудесные черные волосы! Надеется, глупая, что он ее не заметит. Да он ее и в тысячной толпе узнает! До чего же упряма! Ведь он же просил, умолял ее остаться в Риме у надежных людей. Потом ее переправят в Ниццу. Ну как она не понимает, нельзя ей в поход! Не выдержит.

Но знал заранее – уговорить ее не удастся. Будет с ним до конца.

На площади стоял невообразимый шум, но стоило Гарибальди поднять руку, как толпа смолкла. Все ждали от Гарибальди каких-то необыкновенных, полных надежды слов, точно он был волшебником, и больше всех ждали этого его легионеры. Только где взять такие слова? Да и нужны ли сейчас слова утешения? Нет, он скажет им правду, одну неприглядную правду.

– Я покидаю Рим… чтобы сражаться против австрийцев, Фердинанда, Пия. – В первом ряду кто-то громко ахнул, и Гарибальди услышал. – Что, многовато врагов? Да, многовато. Но разве не лучше сражаться и, если придется, умереть свободным, чем увидеть, как в Риме снова начнут хозяйничать палачи, доносчики, иезуиты?! Кто хочет продолжать борьбу, того я зову с собой. Не обещаю вам ни наград, ни почестей, ни денег. Одни лишения. Лишь хлеб и воду, ночные переходы и короткие привалы на сырой земле. Бои и, может, даже смерть. – Толпа растерянно молчала. – Я никого не неволю, – продолжал Гарибальди, повысив голос, – зову тех, у кого имя Италии не только на устах, но и в сердце. И я верю, судьба изменила нам сегодня, но улыбнется завтра. Она – друг отважных. Мы еще вернемся в Рим с победой. Кто любит Италию и свободу, за мной! Вива Италия!

Толпа ответила восторженным «Ур-ра!», «Слава Гарибальди!», точно перед ней был не побежденный, а победитель. Старик оружейник в первом ряду громко крикнул: «Рим или смерть! Мы дождемся тебя, Гарибальди!» Многие не таясь плакали. А он подумал: «Ради такой минуты стоило жить и умереть не жалко». И сразу же следом мысль: «Но не раньше, чем над Квириналом взовьется наше национальное знамя!»

Первая битва за Рим была закончена, война за свободу Италии продолжалась.

СУДЬБА ПОЛКОВОДЦА

В 1982 году исполнилось сто лет со дня смерти Джузеппе Гарибальди, народного героя Италии, образ которого неизменно привлекает и волнует молодое поколение нашей страны. Но в последнее время книги о Гарибальди стали редкостью, и повесть Л. Вершинина «Рим или смерть» удачно восполняет этот пробел.

В повести описаны в основном всего несколько месяцев из жизни Гарибальди – оборона Римской республики в 1848 – 1849 годах. Все же, несмотря на краткость, достаточно яркое представление о Гарибальди книга дает. Автор смог показать его прямой и открытый характер, смелость, простоту, сумел передать напряжение последних дней обороны Рима, героизм его защитников.

Однако оборона Рима – это было только начало, только первый этап долгой и трудной борьбы Гарибальди за освобождение Италии. Борьбы, увенчанной победами, но знавшей и поражения, и потери многих близких ему людей.

Четыре тысячи человек выступили во главе с Гарибальди из Рима. И рядом с ним – его верная Анита. Верхом, как и он, коротко остриженная, в мужской одежде, чтобы не вызывать ненужного внимания. Отступление было нелегким. Вражеские войска – австрийские, неаполитанские, испанские – окружили Гарибальди со всех сторон. Но он сумел избежать бесчисленных западней, преодолеть немыслимые трудности. Вот только людской слабости преодолеть не смог. Некоторые не выдержали тягот отступления – дезертировали. Отряд таял на глазах.

В конце концов Гарибальди все же удалось привести недавних защитников Рима в надежное место – в маленькую горную республику Сан-Марино. Здесь, на нейтральной территории, они были в безопасности. Сам же генерал с несколькими ближайшими друзьями решил пробираться в Венецию – последний город, который еще сопротивлялся иноземцам. Снова – изнуряющие ночные переходы. Их не перенесла Анита, ведь она ждала ребенка, до рождения которого оставались считанные недели. И не дождалась, умерла на руках мужа. А потом во вражескую засаду попали и соратники Гарибальди по обороне Рима – Басси и Чичеруаккьо с двумя малолетними сыновьями. Все они были расстреляны по приказу австрийцев. Через много лет, когда Гарибальди уже победителем окажется в этих местах, ему передадут принадлежавшие Уго Басси четки со следами запекшейся крови: священники не простили Басси «измены» – ведь он прежде был монахом, – его дружбы с «красным дьяволом» и перед расстрелом содрали кожу с его рук.