Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Майор Брянчанинов, начальник I отделения, которому было поручено следить за персом, утверждал в своем докладе, что Хозрев-мирза был настолько доволен невинностью девы, что щедро отсыпал ее семейству 40 тысяч рублей. По этому поводу даже провели специальное расследование, которое подтвердило: продажа была, но сумму, судя по всему, назначили куда скромнее. 40 тысяч в России не стоил ни один крепостной.
«Теперь я приехал на свободе в отпуск для излечения ран… а завтра ордена и кресты надену и к графу явлюсь, и принесу все свои деньги, которые мне на леченье даны, пятьсот рублей, и буду просить мне тебя выкупить… обвенчаемся перед престолом всевышнего создателя», – писал персонаж Лескова, Аркадий, своей возлюбленной – крепостной актрисе Любови.
Дело Аркадия и Любы не сложилось. Но те самые пятьсот рублей, о которых говорится в рассказе Николая Лескова, были очень солидной суммой для выкупа крепостной. Ценились хорошие работники, умелые ремесленники и красивые женщины, но даже они редко шли дороже двухсот-трехсот рублей. А младенцы «в довесок» продавались и вовсе по пятьдесят копеек.
Цена живого товара в России менялась год от года. Также менялись и правила торговли. Весь XVIII век семьи легко разлучали, когда у барина возникала такая потребность. Законодательно запретил это в 1833 году только Николай I. Представить только: почти полтора века – слез, разрушенных судеб, отнятых детей и осиротевших родителей…
Крепостных продавали и покупали по разным причинам. Кому-то срочно требовалось погасить карточные долги (приятель Пушкина, князь Петр Андреевич Вяземский однажды за ночь проиграл полмиллиона рублей), другие «расширялись» и набирали штат прислуги побольше. Третьим хотелось обзавестись собственным диковинным поваром, способным приготовить экзотические блюда, или театром, как у Шереметевых… К слову, повара и актрисы весьма ценились. Отец фрейлины Смирновой-Россет, например, однажды отдал за хорошего повара 3000 рублей. А Николай Карамзин, русский историк, за тысячу продал своего.
Объявления о продаже размещались в газетах:
«Продаются за излишеством дворовые люди: сапожник 22 лет и жена его, прачка. Цена оному 500 рублей. Другой резчик 20 лет с женою, а жена его также хорошая прачка, также и белье шьет хорошо. Цена оному 400 рублей. А все оные люди хорошего поведения и трезвого состояния. Видеть их могут на Остоженке под номером 309».
«Продаются три девушки видные, возрастом 14 и 15 лет, и всякое рукоделье знающие, кошельки с вензелями вяжут, и одна из них на гуслях играет. О цене узнать в Арбатской части».
«Продаются дворовые мастеровые люди, поведения хорошего: 2 портных, сапожник, часовщик, повар, каретник, резчик, золотарь и 2 кучера… Тут же продаются 3 беговые молодые лошади».
Цену товара указывали не всегда – можно было сговориться на месте. Часто неправильно определяли возраст, лукавили насчет навыков и умений. Если дворовая девка дважды причесала хозяйку усадьбы, могли указать, что она научена ухаживать за волосами. Правда, покупатели знали о подобных ухищрениях и, если действительно требовался знаток какой-то профессии, не ленились и проверить заявленное. Могли поспрашивать у соседей продавца или поглядеть на товар «в деле».
Газетные объявления анализировал академик В. Ключевский и сделал вывод: «В начале царствования Екатерины (имеется в виду Екатерина II. – Прим. авт.) при покупке целыми деревнями… душа с землей обыкновенно ценилась в 30 рублей… В конце царствования Екатерины… трудно было купить имение дешевле 100 рублей за душу. При розничной продаже здоровый работник, покупавшийся в рекруты, ценился в 120 руб. в начале царствования и в 400 руб. – в конце его».
А вот еще расценки: в марте 1760 года помещик Никифор Сипягин продал сослуживцу, майору Писемскому, трех крепостных: Степаниду, Мавру и Ульяну. Выручил он совсем немного, всего три рубля. Невысокая цена объяснялась возрастом девчонок и отсутствием у них каких-то ремесленных навыков. К тому же Сипягин проигрался в карты, и торговаться ему было не с руки. А вот Писемский совершил очень выгодную сделку: любая из девочек могла превратиться в красавицу, которую потом можно было дорого продать в бордель, или научиться плетению кружев у вологодских мастериц. За это всегда накидывали цену!
«Дворянство ежедневно продавало… семью, лакея, повара, – писал издатель Николай Селивановский, – приобретение было дешево… Иногда дарили крепостных на именины».
Например, Сергей Львович Пушкин, отец поэта, подарил своей крестнице… крепостную Пелагею. Кроме кукол и платьев девочка обзавелась живой собственностью, с которой отныне могла поступать, как ей хотелось.
Торговать крестьянами долгое время позволялось только помещикам. Разбогатевший делец «из простых» мог рабочую силу лишь нанимать. Чтобы государь не прогневался, купцы охотно шли на подлог. В документах описывалось, как некий работник шел в услужение на долгий срок, а на самом деле он был продан. Правда, в 1721 году купцам-фабрикантам разрешили прикупать деревни к своим производствам, и в этом случае крепостные имели чуть другой статус, «заводские люди». Их считали наравне с орудиями труда, с инвентарем.
«У Пантелеймона, против мясных рядов, имеется к продаже крепостная, тридцати лет, и молодая гнедая лошадь», – вот обычное объявление для 1800 года.
Иногда добавляли характеристики: «золотые руки», «расторопная и ловкая», «обучена языкам» или «вышивает шелком». Знания хорошо ценились, владение ремеслом – еще больше. Таким крепостным можно было рассчитывать хоть на какие-то улучшения в своей судьбе. Например, обучила барыня дворовых девушек прилично шить, так потом они могли отправиться на службу к модисткам.
Известную фразу, будто «царь ничего не знал», к этой ситуации применить нельзя. Александру I, например, не раз готовили доклады о положении крепостных. С его подачи было предложено заново ввести запрет на торговлю крепостными без земли и поодиночке. Однако в Государственном совете заседали такие же помещики, которые были невероятно возмущены: как же так? А если лакей обнаружит дурной характер или попадется на краже? Держать его в доме, вопреки здравому смыслу? Дело закончилось тем, что в газете запретили публиковать объявления о продаже. Но явление-то существовало и дальше!
Француз Шарль Франсуа Филибер Массон, оставивший после себя «Секретные записки о России», упоминал также о случаях, когда помещики целенаправленно занимались перепродажей людей. Владелица поместья под Петербургом, по фамилии Посникова, специально набирала к себе симпатичных девочек лет 12. Она нанимала к ним гувернанток, которые занимались обучением. Воспитанницы занимались языками, умели петь и танцевать, шить и выполнять обязанности горничных. Когда проходило три-четыре года, девушек продавали. Самые привлекательные шли в содержанки к богатым людям. Менее яркие становились прислугой в хороших домах. В любом случае продажа таких «выращенных» крепостных была прибыльным делом. Помещица приобретала их по 30–50 рублей, но выставляла на торг уже за несколько сотен.
В стихотворении «Деревня» у А. С. Пушкина есть такие строки:
Но мысль ужасная здесь душу омрачает:Среди цветущих нив и горДруг человечества печально замечаетВезде невежества убийственный позор.Не видя слез, не внемля стона,На пагубу людей избранное судьбой,Здесь барство дикое, без чувства, без закона,Присвоило себе насильственной
