Волки Лозарга - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могу… Совсем выбилась из сил…
– Нет, сможете! Бог мой, да что же это на вас за снаряжение! Я живу в двух шагах. Смелее!
Гортензия почувствовала, что он обхватил ее за талию и она словно поднялась в воздух, так велика была сила его внушения. А может, он просто понес ее на себе?
С удивлением она увидела, как двое полицейских прошли мимо, не выказав при виде их ни малейшего удивления. Быть может, такое случалось нередко на парижских улицах? Оглянувшись посмотреть на мост, Гортензия с величайшей радостью обнаружила, что карета все еще стоит, окруженная толпой взбудораженных студентов, и она мысленно послала им воздушный поцелуй.
Они с художником вошли в ворота большого дома, и у лестницы Делакруа отпустил ее, сказав:
– Моя мастерская на последнем этаже. Есть у вас еще силы?
Гортензия наградила его робкой улыбкой.
– Вы спасли меня. Я теперь такая сильная…
Вслед за ним она поднялась на нужный этаж. Наконец художник подошел к блестящей лакированной двери и вынул из кармана ключ.
– Это здесь. Прошу вас…
Гортензия вошла, подчиняясь приглашению, сделала несколько шагов и упала без чувств.
Глава V
Мастерская художника
Придя в себя, Гортензия обнаружила, что лежит, словно утопая в море мягких подушек. Однако в сознание ее привела пара хлестких пощечин.
– Прошу прощения, – извинился Делакруа, – но у меня здесь нет нюхательной соли. Те, кто приходит сюда позировать, обычно в обморок не падают. Вот, пожалуйста, выпейте…
Она увидела, что он сидит рядом и протягивает ей полный стакан какой-то золотистой жидкости.
– А что это?
– Ром. Лучшее средство от всякой хвори. Выпейте. А то вы такая бледная…
– Ром? Я никогда не пила…
– Охотно верю. Тем более стоит попробовать.
От крепкого напитка она даже закашлялась, горло словно обдало огнем, но вкус был приятный. Гортензия не стала пить до дна, но сделала еще один глоток и сразу почувствовала себя настолько лучше, что даже смогла подняться и присесть на краешек огромного дивана, на который ее уложили. Художник тоже встал, отошел на несколько шагов и взглянул на нее с улыбкой, из чего она заключила, что вид у нее довольно забавный.
– Вы, наверное, приняли меня за сумасшедшую. На кого я похожа?
– Сам не разберусь. Не скрою, вид у вас странный, а если поглядеть вот на эту амуницию, – он указал на крахмальную манишку, – то нетрудно догадаться: вы прямиком из Тюильри и, готов поспорить, с представления ко двору. Это – да, но вот насчет сумасшествия… что-то не похоже.
– Мне трудно объяснить вам, что произошло, это длинная и скучная история, но прошу вас, поверьте, я подвергалась большой опасности… быть может, даже смертельной.
– Я вам верю.
Он присел на корточки возле нее и взял ее руки в свои.
– Когда я увидел вас, в ваших глазах застыл настоящий ужас, – мягко проговорил он. – Вы были растеряны, напуганы. Вы так озирались по сторонам, что в какой-то миг я даже подумал: а не собираетесь ли вы броситься в Сену? Вот, посмотрите. У вас было точно такое выражение лица.
Он быстро подошел к огромному столу, заваленному блокнотами с эскизами и бумагой, и, взяв чистый лист и уголь для рисования, быстро что-то набросал.
– Смотрите!
Она взглянула и с удивлением увидела свое собственное лицо, нет, не лицо даже, а только глаза. Глаза затравленного зверя. Такой Гортензия себя не знала. Она покачала головой.
– У вас действительно талант, господин Делакруа. Ведь вы мне дали зеркало, не правда ли? Наверное, до сих пор у меня такой же напуганный вид.
– Здесь вы в безопасности. Кому придет в голову искать красавицу графиню де Лозарг у скромного мазилы?
– У мазилы? Да к тому же скромного? Извините меня, сударь, но, глядя на вас, вспоминаешь о множестве прекрасных человеческих качеств, например, таких, как щедрость, отвага… но скромность… это не по вашей части! Вы более похожи на странствующего рыцаря, нежели на монаха-отшельника.
Он захохотал, демонстрируя ослепительно белые зубы. Их белизна напомнила Гортензии о другом… И дерзкая посадка головы, и волевые губы – все это немного напоминало Жана. Быть может, именно из-за сходства она так легко доверилась Делакруа.
– Прямо в цель! – выпалил он. – А теперь перейдем к вещам более серьезным. Скажите, чем могу я вам помочь? Может быть, вызвать карету и отвезти вас на улицу Бабилон?
– По правде говоря, не знаю. Боюсь, что те, кто меня преследует…
– Отправятся прямо туда? Мне тоже кажется, что лучше подождать, и если вы мне доверяете…
Его прервал стук в дверь.
– Минутку! – крикнул Делакруа и, заставив Гортензию вновь улечься на диван, задернул тяжелый полог. Быстро окинул взглядом комнату, желая убедиться, что ничто не выдает ее присутствия, и пошел открывать. На пороге стоял мальчик с подносом – посыльный из кафе.
– Добрый день, господин Делакруа! А что, вы сегодня не рисуете?
– Сегодня воскресенье, мой мальчик, хоть ты, видно, этого и не заметил. Тут все, что ты мне принес? А больше ничего нет?
– Гм… да. Вы сегодня очень голодны?
– Как волк. Утром много гулял. Пойди принеси мне еще порцию кролика и пирога.
Хитро улыбнувшись, мальчик подмигнул Делакруа и поглядел в сторону задернутого полога.
– Сейчас, сейчас, господин Делакруа. На свежем воздухе всегда так хочется есть!
Спустя несколько минут он уже снова стоял в дверях с подносом, как две капли воды похожим на тот, что принес раньше, и даже со вторым столовым прибором. Художник очистил от бумаг место на столе, разложил там большую салфетку и накрыл на двоих. Затем он отдернул полог.
– Идите обедать! – весело позвал Делакруа. – На голодный желудок ничего не придумаешь!
Художник помог Гортензии встать, высвободив запутавшийся в подушках шлейф.
– Что за черт! – выругался он. – Ну и наряд! Не снять ли вам это проклятое платье вон там за ширмой? Не смею предлагать халат, который надевают мои натурщицы, но, может, подойдет хоть рабочая блуза? В ней вам будет удобнее.
Он порылся в сундуке и достал оттуда широкую красную блузу художника.
– Вот эта чистая! – объявил он, протягивая блузу.
Гортензия заколебалась было, но блузу взяла. И попросила смущенно:
– Не могли бы вы… расстегнуть мне сзади платье? Самой мне будет трудно…
– Охотно верю! Повернитесь спиной!
Художник так осторожно стал расстегивать крючки на платье, что Гортензия даже не почувствовала прикосновения его пальцев. Она задернула полог и минуту спустя уже появилась, облаченная в широкую теплую красную блузу.
– Вы очаровательно выглядите, – одобрил Делакруа, – и никакая сила в мире не сможет помешать мне набросать ваш портрет. Вам так гораздо лучше, чем в придворном платье.
