В небе Балтики - Андрей Калиниченко

На родной пятачок блокадного Ленинграда пикировщики вернулись строем. Мы потопили вражеский корабль, сбили три самолета противника, но никто не радовался успеху. Среди нас не стало верного товарища, зрелого летчика лейтенанта В. Ж. Кафоева. Мы сочувствовали Арсену, потерявшему родного брата.

- Что случилось у тебя над целью? - спросил меня Сохиев.

- Мотор чуть не скис. Трубку перебило.

- Жарко было, когда "вульфы" насели. Но мы показали им кузькину мать. Пусть знают наших! Вот, видишь, какая моя судьба. - Сохиев держал в руке осколок величиной с фасолину. - Застрял в моей куртке, едят его мухи, шутя, пояснил он.

Всего полчаса тому назад смерть прошла в сантиметре от сердца, а Сохиев шутил как ни в чем не бывало. Такой уж характер у нашего Харитоши!

Мы подошли к землянке. Здесь уже были летчики-истребители, прикрывавшие нас в полете. Обсуждались эпизоды воздушного боя. Ломакин задорно рассказывал Голубеву:

- Одного "фоккера" я так зажал, что он, наверное, рехнулся с перепугу. Метался без разбору, потом лег в спираль. Тут я его и подловил. - Он рубанул ладонью воздух.

- Жаль Володю Кафоева, - тихо сказал Голубев. - Жизнью своей ему обязан. Меня спас, а сам погиб.

- Володя поступил, как настоящий герой.

- Ребята, кто летал на двадцать шестом? - спросил я.

- Толя Ломакин! - ответили мне.

Я подошел к Ломакину и крепко пожал ему руку.

- Спасибо, друг, за выручку. Прямо из могилы нас вынул, век будем помнить.

Солнце медленно клонилось к закату, наступала вечерняя прохлада. Затих привычный гул авиационных моторов. Лишь истребители, взлетевшие с соседнего аэродрома для защиты города, парами кружились над утопающим в дымке Ленинградом. Но даже в эту тихую, спокойную минуту была заметна особая настороженность великого города, готового в любое мгновение защитить себя от врага.

Мы собрались на прогретой сентябрьским солнцем крыше землянки, считая ее самым подходящим местом для отдыха. Как только не называли ребята наше жилье: гостиница, ресторан, генштаб. И в летний зной, и в осеннее ненастье, и в зимнюю стужу находили мы здесь покой, уют. Здесь обедали, отдыхали, пели песни, разгоняя короткую солдатскую тоску. Здесь получали боевые задания, провожали друзей в полет, поздравляли вернувшихся с победой, грустили о тех, кто погиб. В землянке мы прислушивались к гулу моторов и, узнавая своих, выбегали встречать.

Вот и сейчас в небе раздался шум. На этот раз над аэродромом внезапно появился У-2. Он развернулся и сел словно бабочка. А вскоре в эскадрильях прозвучала команда: "Всем на построение!"

К командному пункту полка сходились люди.

- Важное задание привез, - высказал предположение Косенко, кивая в сторону У-2.

- Неплохо бы получить солидную цель в море, только бы не эти батареи, поддержал его Кабанов.

Но У-2 привез не задание, а боевые награды, которые должны были вручать летчикам, отличившимся в боях.

Полк построился. На правом фланге - офицеры управления полка, затем личный состав первой, второй и третьей эскадрилий. Все стоящие впереди - в шлемофонах, с планшетками через плечо. Это - летные экипажи. За ними механики, мотористы, оружейники и мастера спецоборудования.

В торжественной тишине громко и четко раздается команда: "Под знамя смирно!" Полковую святыню перед строем проносит наш ветеран Василий Голубев в сопровождении двух ассистентов. Они останавливаются на правом фланге. Легкий ветерок развевает над нашими головами широкое алое полотнище. А вокруг, гордо распластав серебристые крылья, стоят красавцы-бомбардировщики. Редкая и необычная картина фронтовых будней впервые предстала передо мной с такой торжественностью. В строю стояли и бывалые авиаторы, убеленные сединами, и мы, двадцатилетние парни.

В полк прибыли командующий военно-воздушными силами Краснознаменного Балтийского флота генерал-лейтенант авиации М. И. Самохин и представители Свердловского райкома партии города Ленина.

Ленинградцы любили своих защитников. Они высоко ценили тяжелый труд авиаторов и с особой гордостью отзывались о наших боевых делах на митингах, собраниях, в печати. О героических подвигах пикировщиков слагались стихи и песни, горожане приглашали летчиков к себе, устраивая торжественные встречи, бывали и у них в гостях.

М. И. Самохин первое слово предоставил секретарю райкома партии, который, обращаясь к нам, сказал:

- Экипажи пикировщиков в жестоких боях за Ленинград преумножили боевые традиции советской авиации. Благодаря напряженному труду летчиков, штурманов, техников и воздушных стрелков-радистов ваш полк стал лучшим на Балтике. Ваша отвага и героизм снискали себе неувядаемую славу, любовь и уважение ленинградцев. За боевые успехи при защите Ленинграда вам вручается Переходящее знамя Свердловского РКП (б) города Ленина.

Алое полотнище на древке, окантованное золотистой бахромой, с изображением В. И. Ленина передается в руки подполковника М. А. Курочкина. Приняв знамя, командир полка поблагодарил представителей райкома партии за высокую оценку нашей работы и заверил, что в жестоких схватках с врагом летчики оправдают оказанное им доверие. Затем майор Смирнов зачитал приказ о награждении отличившихся в боях орденами и медалями.

К столу, покрытому красной скатертью, первым подходит стройный лейтенант Г. В. Пасынков. Он молод, но в летном искусстве, в умении бить врага Григорий не уступит и старшим по возрасту. Об этом убедительно говорят ордена Красного Знамени, Красной Звезды и медаль "За оборону Ленинграда", которых он удостоен. Подполковник Курочкин вручает ему второй орден Красного Знамени.

Вслед за Пасынковым орден Отечественной войны 1-й степени получает его штурман старший лейтенант М. Г. Губанов. Это их экипаж в памятные дни прорыва блокады Ленинграда участвовал в уничтожении сильно укрепленного узла вражеской обороны в здании 8-й ГЭС и командного пункта немецкой дивизии СС. Это они точным попаданием бомб разрушили нарвский железнодорожный мост в тылу врага. Много славных дел на счету этого экипажа.

Один за другим к столу подходили авиаторы и получали награды. Оружейник сержант О. П. Деревщиков, приняв от командира полка медаль "За оборону Ленинграда", повернулся лицом к строю и произнес:

- Николай Браун. "Медаль".

Пройдя сквозь долгий грохот боя,

На слиток бронзовый легла,

Как символ города-героя,

Адмиралтейская игла.

Вся бронза дышит, как живая,

В граните плещется река,

И ветер ленты развевает

На бескозырке моряка.

И даль пылает золотая,

И синью светят небеса,

И вдруг, до слуха долетая,

Встают из бронзы голоса: