Отдел странных явлений: Тайны Черной Земли - А. Котенко

— А у тебя начинает развиваться нормальная логика, — похвалил сестру Иван. — Именно этим мы и займемся, а то не хочется ночевать абы где. Только это… нас с тобой тут за гопоту не примут, когда мы будем тушью на стенах названия улиц вырисовывать?

— С чего? — удивилась Маша. — Я тут читала в одной шпоре, будто Эхнатон закрыл много Домов Жизни. Поэтому писать тут мало, кто умеет, читать, собственно, тоже, разве что имя фараона все на зубок знают и какой-нибудь аналог нашему великому и могучему из трех букв. А это значит… что если мы и напишем на углах парочку слов, то коли кто и заметит следы нашей деятельности, вряд ли сможет прочитать, тем более, на русском. А нам будет легче вести поиск, так?

Кто-кто, а Иван прекрасно знал, что такое ночные вылазки по подписыванию предметов. Когда граффити только вошло в моду, они с Кириллом решили попрактиковаться на троллейбусе, оставленном на ночь у Казанского вокзала[5]. Так после того, как двух горе-художников застал за увлекательным занятием сторож депо, они чесали до железнодорожных касс со скоростью, которой позавидовал бы любой олимпиец.

К счастью, в Египте к настенным рисункам относились снисходительно. За время прогулки по городу Ваня с Машей успели заметить немало росписей на домах. Обеспеченные египтяне предпочитали рисовать цветы и животных, а на домах феллахов частенько встречались и похабные комиксы, изображенные только черными контурами. Не важно, что после случая с троллейбусом Иван дал себе зарок, никогда не оставлять память о себе любимом в качестве заборных мудростей. На этот раз его надписи и рисунки обещали не войти в скрижали египетской истории и послужить благому делу.

В первую очередь Ваня нашел в ящике у Кирилла оставшиеся после злополучной авантюры с троллейбусом баллоны с краской и изобразил на двери своего любимого пингвина Тукса.

— В тебе умирает великий живописец, — похвалила сестра, когда рисунок был практически закончен.

— Не издевайся, мелкая, нашему дому нужен отличительный знак, а то, вон, сосед спер одну оставленную табуретку. А если кто-то другой на добро позарится? Прихожу к дому, стоит моя мебель, вваливаюсь внутрь, а там не моя комната! А пингвина на двери не смоешь. Особая, как говорится, примета!

Ваня был прав во всем. Несмотря на Машину нелюбовь к компьютерной тематике, теперь она готова была радоваться любому отличительному знаку на доме. А если им стал довольно симпатичный пингвин, то можно только радоваться.

Пока девушка дорисовывала обводку, брат достал из ящика рабочего стола две банки туши, кисточки и карандаши. Когда-то это все использовалось для черчения. Давно прошли те времена, и он уже пять лет как не первокурсник. После сдачи начертательной геометрии тушь благополучно пережила свой срок годности.

Маша склеила два листа для принтера и наверху написала красивый заголовок, словно в фантастических книжках:

'Карта города Уасет

Составители Иван и Мария Дураковы

Масштаб 1 см =50 м'

На память останется, будет, что бабушке Рамсеса на экзамене показать, если вдруг египетский вопрос попадется, — подумалось первокурснице. Или в качестве материала на диплом оставить можно.

И у самой реки, подписанной, естественно, как Нил, Маша нарисовала большой прямоугольник, который минутой позже Иван подписал понятным ему названием 'Кремль'.

— Начнем с Кремля, — предложил он, — его разукрашивать не будем, кто знает, есть ли у нашего Сметан-ры чувство юмора. Если начальство обидится, то нашу деятельность в этом городе свернут самым неприглядным образом, и о поисках Иры придется забыть навеки. Так! А вот самую большую улицу, ведущую от дворца, по которой сегодня проезжал фараон, назовем 'Проспект Ленина'!

Маша подскочила на месте. Она предприняла немало тщетных усилий, чтобы смешок не вырвался наружу.

— А чего такого? — обиделся программист. — Вспомни хоть один город, в котором бы одна из главных улиц не называлась в честь Владимира Ильича? А в этом долбанном городе улицы остались безымянными по очень простой причине — Ленин, Маркс, Энгельс и остальные деятели, в честь которых принято называть объекты, еще не родились. А у народа фантазия никакая.

Переубеждать настырного братца сестра не стала. Да, она могла бы назвать любой город, например, в Америке, где 'Проспекта Ленина' отродясь не было. Но Иван бы возразил: 'Это исключение, доказывающее правило! Машин брат — некультурное безграмотное создание запущенного типа — 'программист обыкновенный'. Это не лечится. Хотя, надо отдать должное, специалист в своей области он чудесный.

Дождавшись темноты, новоиспеченные картографы, вооруженные фонарями и чертежными инструментами, покинули дом. Да, как бы жарко ни было днем, ночью в стране Кемет больше пятнадцати градусов не пригревало, так что Ваня немного ежился от холода даже в своей любимой черной футболке с пингвинчиком. Маше же в её летнем шелковом сарафанчике, вообще, не составляло труда и легкие застудить, поэтому она нацепила на себя джинсовую куртку брата.

Работать оказалось на редкость удобно. Египтяне, то есть кеметцы, с наступлением темноты быстро разошлись по домам, сидеть при тусклом свете огней. Только в богатых районах были слышны звуки лютней на празднике у каких-то господ. Еще веселые звуки музыки и пьяный хохот доносились от дома, у входа в который располагалась статуя женщины с кошачьей головой, богини Бастет. Клуб 'Веселая Кошь' — отметил на карте данный объект программист. Посетители древнего ночного клуба были так увлечены пивом и весельем, что им и дела не было до двух иностранцев, бредущих по городу с огромным листом бумаги и банкой краски.

— Оказывается, можно тусить и без светомузыки, — хихикнул Иван, когда они с сестрой отходили прочь от увеселительного заведения.

Чем позже становилось, тем реже встречались огоньки в окнах домов. Уставшие за день крестьяне ложились спать, прочитав на ночь молитвы любимым богам. В городе становилось все тише, и только веселые песни, доносившиеся из богатых районов и 'Веселой Коши' летели по улицам спящей столицы.

У входа в Кремль, ой, во дворец фараона, стояли два стражника в корсетах-кольчугах и в красно-зеленых платках. Они стояли прямо, уверенно, не смыкая глаз и не шевелясь. Казалось даже, что это не люди, а статуи, оживленные магией и направленные только на охрану главных ворот дворца. До ближайшего дома оттуда оказалось, к счастью, метров тридцать, поэтому стражники не заметили работ по разметке улиц.

— Вот и проспект Ленина, — прошептал Иван, стоя на дороге, ведущей к входу во дворец. — Я подписываю чётные, ты — нечётные, считаем длину каждого дома, а потом рисуем. Помнишь, что такое нечётные?